Михаил Орловский - Нескорая помощь или Как победить маразм
Спустя две недели в почтовом ящике зазвенело приглашение в суд. Товарищ Василий, придя к блюстителям порядка, сразу очутился в комнате судебных заседаний. Обычная мебель, судья в мантии и секретутка в углу. Это поначалу мой товарищ думал, что она секретарша. В итоге она оказалась секретуткой. Как и судья — сво…, ах, таким нехорошим человеком.
— Гражданин судья, — пытался защищаться академик, когда ему предоставили слово. — Я же ходатайствовал о рассмотрении дела по месту жительства.
— Я вам отказала, — холодно констатировала мантия. — Ваш и наш район находятся в одном городе.
— Ну и что? — удивлялся товарищ. — Вы же нарушили Конституцию Царства!
— Я вам отказала и точка, — прекратила полемику госслужащая. — Ещё есть, что пролепетать по делу?
— Есть, — пытался собраться с мыслями мой товарищ. — Там знак не по ГОСТу стоит. За забором!
Он уже было полез в портфель, дабы достать фотоснимок злополучного знака, но на полпути замер, услышав ответные слова:
— Ну вы же видели, что его там некуда ставить? Ещё замечания?
Замечания? Академик отпустил нижнюю челюсть и начал тупо удивляться. Впадал в шок и был близок к обмороку. Это всё равно, как если бы он ехал, и перед носом выбежал бы сотрудник ДПС со знаком «проезд запрещён», именуемым в народе «кирпич». Знак же был. Вы его видели? Давайте права на четыре месяца.
Процесс Вася проиграл. То была дешёвая игра. Игра людей, думающих лишь о пополнении своих кошельков. «Ну, я вам ещё устрою», — в сердцах пригрозил наш док и пошёл обжаловать решение в следующую инстанцию.
В следующей инстанции тоже сидела судья. Она тоже «служила» Закону и членораздельно давала клятву. В её памяти даже остался тот самый день, когда она, получив чёрную мантию, произнесла: «Торжественно клянусь честно и добросовестно исполнять свои обязанности, осуществлять правосудие, подчиняясь только закону, быть беспристрастным и справедливым, как велят мне долг судьи и моя совесть».
Видимо, с годами, долг и совесть совсем перестали повелевать этой личностью. В любом случае, на все доводы моего коллеги вторая судья непоколебимо оставила всё в силе. Знак же был. Вы его видели? Давайте права на сто двадцать денёчков..
Василий поплёлся дальше. Теперь уже в прямом смысле поплёлся, так как лишь после второго суда начался отсчёт лишения. Вышестоящие суды вплоть до Верховного смотрели на фотографию знака за забором и прочие нарушения не иначе как индус, облачённый в буддистскую веру, смотрит на православный крест. «Нарушений не выявлено» — выдавали сухие бланки. Товарищ повздыхал, написал жалобу в Страсбургский суд по правам человека и стал ждать четыре месяца.
Прошёл год. За ним второй. Третий. На исходе четвёртого настенного календаря бумеранг вернулся обратно. Случилось это по классике, в один из тех дней, когда ничего не предвещает беды и никоим образом не наводит на мысли об ответной мести. Иными словами, в небе висела солнечная августовская погода.
Академик Василий дежурил в приёмнике своей почти родной N-ской больницы. Вялое поступление пациентов, перемежалось с одиночными вызовами на отделения и продолжалось обратно. При очередном заходе в смотровую мой товарищ обнаружил старую обидчицу, спустившую в гальюне честь с совестью и лишившую его права управления. Обидчица жаловалась на сердечные боли и чувство нехватки воздуха.
— Так, так, — сказал товарищ, разглядывая ленту ЭКГ пациентки, на которой проявлялся свежий инфаркт миокарда. — Что же вы, гражданка судья, нечестно правосудием жонглируете, а лечиться хотите, как положено? Права-то у меня тогда незаконно забрали. Помните?
Судья, несмотря на сердечный приступ и прошедшие четыре года, Василия вспомнила, поскольку он один из немногих, кто долго и упорно скандалил, да ещё и жалобу накарябал в городскую Коллегию судей.
— Ну, я… — по-детски начала что-то лепетать судья. — Я… Ну… Так получилось.
Она умолкла, нахмурившись, и стала искать спасение. Чуть погодя, видимо, найдя верный, проверенный способ, больная предложила:
— Хотите денег?
— Нет. Мзду я категорически презираю, — категорично отказался Вася. — А вот наказать вас — это пожалуйста. — Он потёр руки. — В больницу вы не ляжете.
— Это как? — поинтересовалась пациентка.
— А вот так, — отрезал товарищ и захлопнул историю болезни. — Молча.
— Да, я, я… я буду жаловаться! — перешла в наступление оппонентка. — Вы же клятву давали!
— И вы давали, — парировал Василий. — А толку?
Не дожидаясь ответа, он встал и вышел из смотровой. Теперь дело оставалось за малым. Главное, как учили, правильно оформленная история болезни. Не зря в медицинской школе семь лет вдалбливали, что данная документация пишется исключительно для дяденьки прокурора.
«Вот в чём прелесть медицины?» — интересовался сам у себя Василий. «А прелесть в том, что, в случае чего, основной документ, по которому можно судить о качестве оказания помощи, — исключительно история болезни. Как её составишь, так и будет. Уколешь больному какую-нибудь гадость, а в истории аккуратно выведешь «Витаминная смесь» и тебя не тронут. Вскрытие покажет, что больной умер от вскрытия. Красота».
Такие греховные мысли посещали Васину головушку. Страшная мстя, взращённая годами, сделала своё дело. История подгонялась под обычную ишемическую болезнь сердца, а не под инфаркт. Как? Да просто. Перво-наперво Василий сократил жалобы. Затем подложил чужую ЭКГ, с возрастными изменениями, не более. И финальный штрих — это личное выполнение пробы на тропонин, фермент, появляющийся в начале инфаркта миокарда. Проба оказалась положительной, но в истории болезни Вася вывел чётко: «Тропониновый тест — отрицательный».
— Домой, — так же чётко, как и ему в своё время, Вася указал нарушительнице клятв дальнейший вектор движения.
— Я буду жаловаться, — с трудом пыталась угрожать пациентка, но, услышав ответное «Я на вас тоже жаловался» и приблизительно прикинув схожесть двух систем, тихо смирилась и направилась домой.
Довольный справедливой расплатой Василий почти не удивился, когда через три дня, на очередном дежурстве, обнаружил судью номер два.
— Так, так, — сказал товарищ, разглядывая кардиограмму пациентки, на которой не проявлялось и намёка на какие-либо проблемы с сердцем. — Что же вы, госпожа судья, фальшиво работаете, а лечиться хотите, как положено? Водительское удостоверение у меня тогда незаконно забрали.
Судья, несмотря на кучу нечестно обиженных водителей, прошедших через неё, Василия вспомнила, поскольку он тогда пенял на необходимость посещения больных людей, которая станет невозможной в связи с отлучением его от автомобиля.
— Это система, — твёрдо призналась судья. — Все так работают.
Она несколько нахмурилась и, дабы скрасить напряжённую обстановку, предложила:
— Хотите денег?
— Нет. Взяток я не беру и не даю, — категорично подчеркнул Вася. — А вот наказать вас — это пожалуйста. В больницу вы не ляжете, хоть и инфаркт, судя по ЭКГ, чётко прослеживается, — соврал доктор.
— Вы не можете так поступить! — перешла в наступление судья. — Вы же клятву давали!
— Все давали, — парировал Василий. — И что? Берите вещички и домой. Тяжкое бремя заниматься правосудием, смею полагать, вам уже больше не грозит.
С этим саркастическим замечанием коллега покинул смотровую. За дверью случайно похоронным маршем зазвонил его телефон, что по задумке всегда помогало справиться со скандальными больными. Стоит сказать, что с этой псевдосудьёй было легче. Не нужно подделывать историю и отправлять с реальным инфарктом домой. Пациентка имела стандартную невралгию, грудной остеохондроз с корешковым синдромом. «Но понервничает она порядком, — злорадствовал Вася, радуясь повторной порции мести. — Понервничает, понервничает, будьте покойны».
Разумеется, вторая судья сильно распереживалась и через короткое время побежала в поликлинику, где её долго не могли убедить, что никакого инфаркта нет и в помине. Поверила она лишь начмеду, пришедшему по вызову заведующего отделением. И то только с третьей попытки.
Конечно, заинтересованного читателя, возможно, взволнует дальнейшая жизнь «благородных» блюстителей порядка. Автору удалось проследить их ближайшее будущее, уж не так и велик славный город на Неве.
Первая «слуга Закона» всё же добралась до стационара, где и лечилась от обширного инфаркта миокарда. К делопроизводству она, разумеется, не вернулась и вышла на пенсию по инвалидности, которую пользовала лишь год. Вторая судья после случившегося ходила в задумчивости, как бы сопоставляя свои действия с тем, что с ней случилось. Через полгода, не заметив красного светофора, она была с помощью автобуса, ехавшего на допустимо разрешённой скорости, отправлена на небо. Теперь её саму ждал суд предельно наивысшей инстанции.
