Валентина Мухина- Петринская - Океан и кораблик
— Укройтесь и поспите часок, пока девчонки придут, а я пойду на улицу. Глаза бы мои на них не глядели.
Напоминаю, что Костику шел всего одиннадцатый год. Я вздохнула.
— Костик, у тебя есть товарищи?
— Ясно есть, на улице.
— А какие ты игры любишь?
— Хоккей.
— А читать любишь?
— Люблю, я в двух библиотеках записан.
— Какие твои любимые книжки?
— Про путешествия больше. Сказки тоже люблю… Всякое.
— А каких ты писателей можешь назвать?
— Ну, Гайдар… Жюль Верн. Стивенсон. Про Тома Сойера, как его… Марк Твен. Носов. Андерсен… Я и взрослые книжки читал — Аленка приносила, Миэль. Много есть хороших книжек… А они водку приносят… Когда я вырасту, выгоню всяких таких, однако. Вы спите.
Костик ушел, а я действительно уснула.
…Девчонки стрекотали, как кузнечики. Я проснулась и не сразу сообразила, где я. Был уже вечер, ярко горела трехрожковая люстра… Окна были раскрыты настежь, занавески развевались от ветра. Три подружки прихорашивались перед зеркалом. И разговаривали о боцмане Харитоне, который обещал прийти.
Увидев, что я проснулась, девушки доброжелательно заулыбались и поочередно представились:
— Нина Ермакова.
— Лена Ломако.
— Миэль, что значит: Маркс, Энгельс, Ленин.
Я пожала три крепких, шершавых, горячих ладони. В этой маленькой группе лидером, несомненно, была Нина. Подруги слушались ее беспрекословно. Нина была некрасива, но безукоризненно сложена — высокая, стройная. Кажется, она не догадывалась, что некрасива, и явно считала себя интереснее подруг. Ей было двадцать два года.
Всех моложе была Миэль, маленькая, живая, кудрявая, с вздернутым носиком и лукавыми карими глазами. Ей было шестнадцать с чем-то лет. Она училась на курсах поваров.
Лена походила на своего братца: худенькая, рыженькая, веснушчатая, большеглазая, не то карие, не то зеленовато-серые глаза. Ей недавно исполнилось семнадцать. Она работала вместе с Ниной маляром.
И Миэль и Лена мне понравились.
— Вы из самой Москвы? — спросила Лена.
— Из самой. Если хотите, то называйте меня на «ты».
— Хорошо. А… ты расскажешь нам про Москву?
— С удовольствием. А где Костик?
— Ходит где-то. Какое у тебя красивое ожерелье. Наверно, дорого стоит?
— Мне его подарили. Оно дороже денег.
— Наверное, твой… парень? — усмехнулась Нина.
— Нет, женщина.
Девчонки с интересом разглядывали меня, а я их. Одеты они были так же, как одеваются в Москве, правда, все трое в юбках. Брюки они надевали лишь на работу. Оказалось, что Нина и Лена работают по ремонту судов, малярами. И с понедельника их бригада переходит на «Ассоль».
— Не думай, что это так просто, — сказала Нина, — пока приступишь к самой покраске, надо сначала очистить все металлические поверхности от ржавчины, заусенцев, старой краски — руки сломишь! У меня от серной кислоты и щелочи было что-то вроде экземы. Сейчас почти прошло.
— Может, надо в перчатках?
— Знаем, да толку… — Нина махнула рукой.
Мы еще немного поговорили, пока пришли те, ради которых девчонки так тщательно принаряжались и причесывались.
Валера Бычок (Бычков), матрос с краболовного судна, белобрысый парень с выпуклым лбом и широко расставленными голубыми глазами. Из-под матроски выпирали мускулы, как у борца.
Иван Шурыга, корабельный механик, тоже крепкий парень приземистого сложения, почти без шеи, с обветренным красным лицом и выгоревшими каштановыми волосами. Он был в новом, с иголочки, костюме, видимо лишь сегодня купленном в магазине готового платья.
С ними зашел и Харитон. Он метнул на меня быстрый взгляд и отвел глаза, как мне показалось, чуть виновато.
Все трое были трезвы, но явно не собирались долго пребывать в этом «ненормальном» для берега состоянии. Бычков нес большую хозяйственную сумку, из которой стал, как Дед Мороз, выгружать колбасы, сыр, консервы, конфеты, водку (в сумке осталось еще несколько бутылок) и шампанское.
Протестующим возгласам девушек отнюдь не собирались придавать значения.
Лена представила меня гостям, я пожала протянутые руки, в том числе и Харитону. Затем Лена и Миэль стали накрывать на стол. Нина с Шурыгой присели на диван и стали шептаться — они были жених и невеста.
Я стала у окна, и сердце мое колотилось, будто я только что совершила кросс до вулкана.
— Садитесь, товарищи! — весело пригласила Лена.
Я обернулась. На столе у каждого прибора стояло по фужеру. Ровно семь — по числу лиц, включая и меня. Присутствующие не заставили себя просить, с шутками расселись вокруг стола.
— Что же ты… — обратилась ко мне Нина, — садись с нами.
— А где Костик? — спросила я нерешительно.
Ох, как не хотелось мне начинать новую жизнь с конфликта. Но и отметить таким образом свое прибытие на Камчатку я тоже не могла. Было совершенно очевидно, как будут выглядеть гости к концу ужина. Недаром бедняга Костик не спешил возвращаться домой.
— Пожалуй, я пойду поищу мальчика, — сказала я.
Все дружно запротестовали, доказывая, что я его все равно не найду, так как он нарочно придет попозже.
— Почему, Лена? — в упор спросила я Лену. Она чуть смешалась.
— Не любит он, когда выпивают, — прошептала она, — маленький еще.
— Вот именно. Простите, а по какому поводу этот пир? — полюбопытствовала я. У девушек округлились глаза.
— Разве нужен повод, чтоб поесть и выпить, как все люди? — удивился Бычков.
— Мы ж на берегу, — снизошел до объяснения Шурыга.
Я молча открыла свой чемодан, достала свитер и молча натянула его на себя. На улице было прохладно.
— Брезгуете нашим обществом? — лениво полюбопытствовал Шурыга.
Валера Бычок медленно поднялся со стула. Загорелое лицо его побагровело, он, кажется, был вспыльчив. Шурыга недобро усмехнулся. Харитон спокойно наблюдал.
Лена испуганно вскочила.
— Ну что ты, Валера, — бросила она матросу, — Марфенька сейчас сядет с нами. И ничего она не брезгует нами. Такая простая, хорошая. Садись, Марфенька, ведь ты же проголодалась. Никто тебя не заставит пить, если не можешь. Садись.
— Ничего, выпьет, — угрожающе протянул Бычков и, ловко, одним ударом о донышко бутылки, вышиб пробку, разлил водку на семерых.
Я пожала плечами. Меня уже захлестнул гнев:
— Я водку вообще не пью. Миэль и Лена тоже не будут. На этот раз на меня дружно уставились все шестеро.
— Не рано ли ты начинаешь командовать, в чужой-то квартире? — сказала Нина, густо покраснев. — Тебя даже не прописали еще здесь. Тоже мне, хозяйка нашлась. Много о себе воображаешь…
Она начала уже с высокой ноты, и голос ее перехватило. Лицо, и так некрасивое, сделалось безобразным. Таких, как Нина, я уже встречала в жизни. Попадались и на нашем заводе девушки, которые, лишь бы не упустить парня, готовы были на все, даже пить с ним за компанию водку.
Валера Бычок поднял бокал.
— За здоровье присутствующих. Пей, Аленка, ну? — и посмотрел на меня.
— Лена и Миэль несовершеннолетние, — напомнила я, — за спаивание несовершеннолетних вас будут судить. Дадут срок. А за Костика еще добавят. (О, как я устала! И мне совсем не хотелось этого скандала. В незнакомом городе, ночью… Но если ты комсомолец, то и надо вести себя, как комсомолец!)
Кто-то ахнул, кто-то опрокинул стул, все вскочили на ноги. Я приоткрыла дверь, но задержалась на пороге.
— Что за чушь плетет эта москвичка? — пробасил Шурыга (у него вдруг сел голос). — Как это несовершеннолетние? Девки давно на собственных ногах. Ломако на доске Почета.
— Лене до совершеннолетия — год, а Миэль—полтора! — крикнула я и выбежала на улицу.
Бычок выпрыгнул в окно и, разъяренный, схватил меня за плечо:
— Ты это куда? В милицию?! Падло!.. — Хватка была медвежья, но пальцы в тот же момент разжались: Харитон чуть не сломал ему руку.
Вся компания очутилась на улице. Однако хоть и взволнованные, хоть и перебивая друг друга, но все говорили пониженными голосами, не желая, видно, привлекать внимание соседей.
Откуда-то вынырнул Костик. Он видел, как Бычок налетел на меня, и, справедливо решив, что меня обижают, стал во все горло призывать на помощь. Всю компанию как ветром сдуло. Остались только перепуганные соседи (среди них я увидела жену Иннокентия Ларису). Восхищенный Костик вопил как сумасшедший. Я вела себя не лучше: то давилась от смеха, то звала милицию.
Вскоре появились два дежурных милиционера на мотоцикле, осведомились у меня, что именно произошло.
Я сразу успокоилась, Костик тоже.
— Злоумышленники бежали, — констатировала я.
— Какие злоумышленники?
— Не знаю, я только сегодня прибыла на Камчатку.
— Что они совершили?
— Распивали водку.
— Только хотели распить, — укоризненно поправила меня Лена, вылезая из-за чьей-то спины.
