Дуглас Кеннеди - Искушение Дэвида Армитажа
— Да, сэр, — кивнула она. — Мне попросить Нэнси принять у вас заказ на завтрак до взлета?
— Годится, — потер руки Бобби.
Как только Черил исчезла на кухне, Бобби повернулся ко мне и сказал:
— Славная попка, если тебе по душе руководительницы групп поддержки.
— Ты ведешь себя по хамски, Бобби.
— Да ну, я просто флиртовал.
— Ты полагаешь, что попросить ручной обработки — это флирт?
— Я же не просил прямо, я только изысканно намекал.
— Ты такой же изысканный, как лобовое столкновение. И кто просит очень большой бокал шампанского? Это же тебе не пиво. К тому же хочу напомнить тебе некоторые правила. Правило номер один: будь приятным гостем, Бобби, не пытайся переспать с обслуживающим персоналом.
— Это ты у нас здесь гость, Мистер Придира.
— Кто же тогда ты, Бобби?
— Завсегдатай.
Появилась Черил с двумя бокалами шампанского. Она также принесла небольшие треугольники тостов с черной икрой.
— Белуга? — поинтересовался Бобби.
— Иранская белуга, сэр, — сказала Черил.
Вышел пилот и попросил нас пристегнуться. Мы сидели в мягких кожаных креслах, привинченных к полу, но вращающихся. Если верить Бобби, это был маленький «Гольфстрим» — всего восемь мест в переднем салоне, небольшая двуспальная кровать, место для работы и в конце — диван. Самолет в это утро делал рейс исключительно для нас. Он выехал на взлетную полосу и остановился. Затем собрался с силами и газанул. Через несколько секунд мы были уже в воздухе, оставив долину Сан-Фернандо далеко внизу.
— Интересно, что нас ждет? — сказал Бобби. — Парочка фильмов? Небольшой покер с высокими ставками? Шатобриан к ланчу? Очень может быть, что у них есть даже хвосты лобстеров…
— Лично я собираюсь немного поработать, — заявил я.
— С тобой не соскучишься.
— Я хочу исправить сценарий, прежде чем хозяин его увидит. Как ты думаешь, у него на острове есть секретарша?
— У Фила есть все. Если ты захочешь, чтобы тебе перепечатали сценарий, нет проблем.
Пришла Нэнси принять заказ на завтрак.
— Можете мне сделать пышную яичницу из белка с зеленым луком? — спросил Бобби.
— Конечно, — спокойно ответила Нэнси. Затем она одарила улыбкой меня: — А что для вас, сэр?
— Только грейпфрут, тост и черный кофе, пожалуйста.
— С каких это пор ты стал мормоном? — удивился Бобби.
— Мормоны кофе не пьют, — ответил я и отправился в конец салона, чтобы поработать.
Я выудил из папки сценарий и красную ручку, разложил все это хозяйство на письменном столе, прочитал первую половину, исправленную накануне, и остался доволен, если не считать некоторых шероховатостей. Что меня удивило в старом сценарии, так это то, что я ощущал нужду все объяснять, стараясь, по-видимому, вбить в голову то, что хотел сказать. Там попадались вполне приличные куски, но, бог мой, как же я старался показать свой интеллект… По сути, сценарий был весьма слабым. Но я пытался скрыть это дешевым остроумием. Это ничуть не улучшало сценарий. От написанного несло самоуверенностью автора. В продолжение того, что я уже сделал, пришлось многое выбрасывать. В первую очередь я отказался от чересчур назидательных диалогов и ненужных сюжетных коллизий. В результате сценарий получался более плотным, более острым… и определенно более резким.
Так я работал около пяти часов. Прерывался только на завтрак. Да еще меня отвлекал голос Бобби, имитирующего, похоже, самого Хью Хефнера[14]. Бобби делал все новые и все более нелепые заказы:
— Я понимаю, что это уже чересчур, дорогуша… Но не могли бы вы соорудить банановый дайкири…
Иногда коротышка выкрикивал по телефону указания своим помощникам в Лос-Анджелесе.
В моей части салона изредка появлялась Черил, чтобы долить кофе или спросить, не нуждаюсь ли я в чем-нибудь.
— Как вы думаете, не могли бы вы заткнуть моего приятеля?
Она улыбнулась:
— С превеликим удовольствием.
Я все еще слышал, как Бобби орал в телефонную трубку:
— Слушай ты, тупая морская свинка, если ты не разберешься с этой проблемой pronto, я не только оттрахаю твою сестру, я еще трахну и твою мамашу.
Улыбка Черил снова стала напряженной. Я сказал:
— Знаете, на самом деле он мне не друг. Он просто мой брокер.
— Уверена, он делает для вас много денег, сэр. Могу ли я исполнить какую-нибудь вашу просьбу, пока я здесь?
— Мне бы хотелось воспользоваться телефоном, когда он кончит говорить.
— Совсем нет необходимости ждать, сэр. У нас две линии. — Она взяла телефон со стола, набрала код и протянула мне: — Просто наберите код района и номер, и вас соединят.
Едва Черил отошла, я набрал номер мобильника Салли. Через два звонка меня перевели на автоответчик. Я постарался скрыть свое разочарование, оставив короткое послание:
«Эй, это я на высоте тридцать три тысячи футов. Думается, нам стоит купить себе «Гольфстрим» на Рождество. Это единственный способ путешествовать — только предпочтительнее без Бобби Барра, который пытается завоевать себе Оскар за лучшую персонификацию скользкого типа. Короче, я звоню, чтобы узнать, как обстоят дела в крепости «Фокс», а также сказать, как дико хочется, чтобы ты сейчас сидела напротив меня. Я люблю тебя, милая. Когда ты вырвешься из корпоративных окопов хотя бы на минутку, позвони мне на мобильный. Целую тебя, детка».
Потом я отключился, чувствую пустоту, которую всегда испытываешь после разговора с автоответчиком. Затем снова принялся за работу.
Прошло еще пять часов, и мы начали снижаться в Антигуа. Закончив переделку сценария, я пролистал рукопись и в целом остался довольным — сюжет более сжат, диалоги более остры… Правда, я знал, что стоит мне начисто все перепечатать, как немедленно захочется еще что-нибудь изменить. А если Фил решил сделать фильм, он, вне сомнения, выразит желание иметь еще один черновик, так сказать, личный, что, в свою очередь, приведет к переделкам, затем последует наведение глянца, потом появится редактор и его черновик, и снова наведение глянца, после этого свои коррективы внесет третий писатель, потом четвертый, который изменит сюжетную канву, далее Флек решит перенести место действия из Чикаго в Никарагуа и, что не исключено, превратит все в мюзикл про революцию сандинистов вплоть до поющих партизан…
— Мистер Грета-мать-твою-Гарбо возвращается, — прокомментировал Бобби, когда я сел рядом с ним в кресло. — Не забудь время от времени напоминать мне, чтобы я никогда больше с тобой не путешествовал.
— Слушай, работа есть работа, а у Флека завтра утром будет черновик нового сценария. Кстати, если судить по тому, что я слышал, ты тоже был при деле. Это ты своему помощнику угрожал?
— Не помощнику, просто парню, который изгадил мне небольшую сделку.
— Не забудь время от времени напоминать мне, чтобы я никогда не наступал тебе на любимую мозоль.
— Слушай, я клиентов никогда не подставляю, и я всегда пользуются насыщенным, литературно образным языком, разговаривая с ними. — Бобби подарил мне одну из своих улыбок. — Если только клиент не подставляет меня. Но почему такое должно случиться, верно? — Он подмигнул мне.
— Действительно — почему? — в тон ему ответил я.
Командир попросил нас пристегнуть ремни. Я выглянул в иллюминатор и увидел бескрайный голубой простор внизу. Затем самолет резко повернул, и океан уступил место крохотному поселку — дюжина хижин, напоминающих россыпь поддельных костей для игры. Через мгновение хижины тоже исчезли, и мы начали снижаться на бетонную полосу, освещенную немилосердным солнцем и огороженную кадками с тропическими растениями.
Самолет остановился довольно далеко от главного здания терминала. Черил открыла дверь и нажала на кнопку, опускающую трап. В лицо пахнуло влажной жарой. Нас встречали двое мужчин: сильно загорелый блондин в форме пилота и антигуанский полицейский. Последний в руках держал подушечку и штамп.
Как только мы спустились по трапу, блондин сказал:
— Мистер Барра, мистер Армитаж, добро пожаловать в Антигуа! Я летчик Спенсер Бишоп, и я доставлю вас на остров Саффрон сегодня днем. Но прежде всего нам следует разобраться с иммигрантскими властями Антигуа. Будьте добры, покажите этому джентльмену ваши паспорта.
Мы протянули свои паспорта иммиграционному чиновнику. Он не стал утруждать себя проверкой документов — просто шлепнул въездную визу на пустом листочке и вернул их нам. Пилот пожал ему руку. Я заметил, что при рукопожатии полицейскому перешла сложенная вдвое американская банкнота. Затем пилот дружески коснулся моего плеча и показал на маленький вертолет, стоящий в сотне футов от «Гольфстрима».
— Прошу вас, господа, на борт, — сказал он.
Через несколько минут мы уже сидели в креслах и разговаривали друг с другом через наушники, поскольку винт уже вертелся, сотрясая кабину. Пилот опустил дроссель, аэропорт исчез, и мы снова увидели океан. Я смотрел на аквамариновый горизонт, ослепленный первозданной чистотой цвета и невероятной бесконечностью пространства. Подлетев ближе, мы разглядели остров. Он оказался небольшим — примерно миля в окружности, — утопающим в пальмах — я никогда еще не видел таких гигантов; в самом центре стоял низкий, кажущийся сверху плоским дом, у пирса — длинная, широкая полоса песка.
