Жанна Голубицкая - Дьявол просит правду
Молодец, Лолита, пять баллов! Веселая тетка, точно Айрапет сказал — наш формат! А про валенки — прикольно! Так и запишем-с. Я бы сама не решилась. А она раз — и придумала! Вот где креатив! Правду говорят: талантливый человек талантлив во всем.
От собственных успехов я не на шутку оживляюсь. И неоправданно храбро звоню Гурченко. Прямо на домашний телефон, который раздобыл мне добрый Рома:
Живая легенда отвечает не сразу и очень сонным голосом. Уж не разбудила ли я ее? Звезды-то народ подневольный: вечером работают, днем отсыпаются.
— Здравствуйте, Людмила Марковна! — начинаю я максимально елейным голоском. — Вас беспокоит журнал о красоте и здоровье. Наш отдел писем буквально завален просьбами сделать с вами интервью и узнать, как вам удается сохранять молодость, фигуру и вообще так шикарно выглядеть? Наверное, у вас есть какой-то секрет? Поделитесь, пожалуйста, и наши читательницы будут счастливы! А чтобы вас сейчас не отвлекать, может быть, мы договоримся о времени, и я подъеду с диктофоном, куда вам удобно?
— Не договоримся, — мрачно отзывается прима «Карнавальной ночи» и «Вокзала для двоих». Впрочем, там она была намного приветливее.
— Тогда, возможно, вам легче ответить сразу по телефону?
— Это вам, девушка, легче сразу повеситься, чем мне отвечать на ваши идиотские вопросы! Да как вы смеете! Нахалка! Я старая, больная женщина! Какая красота? Какое здоровье? И вы мне хотите последние нервы истрепать своими звонками! Кто вам дал мой телефон? Безобразие! Да если бы вы знали, сколько я работаю! Пока вы свою эту тряхомундию сочиняете…
Гурченко отчитывает меня нон-стоп минут десять. Все это время я, затаив дыхание, слежу за секундной стрелкой часов и тихо горжусь, что имею столь продолжительную беседу с самим оплотом нашей культуры и многолетней гордостью русского народа. Я уже начинаю подумывать, что из града звездных упреков, обрушившихся на мою голову, пожалуй, тоже можно сварганить интервью… Но тут наша беседа — а вернее, монолог нашей, не побоюсь этого сравнения, живой традиции — заканчивается самым неожиданным образом. И безо всяких логических к тому предпосылок:
— И что я вообще с вами разговариваю? Да пошли вы на х… — гудки.
Ай да Айрапет! И откуда он знал? Вот ведь настоящий профессионал! Прямо провидец! Или просто она его тоже уже посылала? А что, все может быть: лет 15 тому назад, когда наш Сам был еще неоперившимся юным журналистом, а она — все той же роскошной дамой без возраста.
Мысленно я посылаю свой большой респект Шнырской. А мне-то она еще странной при встрече показалась! Будешь тут странной: звезд к гинекологу гонять, когда они даже про сапоги, еду и красоту рассказывать не хотят! Милая-милая тетя Шнырь, я со стыдом забираю назад все свои нелицеприятные замечания по поводу твоей внешности! Как хорошо, что я просто не успела их озвучить! Никому, даже Рите. Зато теперь в моем лице тебя ждет самый благодарный слушатель, почитатель твоего таланта и старательный ученик — только — плиз-плиз-плиз! — поделись своей мудростью и опытом!
От полноты чувств иду на лестницу курить. Там уже вовсю дымит наша красотка из отдела красоты Лия. Сегодня на ней совершенно потрясающая изумрудная туника с глубоким декольте и обтягивающие золоченые ботфорты высотой чуть ли не по самые трусы. Не могу удержаться:
— Полный отпад, дорогая!
— Вчера был сейл в James. Вот, отхватила!
— Красиво живешь! — вздыхаю.
— Но и работаю как лошадь, — флегматично констатирует наша профессиональная красавица.
— Да и я вот пытаюсь работать… Да что-то все никак! Прикинь, меня Гурченка на три веселых послала!
— Да ладно? — флегма Лия даже слегка оживляется. — А где ты ее взяла, что она тебя аж лично обматюкала?
— А это что, большая честь? — не верю я своим ушам.
— Ну честь — не честь, а только она уже давно ни с кем из журналистов лично не общается. И даже хренами не обкладывает. Последний раз это было-то лет 10 назад!
Ага, наверное, как раз тогда послали Айрапета! Не экстрасенс же он, в самом деле! Лия выпускает красивое колечко дыма:
— Так что тебе свезло, подруга! Да ты давай колись — как?
— Я ей просто позвонила на домашний. Она мне минут десять нотации читала, что она старая и больная женщина, а потом — вдруг нате вам!
— Да ты что? — изумляется Лия, от удивления делая ударение на каждом из слов. — Гурченко на домашний последние 10 лет ни один профи не звонил! Все, кто в звездной теме, знают, что у нее там к телефону только пищащий факс подходит. Или автоответчик дурным голосом. Видно, она отвыкла уже от журналистских звонков, расслабилась… Вот и взяла трубу. А там — ты! Она, небось, и в беседу-то вступила только потому, что в шоке была от твоей наглости! Растерялась. А потом собралась с мыслями — и нах тебя, куда тебе и положено! Ну, клево! У тебя прямо из серии: дуракам и новичкам везет!
— Лия, что-то я не поняла, в чем тут везение? — теряюсь я. — Возможно, я тоже старая и тупая женщина — прямо как Людмила Марковна — но что-то я никак не въеду в этот расклад. Что тут хорошего?
— Она не тупая, она больная. Сама же тебе объяснила русским языком. А хорошего тут то, что ты про это напиши. Айрапет заценит.
Про себя я думаю: «Ой, боюсь, что вот Айрапет как раз и не заценит!» А вслух благодарю Лию за мудрый наказ и прощаюсь. Время позднее, а мне еще надо расписать на бумаге все то, что мне удалось вытянуть из Милявской и сочинить про Газманова. Чтобы завтра с утра пораньше мои звездные интервью уже лежали на столе у Айрапета. Пусть удивляется!
Когда я, наконец, заканчиваю, за окном уже опять почти ночь. Да уж, в таком режиме мой Стасик, пожалуй, долго не выдержит! Особенно он удивится, если узнает, что со мной еще никто и ни разу не заводил разговор о зарплате. Пока все исключительно из любви к искусству. К ЖП, то есть.
В здании ЖП полная тишина. Похоже, я последней из всех трудоголиков покидаю гостеприимный ЖП-приют. Сажусь в лифт, нажимаю первый этаж и ухожу в себя. Я всего лишь третий день тружусь в ЖП, а такое ощущение, будто в этих стенах прошла половина моей жизни. Наверное, это и есть феномен уникальной ассимиляции человека к внешней среде.
Неожиданно лифт останавливается на пятом. И в мои философские грезы вторгается… Пресняков-младший! Собственной персоной. В обтягивающих джинсах, в белой рубашке навыпуск, со шлейфом моего любимого мужского аромата «Givenchy Blue» — и совершенно один!
Вот это да! Выходит, не зря я фантазировала насчет звезд мужского пола, вовсю шляющихся по ЖП!
Но как хорош! По телеку он мне никогда особо не нравился. Но вблизи — совсем другое дело!
— Привет! — как ни в чем не бывало говорит Вова. Мне! Вы только представьте! Я в полном ауте:
— Здравствуйте! Очень рада вас видеть.
Он смотрит с удивлением. Ну, конечно, вот дура — что сказала-то? Я очень рада видеть вас в нашем замечательном лифте, заходите почаще! Ну, бывает, растерялась! Сейчас исправлюсь:
— А я вас знаю! — не слишком находчиво, но все же. Мы ж не на дипломатическом суаре, в конце концов, а в лифте.
— А я вас нет. Вас как зовут?
— Манана! — отвечаю я, прежде чем успеваю опомниться. Вот она, сила внушения Айрапета! Не иначе, как он меня зомбировал!
— Какое редкое имя! Очень экстравагантно.
Мы одновременно тянемся к кнопкам лифта. И одновременно нажимаем — только я на первый, а он на шестой. Лифт издает странный звук, делает судорожный рывок и замирает. Вова жмет все кнопки подряд. Бесполезно — лифт застрял.
Тут снаружи раздаются голоса и крики: «Вова, Вова, ты где?» По площадке пятого этажа кто-то бегает туда-сюда, и кто-то кого-то спрашивает: «Ну куда он мог тут деться?»
Вова обворожительно улыбается:
— Там мой агент, моя визажистка и ваш фотограф. Меня в студии на вашу обложку снимали. Но они мне так надоели все, что я решил от них ноги сделать. Мне сказали, что тут на шестом есть бар. А то запарили вконец: три часа — встань так, сядь этак… Слушай, а не проводишь меня до бара? А то тут у вас сам черт заблудится.
— Да я бы с удовольствием, но боюсь, что мы застряли…
— Ну и хорошо, — Вова не перестает улыбаться. Боже, какая у него улыбка! — Давай тогда болтать. Ты журналистка, Манана, или, может быть, художница?
— Я журналистка. Без пяти.
— А как это — без пяти?
— Мне никто интервью давать не хочет. А вчера вообще послали.
Пресняков заразительно хохочет:
— Это круто! Но ты не расстраивайся! Хочешь, я тебе интервью дам? Раз уж мы так удачно встретились?
Я уже почти влюблена:
— Конечно, хочу!
Крики снаружи все усиливаются и постепенно приобретают истерический характер. Мужской голос басит: «У нас проплачены часы аренды студии!» А женский ему вторит: «А у нас через два часа концерт в ночном клубе! Но что я вам его из-под земли достану, если его нет нигде?» «Слушайте, а может он в лифте сидит?» — догадывается мужчина. В двери лифта раздается оглушительный стук: «Вова! Вовочка, ты там, родной? Отзовись!» Но Вове все по фигу.
