Торнтон Уайлдер - Теофил Норт
Я никогда не был красивым мужчиной. Все, что есть во мне, унаследовано от предков, вместе с шотландским подбородком и висконсинскими зубами. Элегантные женщины никогда не шли через всю комнату, чтобы со мной познакомиться. Я недоумевал, что кроется за этим дружелюбием, — и вдруг меня осенило: Флора Диленд была «пачкунья», газетная сплетница. С ней я очутился в Восьмом городе — прихлебателей и паразитов. Я сказал:
— Миссис Дарли… мадам, как прикажете вас называть?
— О, зовите меня мисс Диленд. — И беспечно добавила: — Можете звать меня Флорой — я ведь работница.
— Флора, о мисс Белл я не могу сказать ни слова. Я дал обещание.
— Что вы, мистер Норт, это не для печати! Меня просто интересует ум и изобретательность. Мне нравятся находчивые люди. Я, наверно, несостоявшаяся романистка. Давайте будем друзьями. Ладно? — Я кивнул. — У меня ведь есть другая жизнь, не имеющая ничего общего с газетами. У меня коттедж в Наррагансетте, и я люблю по субботам и воскресеньям принимать гостей. Для гостей — отдельный коттедж, он к вашим услугам. Всем нам время от времени нужны перемены, правда? — Она встала и снова протянула руку. — Можно вам позвонить в ХАМЛ?
— Да… да.
— А как мне вас звать — Теофил?
— Тедди. Предпочитаю, чтобы меня звали Тедди.
— Вы должны мне рассказать про доктора Босворта и епископа Беркли, Тедди. Ну и семейка там, в «Девяти фронтонах»! Еще раз до свидания, Тедди, и, пожалуйста, приезжайте в мой милый маленький «Кулик» — поплавать, поиграть в теннис и в карты.
Работница со ста двадцатью миллионами читателей, и фигурой, как у Ниты Нальди, и голосом, подобным дымчатому бархату, как у Этель Барримор… О, мой Дневник!
Не к миссис Крэнстон обращаться с таким вопросом. Тут требовался мужской разговор.
— Генри, — сказал я, когда мы натирали мелом кии у Германа, — а что за пачкуны подвизаются у нас в городе?
— Странно, что вы это спрашиваете, — сказал он и продолжал игру. Когда мы кончили партию, он поманил меня к самому дальнему столу и заказал наши обычные напитки. — Странно, что вы это спрашиваете. Я вчера видел на улице Флору Диленд.
— Кто она?
Во всех парикмахерских и биллиардных есть столы и полки со свежим и старым чтивом для посетителей, ожидающих своей очереди. Генри подошел к такой кипе и безошибочно вытащил воскресное приложение одной бостонской газеты. Он развернул его и расстелил передо мной: «Нью-йоркский судья винит матерей в том, что в высших слоях общества участились разводы. От нашего специального корреспондента Флоры Диленд».
Я прочел. Жуткая картина. Имена не названы, но для читателя более искушенного, чем я, намеки прозрачны.
— Ковбой, — продолжал Генри (он полагал, что Висконсин — сердце Дикого Запада). — Флора Диленд происходит из самых старинных и почтенных семей Нью-Йорка и Ньюпорта. Не из каких-нибудь там железнодорожных и угольных — настоящая Старая Гвардия. В родстве со всеми. Очень живая — как говорят, «гуляет». Не обошлось без ошибок. Можно разбить семью-другую, но не разбивай семью, где разбивается капитал. Свою долю простительных ошибок она всю выбрала. Один лишился из-за нее наследства. Родственники не желают ее знать. Вы улавливаете, дружище? Что делать бедной девушке? В долг не дает даже тетя Генриетта. Сколько можно? Тогда она берет бумагу и перо; становится пачкуньей — с пылу, с жару, вся подноготная. Вроде… вроде… ну, многие жены не укладываются в свой бюджет; боятся сказать мужьям; где мы закладываем нашу бриллиантовую диадему? В Висконсине это идет нарасхват. Ну, то, что она пишет под фамилией Диленд, более или менее пристойно; но мы знаем, что она пописывает и под другими фамилиями. У нее есть колонка «Что мне шепнула Сюзанна» — подписывается «Белинда». Глаза на лоб лезут. Видно, заколачивает большие деньги, так и эдак. Еще разъезжает с лекциями: «Девушки Ньюпорта». Смешные истории про то, какие мы тут мартышки.
— Генри, она все лето живет в Ньюпорте?
— Куда ей тут деваться? В коттеджи Лафоржа ее и не подумают пустить. В «Мюнхингер Кинге» правило, то есть говорится, что правило: пускают не больше чем на три ночи. У нее дом в Наррагансетте. Там веселее, чем в Ньюпорте, — лучше пляжи, моложе публика, местечки поукромней, клубы, где можно играть, — всякое такое.
— Где она добывает сведения?
— Никто не знает. Может быть, свои агенты — например, сестры в больницах. Пациенты болтают. Много болтают в косметических кабинетах. Слуги — почти никогда.
— Она красивая, Генри?
— Красивая? Красивая?! У нее лицо как у лошади.
Пришло приглашение в «Кулик». В субботу, к обеду, и до утра понедельника: «Купальных костюмов для вас тут сколько угодно. Но он вам понадобится только днем. В полночь мы часто купаемся au naturel [5], чтобы остыть». Простыть, я полагаю: в Новой Англии до августа в воду влезть невозможно.
Я отправлялся туда, чтобы привлечь Флору Диленд к осуществлению моего ПЛАНА, касавшегося дома Уикоффов; Флора Диленд пригласила меня потому, что хотела получить от меня нужные сведения. Я предвидел сделку в той или иной форме. Я хотел попросить ее об услуге. Возможности завести небольшой роман я всерьез не рассматривал; я никогда не занимался таким делом с женщиной почти на пятнадцать лет старше меня, но как поется в старом гимне: «Когда зовет опасность или долг — спеши, не медли».
Я думал о том, как бы мне с моим велосипедом покинуть остров незаметно для полиции и жителей. Выручил случай. Когда я ждал на причале первого парома (в те дни, как, вероятно, помнит читатель, до Наррагансетта добирались на двух паромах), меня окликнули из стоявшей машины:
— Герр Норт!
— Герр барон!
— Вас подвезти? Я еду в Наррагансетт.
— Я тоже. У вас найдется место для моего велосипеда?
— Конечно.
Это был барон Эгон Бодо фон Штамс, которого я много раз встречал в казино и развлекал своей воодушевленной, но не совсем объезженной немецкой речью. Всем, кроме Билла Уэнтворта и меня, он был известен как Бодо. Он был атташе австрийского посольства в Вашингтоне и второй раз приехал на летний отпуск в Ньюпорт — гостем в дом Венеблов «Прибойный мыс», хотя сами хозяева отсутствовали. Он был симпатичнейший малый. Двумя годами старше меня, искренний и добрый до наивности. Я сел в машину и пожал ему руку. Он сказал:
— Меня пригласила на субботу мисс Флора Диленд — вы ее знаете?
— Я тоже приглашен.
— Чудесно! А то я не знал, кого там встречу.
Мы поговорили о том о сем. На втором пароме я спросил:
— Герр барон, где вы познакомились с мисс Диленд?
Он рассмеялся:
— Она подошла ко мне и представилась на благотворительном базаре в пользу увечных детей в церкви на Спринт-стрит.
Полчаса я помалкивал. Но когда мы подъехали к воротам нашей хозяйки, сказал:
— Герр барон, остановите на секунду машину. Я хочу убедиться, что вы понимаете, куда едете.
Он остановил машину и вопросительно посмотрел на меня.
— Вы дипломат, а дипломат всегда должен точно знать, что творится вокруг него. Что вы знаете о мисс Диленд — и в чем ее интересы?
— Да мало что знаю, старина. (Бодо учился в Итоне.) Только, что она — родственница Венеблов и писательница; романы и так далее.
Помолчав, я сказал:
— Венеблы не приглашают ее к себе по меньшей мере пятнадцать лет. Они могут очень обидеться, если узнают, что вы у нее гостили. По рождению она принадлежит к их классу и кругу, но выбыла из него. Не спрашивайте меня как: я не знаю. Зарабатывает она тем, что поставляет каждую неделю статейки о так называемом свете. В Вене у вас есть такие журналисты?
— Да, есть, политические! Очень грубые.
— Ну, а мисс Диленд очень грубо пишет о частной жизни отдельных людей.
— И обо мне напишет грубо?
— Я думаю, нет, но скажет, что вы у нее гостили, и это придаст достоверность ее историям о других людях — например, Венеблах.
— Но это ужасно!.. Спасибо, спасибо, что сказали. Я, пожалуй, высажу вас возле дома, вернусь в Ньюпорт и позвоню ей, что у меня грипп.
— Герр барон, по-моему, это будет мудро. Вы представляете свою страну.
Он обернулся и спросил меня напрямик:
— Тогда почему вы к ней идете? Если она так некрасиво поступает, зачем вы здесь?
— Ну, герр барон…
— Не зовите меня «герр барон»! Зовите меня Бодо. Если вы настолько добры, что открыли мне глаза на мою ошибку, будьте добры до конца и зовите меня Бодо.
— Спасибо. Я буду звать вас Бодо только в этой машине. Я служащий казино, я учитель с велосипедом и получаю по часам.
— Но мы в Америке, Теофил. — Какое прекрасное имя! — Здесь через пять минут все зовут друг друга по имени.
— Нет, мы не в Америке. Мы в маленькой экстерриториальной провинции, где к сословным различиям еще более чутки, чем в Версале.
Он рассмеялся, потом серьезно повторил:
— Почему вы здесь?
— Я скажу вам в другой раз. — Я показал на дом. — Это часть ньюпортского полусвета. Мисс Диленд, что называется, declassee [6]. Ее подвергли остракизму, но летом она только и думает что о Ньюпорте — своем Потерянном рае. Я не знаю, кто еще сегодня будет, но подонки держатся вместе — так же, как вы, сливки.
