Марта Кетро - Мартовские коты. Сборник
– Ну, вам что? – говорит Фобос усталым голосом.
– А ты Фопс? – принимается кокетничать Сима.
– Сама ты Фопс, – обижается Фобос. – Я ффф! ффф!
Сима и Кася испуганно отскакивают, потом возвращаются:
– Плохой! – заявляет Фобосу Кася.
– Чевой-то... – без интереса спрашивает Фобос и поясняет: – У меня дикция.
Сима и Кася меленько хихикают.
– А, ну пока! – говорит Кася.
– Мы потом! – добавляет Сима.
Распрощавшись с котом, маленькие кошки валяются на паркете возле телефона.
– А интересный, да? – мечтательно говорит Сима.
Горестное физиологическое
Ночью Кася почувствовала, что телефон собирается звонить и подошла к нему поближе. Услыхав, как внутри коробки кто-то словно бы вдохнул воздуху, чтоб закричать, быстро сбила трубку с рычага и приложила к ней ушко. Так сидела, пока оттуда не сказали:
– Але, Кася?
– Ага, а ты что? – спросила Кася, узнав Симу.
– Ну нет. Вот ты кружишься?
– Не-а, – озадачилась Кася, – мне дали витамин.
– Я важное звоню! – горячо зашептала Сима. – Не кружись!
– А скажи! – принялась нервничать и вертеться Кася. Неспроста ведь одна маленькая кошка звонит другой посреди ночи.
– Аама на кухне – куррила, – заявила Сима и для пущей ясности зачихала: – Пфи! пфи!
– Нууу! – разочарованно протянула Кася, не видя в этом никакого горя.
– А я там шла!
Тут Кася поняла и закричала в телефон:
– Надо было мчать же!
– Я снулая была, а она сидит и дверь заворотила. Я там потом стояла. Говорила: «Ма-ма». А мама сказала: «Астань!» – посыпала Сима многочисленными подробностями.
– Накричала тебе? – огорчилась Кася.
– Нет. Пустила, а я села на ковре там и блев-лю, – Симин голосок задрожал от нахлынувших горестных воспоминаний. – А она меня набила!
Кася нявкнула в ответ. Чем утешишь, чем спасешь подругу, у которой такая непонятливая мама... Ведь не приедешь сама и не унесешь в перевозном доме к себе под обеденный стол.
– Спи сном, – только и смогла посоветовать она.
Важное
Однажды поутру, когда мама и папа ушли по лестнице, где накурено, холодно и блохи, в Каси-ной квартире раздался тревожный звонок.
– Але! Але же! – важно поинтересовалась Кася, потому что была оставлена за старшего.
– Кася, послушай-ка! – опустив приветствие, загомонила Сима.
Кася насупилась и стала слушать. В телефоне ничего интересного не произошло, только Симка сопела. «Вот дура!» – в сердцах подумала Кася и сказала:
– Или уже давай, или я улезла.
Сима в ответ чертыхнулась подружкиному нахальству и задавачеству, но стерпела, потому что у уважающей себя маленькой кошки друзей раз, два и обчелся.
– Тут в доме – рождение! – заявила она.
– Ух! – задохнулась Кася. – А кто котенок?
– Ну у мамы тут!
– А он небольшой?
– Вообще он давно, но сегодня, – веско пояснила Сима и, вздохнув, продолжила: – Все ему дают овощи и игрушки. Я тоже хочу ему принести, но у мене бант.
– Понесешь бант? – живо заинтересовалась Кася.
– Ага, я его стала нести, а он вместе с дверью!
– Нууу!
Кошки пригорюнились.
Вдруг Касю осенило.
– Послушай, Сима, а дай еду!
– Он другую ест! – стала отнекиваться Сима.
– Возьми у мами, ну на столе там! – воодушевленно планировала Кася, так и представляя себе весь риск мероприятия. И веско припечатала поговоркой:
– Кто не лезет на стол, тому не дали молоко!
– Нет. Пока! – попрощалась Сима.
У Каси в телефоне загудело. Она пожала плечами, досадливо понюхала трубку да и бросила ее на полу.
А Симе повезло! Вечером, когда все – мама, папа, старший котенок и гости сидели за столом, она обиженно уснула на газете. Но рано поутру, когда едва посветлела и засинела ночь, она вышла на кухню попить воды из вазы с гвоздиками и увидала, как из-за холодильника вышла плинтусная мышка-карлик. Симино тельце мелькнуло молнией. Через несколько минут она осторожно принесла и уложила красивым крендельком на подушке возле спящего котенка-именинника свой удивительный, парализованный ужасом подарок. Симе было чем гордиться: никто из гостей не мог бы и догадаться подарить человеческому братцу живую съедобную игрушку!
Та сторона
– Сима, Сима! – захлебывался телефон. Сима обняла трубку и закружилась с ней по паркету.
– Кася! – воскликнула она и минуту не могла вымолвить ни слова, только перекатывала внутри гулкое урчание. А привыкнув к радости, спросила: – А ты где?
Ведь давно было известно, что Касина мама уезжает в летающем доме далеко и берет Касю с собой. Сима сама лично подслушала один разговор.
– Света! – чаячьи вскрикивала Касина мама. – Куда мне ее? Ну не с собой же тащить в самом деле!
– Я бы взяла, ты же понимаешь. Но мне нужно на Обь, а мелким кошек поручить невозможно, – почему-то извинялась Симина мама и продолжала: – Нет. Сима не пропадет, а за твою мне страшно.
– Вот черт! – напоследок каркнула Касина мама и совсем другим голосом, детским и грустным каким-то, сказала: – Пойду сегодня справлю Каське паспорт с прививками. Чует мое сердце – обоссытся опять, если станут рядом шуршать целлофаном. – И добавила: – Стресс...
– Я тут под кроватью! А мама балкон закрыла и нету, а тумбычку наоборот открыла, я в ней огород горожу! – весело кричала Кася. – И еще мы ходили на улицу, и мама утонула и ее трясло, а я рыла песок пока. Ой, а погоди!
В трубке послышалось мягкое шуршание, затем глухо и низко цынкнули пружины матраца и почти сразу что-то стеклянно загремело и покатилось.
– Мушонка словила, – сообщила Кася. – Я тебе такого тоже дам, только другого.
– А страшно? – отважилась наконец спросить Сима.
– А я не боялась, – вдруг посерьезнела Кася. – Тут все как ты, но худеньки и хвост плохой. И глупые: мама смеялась, давала колбаску, а они ей руку трогали и колбаску не брали. Дуры совсем. Я из автобуса видела. Автобус – это перевозной дом людей.
– Я была, меня в нем к старшей маме возили, – отмахнулась Сима, – лучше про еще скажи!
– А мама один раз пришла, и я ее нюхала. И хотела умчать, чтоб никогда! – страшным шепотом вдруг сообщила Кася.
Сима насторожилась и муркнула в трубку вопросительный знак.
– Мама сказала: я вижу колобашки из кошек. Маленькие кошки завязаны в колобашки. Взяла меня и держала сильно, пока не стала спать.
Сима ахнула и даже чуть было не лишилась чувств.
Через две недели Касина мама приехала в гости. Весь вечер между рассказами о море она то и дело обиженно возвращалась к одному и тому же эпизоду: перед самым отъездом на рецепции с нее потребовали огромную сумму за какой-то несуществующий телефонный разговор, который, коря себя за бесхарактерность, она все же оплатила. Перед самым уходом она спохватилась, порылась в кармане пальто и передала Симе от Каси невесть какой неизвестностью пахнущего премалюсень-кого скарабея.
День рождения
Едва дождавшись маминого ухода, Кася принялась расхаживать по углам и вопросительно мяукать. Было тревожно и муторно. Сначала Кася списала свое беспокойство на вновь начавшийся сезон кружения, однако проверила себя, почесав попу о дверной косяк. Не почувствовав при этом свойственной кружению дрожи и сумасшествия, она еще более озадачилась. Через полчаса душевных терзаний, когда вместо отчетливого «мяу!» стало выходить лишь задушенное ватной тоской «му...», когда без аппетита было съедено полмисочки мясных квадратиков, Кася вдруг увидела телефон и очень ему удивилась.
Будто не зная, что делает, Кася сняла трубку и, положив ее на паркет, несколько минут задумчиво слушала длинный гудок, потом перешедший в тревожные короткие. Подвигала трубку белой ручкой, подумала было положить ее на место, да вдруг выпростала когтик и стала цеплять им цифры в дырявом плексигласе. Цифры отвечали сухим приятным треском.
– Сима, – принялась шутить Светлана, – иди к телефону, мне в такое время не звонят! – И захохотала из кухни под шум воды.
Сима словно ждала – бросилась весело в коридор и даже на бегу прошлась колесом.
– Але! але! – возбужденно прокричала она в телефон.
– Але... – сказали ей в ответ бесцветным и чужим голосом.
– Ну это кто? – требовательно и разочарованно стала дознаваться Сима и собралась уж уходить, как с ужасом узнала голос.
– Кася, что же! Зачем так? А я тебе сумочку везу...
– Какую ище сумочку? – вяло нявкнула Кася. – Я не знаю что. Я будто низачем.
– Сумочку, – неуверенно забормотала Сима. – Собрала, тебе дам. Там и две горошки, чтоб ты катала, и ниточка с кружком, и квадратики, где овощи, зеленый и другой... Как ты любишь же.
Сима чуть не плакала.
– Там из бумажки наряд... – бессильно хнык-нула она. – Воротничок. Я сама сделала.
