Джонатан Кэрролл - Свадьба палочек
— Сердце глупое.
— Это вы о чем?
— «Надежда сияет сердцу глупому». Это строка из стихотворения Маяковского. У его девушки эти слова — «сердце глупое» — были вытатуированы на внутренней стороне запястья, наподобие браслета. Представляете? Но ведь мы живем в век татуировок, разве нет?.. Ее звали Кьера Стюарт. Она училась на последнем курсе в Темпле. Красивая шотландка из Абердина. Джеймс был от нее без ума, ну а мне так с первого взгляда стало ясно, что она — просто океан неприятностей. От женщин вроде нее в первые несколько месяцев ты на седьмом нёбе, а потом, по мере развития отношений, опускаешься ниже и ниже. Приходит время, и ты начинаешь сомневаться, а был ли ты и в самом деле на небесах. Но к этому моменту ты уже у них на крючке, а кроме того, они кой-когда балуют тебя деликатесами. В общем, попадаешь в зависимость сродни наркотической. Самое ужасное, что в ту пору, когда они встретились, Джеймс как раз начал вставать на ноги. Он уже твердо знал, чего хочет от жизни. У него все здорово получалось, и нужные люди уже помогали ему идти в нужном направлении… Хорошее всегда враг великого. С самого начала у него обнаружился редкий дар улавливать различия между тем и другим. Беда в том, что в нашем деле чутье оттачивается медленно, в процессе кропотливой изыскательской работы. А Джеймсу всегда хотелось мгновенного успеха, вот сейчас, в эту секунду. — Хью покачал головой. — Он однажды сказал, что ему многое нужно доказать, только вот он не знает, кому. Итак, все у него случилось сразу. Немногие способны такое выдержать. Звезда его восходила, он встретил эту бешеную красотку, которая сводила его с ума, и в довершение всего работодатели послали его провести экспертизу полотен Эдкок. Джеймс считал себя неуязвимым. Какое-то время казалось, что это так и есть… А потом наступил полный крах. Он допустил большую ошибку. Муж Эдкок оказался хитрым жуликом, но все же недостаточно хитрым. Сделка была расторгнута, Джеймс скомпрометирован. Уже одного этого хватало, а тут еще Кьера почуяла, куда ветер дует. Она позвонила ему и сказала, что между ними все кончено. Позвонила! Высокий класс, а? Подлая сучка. Он посреди ночи сел в машину и помчался к ней в Филадельфию, но так и не доехал. Вот и вся история, Миранда. Жаль, что мне нечего больше добавить. Он был мне очень симпатичен.
— Вы даже не притронулись к десерту! Почувствовав чью-то твердую руку на своем плече, я подняла голову — Дагмар смотрела на нас свирепым взглядом.
— Прости. Мы разговаривали…
— Извинения не принимаются! Это же йогуртовая трилогия, я человека замучила, чтобы ее приготовили. Так что ешьте без разговоров!
Она не сдвинулась с места, пока мы не вооружились ложками и не стали вычерпывать хваленый десерт из вазочек. На мой вкус — йогурт как йогурт. Все остальные гости уже закончили обед и вставали из-за стола. К нам подошла Шарлотта Оукли.
— О чем это вы двое так увлеченно беседовали? Можно подумать, атомными секретами делились. — Говоря это, она улыбалась. Голос ее звучал дружелюбно. Красивая и милая женщина. Да и о чем ей было тревожиться? Она затмевала всех присутствующих. Когда бы я на нее ни взглянула, всякий раз оказывалось, что ею любуются по меньшей мере двое из присутствующих мужчин. Да и кто удержался бы?
— Шарлотта, ты не поверишь! Джеймс Стилман был школьным бойфрендом Миранды.
— Правда? Я любила Джеймса. Он мне напоминал Хью в молодости.
Вот оно в чем дело! А я-то никак не могла понять, почему мне сразу так понравился Хью Оукли. Но стоило Шарлотте произнести эти слова, как я поняла, что моя симпатия к ее мужу в значительной мере объясняется тем, что у него такой же, как у Джеймса, неуемный дух и любопытство.
— После школы мы с ним не виделись. А недавно у нас была встреча одноклассников, и там я узнала, что он погиб.
Она нахмурилась.
— Совсем неподходящее место для таких известий. Джеймс был блудным сыном, который всегда возвращался назад, протискиваясь сквозь собачий лаз. Типичный плохой мальчик и всегда славный парень! В его присутствии мое нижнее белье просто плавилось. Я готова была сбежать с ним на край света. Но эта его подружка Кьера! Ей хватало пары секунд, чтоб из ничтожества превратиться в суку!
— И что с ней было потом?
— Минутку, у меня есть их фотофафия.
— Не может быть! — Хью был удивлен не меньше моего.
— А как же! Мы тогда все вместе ездили на Блок-Айленд. — У Шарлотты в маленькой сумочке оказался офом-ный бумажник, порывшись в котором она извлекла на свет божий фотофафию. — Вот, пожалуйста.
Я взяла карточку, но никак не могла заставить себя взглянуть на нее.
— Что-нибудь не так?
— Очень тяжело… Жизнь, которую я не прожила, она вот здесь. На этой бумаге.
— Смелее, Миранда. И призраки перестанут вас преследовать.
Я сделала глубокий вздох и посмотрела на фотографию. Джеймс, Шарлотта и Кьера улыбались в объектив. Волосы у него были коротко подстрижены, и меня это потрясло, потому что когда мы были вместе, они у него ниспадали на плечи. Он постарел. У него появились морщины, и лицо его, прежде худое, пополнело. Но улыбка осталась все та же — с белыми, белыми зубами. Тонкие кисти рук с длинными пальцами художника.
Слезы навернулись мне на глаза.
— Нет, не могу.
— Он был замечательный. Вы бы в него влюбились.
— Я и влюбилась. — Я подняла взгляд на Шарлотту и попыталась улыбнуться.
Маленькая голова Бейба Рута
Следующий месяц я нечасто вспоминала об Оукли. Мой бизнес процветал, и я познакомилась с человеком, который всего за четыре свидания прошел путь от «Перспективного!» до «Полного ничтожества!». Приезжал Дуг (Пес) Ауэрбах, и мы ублажали друг друга в течение всего уикенда, проведенного им в Нью-Йорке. Франсес Хэтч дважды приглашала меня на чай. Во второй мой приход она объявила, что у меня кроме приятной внешности есть еще и мозги и что я ей нравлюсь. Это привело меня в прекрасное настроение. Я сказала, что она мне тоже нравится. Она игриво ответила:
— А что бы ты предпочла, любить или быть любимой? — И этот вопрос долго тревожил мое сознание, он бился во мне, словно птица, залетевшая в комнату.
Дуг рассказал, что во время поездки в Германию видел по телевизору документальный фильм о людях, испытывающих сексуальное влечение к инвалидам. Материал был подан в спокойной, информативной форме, без обозначения позиции авторов. Показывали отрывки из порнофильмов с участием инвалидов, журналы, клубы, где собираются такие любители, и даже комиксы.
— Я человек современный. Ты же знаешь, стараюсь не судить других, быть максимально открытым. Но когда я это увидел, у меня просто челюсть отвалилась. Я все спрашиваю себя, неужто я живу на одной планете с этими людьми?
Франсес любила поговорить о сексе, и я ей об этом рассказала.
— Что с тобой такое, Миранда?
— Вы о чем?
— Откуда в тебе это ханжество? Ты что же, не легла бы в постель с мужчиной, у которого нет руки или ноги, если б его любила?
— Конечно легла бы.
— А с женщиной?
— Вряд ли я полюбила бы женщину такой любовью.
— А с ребенком?
— Франсес, вы меня просто провоцируете.
— До какого возраста, по-твоему, человек остается ребенком? Сколько ему должно быть, чтобы ты могла с ним переспать?
— Не представляю. Семнадцать?
— Ха! Знала бы ты, сколько мужчин со мной переспали до того, как мне исполнилось семнадцать, и это было восемьдесят лет назад!
— Да, но у вас и жизнь особенная — не похожая на других.
— Ну так что же? Знаешь, когда по моему мнению человек становится достаточно взрослым для занятий любовью? Как только он делается интересным. — Она сжала в руке свою палку и с силой стукнула ею об пол.
— Вы вряд ли стали бы президентом с такой платформой, Франсес. За такие речи вас чего доброго на костре бы сожгли.
— Знаю. Я слишком стара. Мое сердце здесь больше не живет. Тем и хороши воспоминания: проснешься утром и окунаешься в них, как в целебную ванну. Так вот и спасаешься от старения… Послушай, Миранда, я вот о чем хочу тебя спросить. Слыхала ли ты о художнице Лолли Эдкок?
Перед моим мысленным взором немедленно возникло лицо Хью Оукли.
— Забавно, что вы о ней заговорили. Совсем недавно один человек рассказывал мне о ней.
— Несчастная женщина, но художница отменная. У меня есть маленькая акварель ее кисти, хочу продать. Не смогла бы ты продать ее для меня подороже?
Я рассказала ей о нас с Джеймсом Стилманом, о его сделке с мистером Эдкоком и о том, что с ним случилось после.
— Как скверно, что вы встретились в такой ранней юности, будь вы постарше, наверняка поженились бы и счастливо прожили жизнь, народив кучу детишек. Но так бывает: люди и события возникают в нашей жизни в неподходящее время. Самой большой моей любовью был человек по имени Шумда, но я это поняла, только когда поумнела на десяток лет. А с ним я была еще совсем девчонкой, жадной до страстных признаний, кто бы из мужчин их ни делал. Я искала огня, а не света. Мы все то и дело оглядываемся назад и говорим: «Ах, какой же я была идиоткой в семнадцать!» А если наоборот — представь, что семнадцатилетняя Миранда заглянула в будущее и увидела тебя теперешнюю. Что бы она о тебе сегодняшней подумала?
