Майя Новик - Ларёк
— Жвачку, вон, за сто рублей, — сказал рыжеватый блондин. Он прошелся взглядом по моей фигуре, нагло ухмыльнулся и подмигнул мне.
Окаменев лицом, я подала пластик жевательной резинки, взяла деньги, мой взгляд случайно задержался на втором — низкорослом прыщавом подростке. Он был чернявый с большим, как у жабы, ртом с мясистыми губами, выражение лица говорило лишь о том, что передо мной дебил в стадии «хотячки». Поймав мой взгляд, он недвусмысленно провел толстым, блестящим языком по губам. Меня передернуло.
— Ты что, одна тут? — сладко поинтересовался рыжий.
— Ну что вы, парни, — я старалась, чтобы мой голос звучал ровно, и мне это почти удалось. — Сейчас напарник подойдет.
Послышались голоса, кто-то подходил к ларьку. Они ретировались. Минут через десять за окошком снова появился рыжий.
— Привет! — он жизнерадостно улыбался, но лучше бы он этого не делал, зубов у него впереди кое-где не было. — Дай-ка мне пива!
— Пива?
— Ну да, пива.
— Значит, пива… — тянула я, понимая, что это всего лишь начало.
— Ну да, всего-то банку пива. Ты ведь не хочешь, чтобы мы залезли в ларек все вчетвером и трахнули тебя? — на самом деле он произнес гораздо более грубое слово.
У меня нехорошо засосало под ложечкой. Я смотрела на него невидящим взглядом и думала, ударить его бутылкой сразу или подождать еще немного. Я ничего не слышала, кроме гулких ударов своего сердца. Лучше потянуть еще.
— Пива, говоришь?
— Ну да, всего лишь банку пива.
Выбор у меня был невелик, я грохнула банку о прилавок.
— И больше я вас тут не вижу.
Он с иронией посмотрел на меня, в окошко пахнуло гнилью.
— А как же…
Я закрыла окно, отошла за штору, легла… Я все время прислушивалась, они могли выкинуть все, что угодно — разбить витрины, поджечь. Рядом заскрипел снег, потом послышался смех гиены… Я села. Черт! Хоть бы рация была! Сколько раз говорили Игорю! В окно постучали. Я выглянула. Стучала женщина в высокой песцовой шапке и в пальто с песцовым воротником.
— Девушка! — закричала она. — Откройте!
Я открыла окно.
— Вызовите милицию! — попросила она.
Я лишь развела руками.
— Да вызовите же, вам что, жалко! У вас есть рация? — наконец сообразила спросить она.
— Нет! Рации у меня нет. А милицию я сама бы с удовольствием вызвала.
— Эти подонки ко мне пристают, деньги просят, — сказала женщина. — Господи, что делать-то? У меня ведь ведомственный автобус в четыре, как мне мимо них пойти? Я же на автобус опоздаю… Сволочи!
Я была с ней полностью согласна, но помочь ничем не могла.
Женщина заметалась у ларька, не зная, что делать.
— Десять тысяч у меня просят, откуда же у меня такие деньги?
На перекрестке показалась машина. Она свернула в нашу сторону и стала притормаживать. Женщина кинулась наперерез, размахивая руками. Машина вдруг резко остановилась, разом открылись все четыре дверцы, и из нее в каком-то неимоверном количестве (так уж мне со страху показалось) полезли здоровенные мужики. Женщина с визгом кинулась в сторону, потом оглянулась, остановилось, и на этот раз уже с радостным криком бросилась назад, к машине: на плечах у мужиков блестели милицейские погоны. Впрочем, они сильно не спешили, выслушали бедолагу, купили у меня сигарет.
— Вас-то тут как, не пытаются потрясти насчет водочки или сигарет?
Я ответила, что банку пива у меня уже взяли.
Менты запрыгнули в машину и поехали искать четверку подонков, которые, конечно же, не стали их дожидаться, а как только увидели милицию, сразу же метнулись через улицу и скрылись за домами. Остаток ночи я тревожно вслушивалась в уличные звуки, но все было спокойно.
Утром я без зазрения совести наябедничала Бенедиктову, что мне пришлось сидеть всю ночь одной, и Пасхалова уволили. По-моему, он даже не расстроился.
Моим следующим напарником оказался шестнадцатилетний накачанный мальчик. Кажется, он был боксером. Его наивность не смогли выбить четыре года упорных тренировок. Он не мог сложить два плюс два даже с помощью калькулятора, постоянно прятался за ящиками от каких-то своих знакомых. Я поняла, что второго Гордого не будет.
Как раз в это время руководство «Актея» решило выяснить, отчего это вдруг снизилась выручка в ларьках. Проехав по точкам, бухгалтерша вдруг обнаружила, что цены не соответствуют накладным. Решение руководства было однозначным — цены «привести в соответствие», а продавцам жить исключительно на зарплату, которая составляла шестнадцать тысяч рублей. К этому времени бутылка водки стоила три тысячи рублей. Возражения работников в расчет, как всегда, не принимались.
— Ну сделайте нам нормальную зарплату, и никто не будет накручивать цены! — возмущались продавцы.
Но нас никто не слушал, и в один прекрасный момент, когда в ларьке собрались я, Валерия и Ирина, которая была вторым дневным продавцом, конфликт перерос в открытое столкновение: приехавшая с Бенедиктовым бухгалтерша пришла в неописуемую ярость при виде завышенной цены на жевательную резинку. Мы психанули и тут же, в ларьке, втроем написали заявление об уходе. Бенедиктов печально смотрел, как мы пишем, понимая, что наступил конец его лафе — «халявная» половина «левака» «приказала долго жить».
Только уволившись из «Актея», я поняла, что мой развод и вообще, вся жизнь с Ильей, остались позади. Обстановка в ларьке начинала давить — постоянные пересуды, пересказы, кто что сказал, кто что купил, кто с кем куда поехал… Все это надо было пережить, но, пережив один раз, нужно было идти дальше… Призраки прошлого стали понемногу отступать, однако совсем уходить в прошлое не спешили.
Глава девятая
Я снова оказалась без работы. Под молчаливыми осуждающими взглядами родителей я пару раз сходила на биржу труда, отстояла очередь, но ничего стоящего мне так и не предложили — зарплата в три тысячи рублей меня не устраивала. Я чаще стала бывать у Аленки. Все это время моя закадычная подружка следила за событиями издалека, иногда лишь комментируя происходящее, мол, я тебя предупреждала, я же говорила, что Илья скотина! Ну, убедилась, подружка? Она вдруг решила, что ей тоже нужно развестись с Сергеем, однако дальше разговоров на кухне не шло. Через два месяца, когда деньги окончательно иссякли, и не хватало даже на сигареты, мне пришлось срочно искать работу. Я могла наняться только в очередной ларек, куда же еще? Тем паче, что опыт у меня уже был, а в «трудовой» стояла соответствующая запись. Валерия не унывала, она пошла торговать на рынок какими-то футболочками, кофточками, шортиками.
— Слушай, напротив трамвайного кольца не так давно появился ларек, — подсказала она мне. — Я спрашивала, им нужны продавцы. Я в ларек больше работать не пойду, честно говоря, повеситься легче! Но если ты хочешь…
Я хотела. Ларек был расположен практически рядом с домом Ломакина, и как-то, возвращаясь от них, я подошла к ларьку и стукнула в окошко. В окошке показался крупный симпатичный мужчина.
— Вы знаете, — сказал он, выслушав мой вопрос. — Продавцы нам понадобятся с первого июня, перезвоните через неделю вот по этому телефону, — он черканул на листке номер.
Так я снова оказалась в ларьке. Крупный симпатичный мужчина был хозяином, звали его Александр Александрович Снетков. Ему было лет тридцать, он был почти двухметрового роста, мускулистый, крупный, эдакий цивилизованный Конан-варвар. Продавцы, которые работали в ларьке до этого, проворовались (работали там одни парни) и Саша, так все называли этого гиганта, уволил всех скопом и решил набрать новых продавцов. Меня поразило благожелательное отношение. Вместе со мной на собеседование пришли двое каких-то парней лет тридцати, насколько я поняла, они были друзьями, и красивая черноволосая девушка Вероника, которая оказалась подругой длинноногой блондинки Ольги — секретарши Саши. Так как я оказалась единственным продавцом с опытом работы, Саша и его коммерческий директор Сергей прислушались к моим советам и, чтобы больше не было накладок, завели журнал сдачи смены. Мне и Веронике сказали, что работать мы будем в день, с восьми до восьми, и что через два дня наша первая смена.
— Зимой страдаем от холода, летом от жары — прокомментировала я через неделю наше положение.
Несмотря на то, что ларек стоял под березками, и на него падала тень от листьев, к вечеру он нагревался так, что дышать становилось нечем. Все бы ничего, но в жару очень хочется пить, ну а день не ночь, и до ближайших кустиков было метров пятьсот… И это становилось настоящей проблемой. Иногда я умудрялась не пить по двенадцать часов, только жевала мятную жевательную резинку, чтобы перебить жажду. Впрочем, у нас было полтора часа на обед. За это время мне нужно было успеть смотаться домой, на другой конец города, пообедать и справить все свои естественные надобности.
