Алена Артамонова - Маша, прости
– Вот в этом ты и должен разобраться. Только так ты сможешь помочь себе, а главное своей маме. Ты ведь теперь единственный мужчина в семье. Понимаешь, мы, женщины, очень сильные, когда это касается каких-то внезапных ситуаций. Мы первыми выбежим из горящего дома, неся в одной руке детей, а в другой ценные вещи, тогда как вы, мужчины, будете в это время еще завязывать шнурки на ботинках. В таких ситуациях мы действительно быстрее и решительнее вас, и действия эти обычно правильны, потому что основаны на интуиции. Но тогда, когда нужно решать принципиальные вопросы, затрагивающие наше завтра, мы теряемся, потому что в дело вступает логика. А женская логика – это загадка, которую не смог разгадать даже Бог, поэтому и отпустил ее на землю.
Федор наконец улыбнулся.
– Ты такая умная у меня!
– У тебя?
– У меня! – твердо сказал он, потому что вдруг внезапно почувствовал, что знает ее всю жизнь. Знает, как она засмеется, как поправит кофточку, как кивнет. И все ее движения и жесты казались родными и привычными.
Разговоры затянулись, и когда они вышли на улицу, то поняли, что последний автобус ушел, и только вдалеке виднелось очертание черной «Волги».
– Ну и что будем делать? – растерялся Федор, переживавший за Машу.
– Пойдем, – она решительно потянула его в сторону машины.
Сидевшие в «Волге» мужчины делали вид, что они их не знают. Маша постучала в окно.
– Что? – молодой мужчина, занимавший сиденье рядом с водителем, видимо, не ожидал от нее такого поступка.
– Вы ведь все равно за нами следите, а автобус ушел. – Маша виновато улыбнулась. – Может, подвезете нас домой?
У мужчины вытянулось лицо скорее от ее наивной бесшабашности, ведь людей его ведомства боялись не только советские граждане. Обстановку разрядил водитель. Он громко рассмеялся и предложил:
– Садитесь уж! Ромео и Джульетта.
Пассажир обжег его взглядом.
– Да брось ты. Если с девчонкой что-то случится, нам же и попадет, а так отвезем домой и пойдем спать, – предложил водитель.
Федор с восхищением посмотрел на Машу. Она не переставала его удивлять.
– Где ты была? – спросила мама.
– Ты хоть знаешь, который сейчас час? – поинтересовался отец.
– Извините, – Маша виновато опустила глаза.
– Ну, позвонить ты хотя бы могла?
– Там не было телефона.
– Где там?
– У Федора на даче.
– На даче? – отец нахмурил брови. – А что вы там делали?
– Разговаривали.
– А вы не могли отложить ваши разговоры на завтра?
– Папа, бывают такие разговоры, от которых зависит человеческая судьба, и они не могут быть поставлены во временные рамки, – Маша серьезно посмотрела на родителей своими еще такими детскими, бесхитростными глазами.
– Кто такой этот Федор? – лежа в постели, пытал жену Александр Морозов.
– Одноклассник.
– Тебе не кажется, что наша дочь влюбилась?
– Глупости, – Надежда Николаевна сладко зевнула. – В шесть лет, если помнишь, ей нравился Марик, в одиннадцать Ли.
– Но сейчас она уже не ребенок. Ей шестнадцать.
– Все равно, это очередное детское увлечение.
1699 г. Англия. Плимут
Мария не очень ладила со своей сестрой, вернее с ее мужем Стефаном. Этот злобный, сварливый мужчина полностью подмял и подчинил себе слабохарактерную Жанну.
«Как они к нему отнесутся? – переживала Мария. – Но выхода ведь все равно нет, надеюсь, что небольшой кошелек смягчит их сердца», – она с тоской посмотрела на мальчика. Мария боялась его слез, но то, что произошло, было еще страшнее – мальчик стоял, словно изваяние, смотря в никуда.
– Это ненадолго, ты немного поживешь у Жанны, а когда все утихнет, я заберу тебя назад, – она крепко прижала Филиппа к груди. – Или я перееду к тебе. Мне просто нужно время, чтобы все подготовить, – заглядывая в глаза Филиппу, пыталась объяснить Мария.
Мальчик остался равнодушным.
– Вот и Плимут. Тебе нравится? – попробовала вновь завести разговор Мария.
Филипп не ответил, напряженно смотря в одну точку.
Они прошли мимо центральной площади с каменными домами, украшенными ажурными парапетами и балкончиками, а затем свернули на довольно узкую улицу, здесь едва-едва продвигалась повозка, груженая хворостом. Возница весело подмигнул Марии и чуть не налетел на молочника, между мужчинами завязалась лихая перебранка. Улица становилась все уже и грязнее. Двух – и трехэтажные дома с мансардами нависали друг над другом так, что стало темно, и казалось, будто уже наступил вечер.
– Вот мы и пришли. – Мария завела мальчика во внутренний дворик лачуги, сложенной из ивняка, глины и дерева. На пороге стояла неловкая и угрюмая женщина в грязном переднике.
– Мария?
– Жанна! – женщины расцеловались.
– Что ты здесь делаешь? – накинулась Жанна на сестру, вопросительно поглядывая на Филиппа.
– Может, пригласишь нас войти? Мы очень устали.
– Да, конечно, – женщина поджала губы и провела их в дом через кухню, дверь которой состояла из двух половинок. Открытая верхняя часть служила окном, сквозь которое вытягивались кухонные «ароматы», пол в помещении был из утрамбованной глины, а почти половину кухни занимала плита, на которой стоял грязный чан. Все это Филипп успел рассмотреть, пока они следовали за хозяйкой в «гостиную», хотя, кроме этого помещения, обставленного нехитрой мебелью, других комнат в доме не было, если, конечно, не считать мансарды, где под самой крышей была устроена спальня для детей, меблированная дощатыми полатями.
– А где дети? – спросила Мария, усаживаясь на жесткий стул. – Я привезла им подарки.
Услышав про подарки, Жанна подобрела и даже попыталась вспомнить, что такое улыбка.
– Ой, вечно ты их балуешь. А дети-то? Старший с отцом пошел на работу, а младшие носятся где-то по улице, – и, видимо, решив, что все приличия соблюдены, Жанна решилась, наконец, удовлетворить свое любопытство. – Так зачем ты пожаловала?
Сестры виделись не часто. Родители девочек умерли, завещав им обоим этот самый дом, в котором сейчас и жила Жанна, старшая из сестер. В детстве девушки дружили, и Мария искренне обрадовалась, когда у сестры появился жених. И хотя сразу было видно, что этот человек упрям, своеволен и вспыльчив, тем не менее у него было одно большое достоинство – его очень сильно любила Жанна. Стефан поселился в их доме и тут же принялся изводить родственницу. Жанна, без памяти влюбленная в мужа, делала вид, что ничего не замечает. Поэтому когда случайно на ярмарке Мария познакомилась с Клодом и получила предложение руки и сердца, девушка тут же согласилась. Прощание с сестрой было недолгим и обошлось без слез.
Так Мария попала на острова. Через год Жанна почему-то решила навестить сестру, то ли ее мучила совесть, то ли любопытство. Мария встретила ее очень радушно, надарила множество подарков, совершенно не замечая завистливых взглядов. Жанна, вернувшись домой, закатила мужу первый в жизни скандал, к слову сказать, он же и был последним. Стефан знал, как усмирять непослушных жен.
– У них дома серебряная посуда! У нее столько платьев, сколько не найдется во всем нашем квартале! Она подарила мне золотое кольцо! Она – мне!!! – билась в истерике Жанна.
Стефан надавал ей тумаков, забрал кольцо и крепко задумался. «Если там так хорошо, то почему я еще здесь?» Но его планам не суждено было осуществиться. Жители острова отказались принимать чужаков. Они спокойно смотрели на то, что мужчины привозят себе жен, – дело в том, что по непонятным причинам у этого жестокого народа рождались преимущественно мальчики, так что это было жизненно необходимо. А вот принять семью чужаков островитяне не сочли возможным. С тех пор отношения между сестрами испортились окончательно.
– Вот и вся история, – закончила свой нехитрый рассказ Мария и с мольбой посмотрела на сестру.
Жанна перевела взгляд на тихо сидевшего в дальнем углу Филиппа. За все время их разговора мальчик не проронил ни слова. Складывалось впечатление, что ему безразлична его собственная судьба. Жанна даже засомневалась, а слышит ли он вообще, о чем здесь говорят. Все это произвело на хозяйку дома неизгладимое впечатление, и она даже почувствовала нечто похожее на жалость, но как ей ни хотелось помочь сестре, она честно призналась:
– Ты же знаешь, я ничего не могу решить без Стефана. – Она устало покачала головой. – Не думаю, что он будет рад, у нас своих четверо.
– Это ненадолго, и он не будет вам в тягость. Я хорошо заплачу.
– Эй! Невестушка, я слышал, что здесь кто-то говорил о деньгах, – на пороге стоял тощий седой мужчина с землистым цветом лица и алчными глазами, наполненными страстной любовью к деньгам, свойственной людям, которым этих денег вечно не хватает. – Не вздумай отдать их Жанне, женщины никогда не знают, как правильно распоряжаться средствами.
