Георгий Бурцев - Следствие… Том 1
Жанна вспомнила слова старого князя о яме с волками, весело, с кивком, улыбнулась. Но, не сказав ни слова, сделала шаг в сторону и пошла дальше. Снисходительность и важность на лице коннетабля сменила улыбка, плохо скрывающая крайнее удивление и растерянность.
А навстречу Жанне выкатился маленький, толстенький Симон Шарль. Жанна также наградила его кивком и улыбкой, но не задержалась даже на мгновенье. Однако в следующий момент она вновь вынуждена была остановиться. Перед ней появился высокий, плотный и божественно красивый Шарль де Бурбон. Она оценила его по достоинству, но не стала обходить, а сделала непроизвольный жест, как бы желая отстранить красивую, но не нужную вещь. И Бурбон отодвинулся. А перед ней уже вырос канцлер. Жанна ответила ему одним лишь формальным кивком, стремительно и быстро обошла его и остановилась перед Карлом.
— Светлейший и благороднейший дофин! Господь послал меня, чтобы помочь вам и вашему королевству снять осаду с Орлеана. Затем повести дофина в славный город Реймс для коронации. А ещё я хочу поздравить вас с днём ангела и пожелать побед и мира.
Стоящие рядом, Тьерри и Гокур видели, как дофин внимательно, с удовольствием выслушал её и радостно заговорил:
— Жанна-дева, я хочу представить вас членам королевского совета. Вот перед вами канцлер королевства, архиепископ Реймса, монсеньёр Реньо де Шартр.
— Жанна, — ответила она с улыбкой.
— А какой вы веры, Жанна? — спросил старик.
— А разве есть ещё вера, кроме католической?
— Есть, — с хитрой улыбкой ответил прелат.
— Но вы, надеюсь, католик?
Де Шартр не нашёл что ответить, только выпучил стеклянные глаза.
— Ну, вот и познакомились, — сказал дофин и шагнул к бывшему канцлеру.
— Советник, Роббер Ле Масон, — представился тот.
— Жанна.
— А где вы научились читать и писать? — спросил старик.
— Нигде, — ответила она, — поэтому не знаю ни «а», ни «б».
— А как же вы собираетесь командовать армией?
— А я не собираюсь командовать армией. Я хочу идти впереди войска с мечом и знаменем.
— И вы не боитесь английских стрел?
— Боюсь, что ни одна из них меня не тронет.
Старик обменялся взглядом с Карлом и удовлетворённо кивнул.
Дофин с Жанной последовали дальше.
— Казначей королевства Эдмон Рагье, — представил очередного придворного Карл, а тот, коротко поклонившись, выпучил на неё свои выразительные глаза.
— Дева-Жанна, наша казна испытывает большие трудности, а за всякую работу положено платить… Какое же вы попросите жалование?
— Жалование нужно солдатам и капитанам. Мне же не надо ничего, кроме доброго коня, меча и знамени.
Следующим был Маше. Он назвался сам:
— Духовник его величества Жерар Маше.
— Жанна, — назвал её дофин, а она ответила кивком.
— А какие вам известны молитвы?
— От матери я выучила «Отче наш», «Богородицу» и «Верую».
— И вы считаете это достаточным, чтобы просить Бога о победе?
— Я думаю — да, ведь хватило же этих молитв, чтобы Бог прислал меня к вам.
Маше задвигал глазами, крякнул, пожевал губами и пробормотал:
— Да, конечно.
— Мэтр Гильом Эмери, магистр университета, — представил Карл профессора.
— Жанна…
— Так вы утверждаете, что господь хочет избавить французов от бедствий. Но, если этого хочет сам Бог, для чего же тогда нужны солдаты?
Жанна только на мгновенье опустила глаза и тотчас подняла их:
— Солдаты будут сражаться, а Бог пошлёт им победу.
— А сколько же вам лет, Жанна?
— Семнадцать.
Карл с восхищением и гордостью обернулся к идущим членам королевского совета:
— А что, по-моему, возраст достаточный для того, чтобы присвоить Жанне звание маршала… — и увидев скривившееся лицо коннетабля, посиневшее от злобы лицо канцлера и застывшее в растерянности лицо маршала Буссака, договорил, — через год ли два. А сейчас мы назначим её капитаном отряда в полтысячи мечей и попросим познакомить нас с провожатыми.
Они вышли на освещённый факелами двор. Вслед за ними высыпали все остальные.
Когда её попутчики увидели рядом с ней дофина, они замерли нестройной стайкой посреди двора. Но Пуланжи вовремя сообразил и скомандовал:
— Стройся! — и сам стал во главе шеренги.
Жанна подвела к ним дофина.
— Мессир Бертран, представьтесь его величеству, — сказала она Пуланжи.
Тот шагнул вперёд:
— Бертран де Пуланжи, помощник коменданта Вокулёра капитана Роббера де Бодрикура.
— Давно в помощниках? — спросил Карл.
— Пятый год, ваше величество, ответил Пуланжи.
— Пора повышать. Будете помощником капитана Жанны-Девы.
Гамма самых противоположных чувств пробежала по лицу Пуланжи. Там были и растерянность, и попытка скрыть её благодарной улыбкой, была обида и страх показаться недовольным, было также и недоумение. Наконец до него дошло, что та девчонка, которую он сопровождал сюда, принята на королевскую службу, и его прочат к ней; что он теперь будет на виду, преклонил колено и сказал:
— Я счастлив, ваше величество.
— Жан из Меца, оруженосец, коменданта Вокулёра.
— Пойдёшь к помощнику Жанны. А ей я дам своего, — Карл повернулся и через плечо крикнул: — Олон!
Тотчас к нему подбежал высокий, светловолосый, с черными глазами красавец лет двадцати пяти.
— Жан, пойдёшь оруженосцем к Жанне-Деве.
— Слушаюсь, ваше величество, — ответил Жан де Олон и занял место рядом с Жанной.
А Карл уже остановился перед монахом:
— Жан Паскерель, монах. Пристал в пути. Прошу, ваше величество, оставить меня на службе капелланом.
— Хорошо, служи, — молвил и пошёл дальше.
— Ришар. Лучник.
— Стреляешь хорошо?
— Не хуже англичан, ваше величество!
— Надо бы лучше, но служи.
— Жак, слуга господина Жана Меца.
— Служи.
— Хильдерик, слуга господина Бертрана де Пуланжи.
— Ну, хорошо. Служи, служи… Олон! — обратился Карл к оруженосцу Жанны. — Слушай и запоминай. Возьмёшь у меня для Жанны двух пажей: Луи де Кута и Раймона Понтеро; двух герольдов: Мишеля Картуша и Анри Ла-Роша. На моей конюшне выбери для Жанны серого брабансона. Готовьтесь. В Блуа мы формируем новую армию для Орлеана. Последняя наша попытка и единственная надежда.
Орлеан
С правого берега Луары дул ветер.
— Переправу придётся перенести на завтра, — мрачно изрёк маршал Буссак. — Иначе при таком ветре мы потеряем здесь больше, чем под Руврэ.
— Что же делать? Орлеанцы ждут нас сегодня, вон и депутацию прислали, — расстроенно нахохлился молодой Дюнуа.
На берегу стояла группа самых уважаемых граждан города в ожидании решения военачальников.
— То, что Орлеан ждёт подкрепления, и то, что пора снимать осаду, мы знаем, граф, — не поворачивая головы, сказал капитан де Рэ. — Но вы же видите, что переправляться в такую погоду нельзя.
— Да разве дело только в подкреплении и в осаде? Народ и солдаты ждут появления Девы. Весь Орлеан ждёт вас, Жанна! — Дюнуа умоляюще поглядел на девушку.
— Поверьте, граф, я не против того, чтобы сегодня войти в Орлеан, но я не могу оставить армию на этом берегу.
Дюнуа повернулся к Буссаку.
— Давайте тогда переправим хотя бы часть войска с Жанной.
— Я не против, попытайтесь, — ответил маршал. — Сколько у вас крупных лодок?
— Хватит, чтобы переправить сразу тридцать человек с лошадьми.
— Вот и прекрасно, переправляйте Жанну с её свитой.
Когда начали погрузку, ветер с ещё большей силой рванул, погнал волну, обдавая брызгами солдат и лошадей. Пошёл дождь. Жанна ступила в лодку, в которой была её свита. Но подошёл Дюнуа и пригласил её в свою, где находилась депутация Орлеана. Когда Жанна переступила борт баркаса, в природе неожиданно наступила тишина. Дождик прекратился. Ветер сник. Выглянуло солнце. А в тот момент, когда гребцы взялись за вёсла, ветер поменял направление, туго надул поднятые паруса и понёс лодки к правому берегу. Все бывшие в баркасе зашептались и принялись креститься, украдкой тараща на Жанну глаза.
— Это знак свыше!
— Это знамение!
— Символ!
А она, сняв шлем и держа его в руке, подставила лицо заходящему солнцу и весело улыбалась ему.
Следом за Жанной и её отрядом переправилась вся армия.
В восемь часов вечера передовой отряд вступил в Орлеан через восточные — Бургундские — ворота.
Был тёплый весенний вечер. Солнце только-только скрылось за городской стеной в стороне Ренарских ворот, но продолжало ещё поигрывать золотом лучей на шпилях, башнях и крышах.
Многие воины из Орлеанского гарнизона, стоявшие в оцеплении, держали зажжённые факелы.
Появились монахи, встречавшие войско. Они несли кресты и пели псалом Давида:
