Леонид Рудницкий - Бомж городской обыкновенный
Он уверенно рисовал свои магические знаки на домах и быстро продвигался дальше. Теперь ему уже не требовалось сверяться с бумажкой, профессор был прав. Он начал уже прикидывать, когда сможет закончить первый круг и сколько времени понадобится на все десять. Выходило, что к концу лета он должен управиться. Где-то к середине августа, если все будет нормально.
Конечно, если идти днем без отдыха и ничего не рисовать на стенах, то Садовое можно было бы обойти за три дня. Ночью и с рисованием все получалось гораздо медленнее. А с преследованием омоновца так и вообще затягивалось на неопределенный срок. Уже несколько дней Витек из-за него не мог выйти на обход, а Профессор сказал, что нужно торопиться.
Поторопишься тут с такими препятствиями!
И Витек еще прибавил шагу. «Интересный тип этот Профессор, – размышлял он. – На первый взгляд немного пришибленный и убогий, а приглядишься – ничего подобного. Ясная голова, твердый взгляд, подвешенный язык. И все время что-то пишет в своей тетради. А спросишь, что – отшутится. Так, говорит, записки сумасшедшего. Как же, сумасшедшего! Кто бы поверил, что он сумасшедший. Живет сразу в нескольких шалманах и кочует между ними. Чего, интересно, не сидится ему в одном?»
Витек знал, что почти у каждого бомжа есть своя придурь, и ничему не удивлялся. Хочется тому кочевать – на здоровье. Делай все, что хочешь, если это не касается меня. Такое у бомжей правило. Говорят, что в одном шалмане у Профессора была и баба. Тоже из ихних, из ученых. Он не таскал ее за собой, а только наведывался к ней. Это Витек одобрял. У него и самого подруга жила отдельно. Не то чтобы он не мог забрать ее к себе – просто не видел смысла. Пользы от нее немного, а забот – куча. Бомжи лишние заботы не любят, и Витек тоже их не любил. Пусть лучше сидит, где сидит. Не так уж часто она и нужна.
Витек уважал Профессора за ум. О чем ни спросишь – все знает. Иногда, правда, ошибается. Заявил, что Толян, который из канализации, – покойник. Это же надо! Ха-ха! Какой же он покойник, если стрелял у Витька сигареты и жадно курил. И катера по говну, сказал Профессор, не плавают. А Витек недавно проходил мимо офиса нефтяной компании того самого олигарха и видел на служебной стоянке два гидроцикла. Чистые, сверкающие, а говном от них немного приванивало. Совпадение? Вряд ли. Да и зачем олигарху гидроциклы? Нет, все сходится, что Толян говорил. Ездит олигарх по канализации, еще как ездит. Вот бы заварить все люки в городе, как на Олимпийских играх делают, чтобы он там и остался навсегда. У него кончился бы бензин и его потихоньку снесло бы на очистные сооружения, а там – измельчение, поля фильтрации, компост. Логический для него конец. Жаль только, что это неосуществимо.
Витек тогда у местного охранника спросил, чего это от гидроциклов воняет, но тот ответил, что он все перепутал, – это от самого Витька несет. На всякий случай Витек отошел и принюхался. Нет, от гидроциклов воняло не так.
А еще славно было бы прицепить к одному из гидроциклов мину. Но Витек в этом ничего не смыслил, а то бы смастерил. Да и охранник за гидроциклами бдит. Интересно, платит ли олигарх городу за проезд по его коммуникациям? Говорят, что в Венеции каналы от моторных лодок разрушаются. Тогда и канализация должна разрушаться. Значит, нужно платить. «Вот же суки, – подумал Витек, – только говно у народа и оставалось. Так нет же – добрались уже и сюда! Утопить бы их здесь всех скопом!»
Подгоняемая ночной свежестью и общим возбужденным состоянием, его творческая мысль не желала останавливаться и продолжала работать. «Кстати, – подумал он, – как это еще никто не додумался открыть торговлю экскрементами? Если говорят, что на каждый товар есть свой покупатель, то и на этот должен найтись. Скажем, человеку нужно получить в медицинскую карту запись о заболевании, которого у него нет. Подтверждается это только анализами. Если бы он знал кого-то с таким диагнозом, то мог бы позаимствовать анализ у него. А если не знает? Вот тут бы и пригодился рынок экскрементов, там любой смог бы купить экскремент с желаемым диагнозом. Все чин-чином: стояли бы ряды по одной группе заболеваний, на прилавках аптечные баночки для анализов с этикетками, например, "холера", "тиф", "чума", "диарея", "метеоризм", продавцы со справками, подтверждающими диагноз, а значит, и качество товара.
И разговоры соответствующие.
– Да вы не сомневайтесь, уважаемый, – заверял бы продавец. – Экскремент первый сорт – свежий, утренний. Час назад еще по организму гулял. Сам страдаю этим заболеванием уже десять лет. Вот и справочка имеется.
– А дешевле нельзя? – угрюмо бубнил бы покупатель. – Кусается больно ваш экскремент. Золотой он, что ли? Сбавьте цену чуток.
– Нет, дешевле никак нельзя. Я ведь специально не лечусь, чтобы обеспечить население качественным экскрементом. Мучаюсь, между прочим и помереть раньше срока могу. Это ведь чего-то стоит? Как вы думаете?
– Слишком уж дорого, – упирался бы покупатель. – За эти деньги я неделю жить могу.
– Нормально. А если хотите дешевле – ступайте в тот угол. Там гастарбайтеры из Азии торгуют. Но сразу предупреждаю – они без документов. И никакой гарантии качества нет. Могут и диагнозы перепутать. Продать, например, проказу вместо хронического гастрита. Так что берите у меня. Дорого – да мило, дешево – да гнило. В итоге выйдет дешевле.
Витек уже представлял себе здание рынка. Назвать его можно было бы так: «Экспериментальный экскрементальный рынок». А ниже слоган: «Наш отличный экскремент можно клеить в документ». Сам он, как автор идеи, мог бы стать директором. А что? Вопрос давно уже назрел и даже перезрел. Все граждане должны торговать, на то и рыночная экономика. А у многих торговать нечем, кроме экскрементов.
Рынок можно было бы построить на месте рухнувшего Бауманского рынка. А на открытие пригласить одноногих клерков и одноногих кур. И сказать прочувствованную речь, что в прежние времена никто и подумать не мог о такой торговле, а теперь пожалуйста – торгуй. Потому как свобода, стабильность и свой путь.
Конечно, на рынок зачастили бы проверяющие, но им можно было бы давать взятки экскрементами. Для друзей говна не жалко.
Рынок также можно было бы включить в туристические путеводители и привозить на него иностранцев. Организовать, например, для них специальные экскремент-туры. Чтобы и они могли предложить желающим свой экскремент, а заодно купить местный, более ядреный – на сувениры там или еще для чего. И расфасовать его можно красиво – в матрешки, деревянные ложки и гжельский фарфор. Забавно было бы купить и отнести в поликлинику под видом своего анализ какого-нибудь француза. Экскременты всех стран – соединяйтесь.
Витек улыбнулся своим фантазиям, но стоило ему посмотреть вперед, как улыбка сползла с его лица. Вдали замаячила знакомая фигура здоровяка в камуфляже. Черт! Ноги у Витька стали ватными, а во рту пересохло. Он мгновенно понял, что все его надежды были тщетными – от этого типа так просто не отвяжешься.
Омоновец быстро приближался. Витьку со страху показалось, что тот летит над тротуаром, но на самом деле он просто бежал трусцой. Поворачивать назад было поздно, оставалось только надеяться на маскировку да еще на обещанную помощь одноногих кур.
Витек обреченно шел вперед, стараясь смотреть под ноги. Еще издали омоновец пристально на него уставился. «Господи, помоги!» – взмолился Витек.
– Здорово, тетка! – гаркнул омоновец, когда они поравнялись.
– Здравствуй, милок! – ответил Витек нарочито писклявым голосом.
– Ты тут бомжа не видела? – спросил тот. – Такого, с тебя ростом. Витьком его звать.
«Уже и имя знает», – с тоской подумал Витек и все внутри у него похолодело.
– Не знаю я никакого Витька! – сказал Витек. – Сама недавно из Тамбова приехала!
Омоновец на секунду задумался: «А я откуда? Не из Тамбова ли?»
– А там у вас река Волга есть? – спросил он.
– Нету, – уверенно сказал Витек, твердо знавший, что Тамбов не на Волге, – Волги у нас нет.
«Тогда я не из Тамбова, – подумал омоновец. – А откуда же?» Но он решил отложить разрешение загадки о своем месте жительства на потом, а сейчас заняться теткой.
– А здесь что делаешь? – строго спросил он.
– Куру ищу, – на ходу соврал Витек.
– Какую еще куру? – удивился омоновец.
– Любимую, племенную. Птичница я. Сбежала она от меня. Рябая такая на одной ноге.
Иван вертел шеей и ничего не понимал.
– Почему на одной ноге?
– А потому что под трамвай угодила, – продолжал вдохновенно врать Витек, – я еле выходила.
– А с ногой-то что дальше было? – зачем-то спросил Иван.
– Съела я ее, – признался Витек, – не пропадать же добру.
– Добрая ты, мать, как я погляжу! – ухмыльнулся Иван. – Куру любишь, а ногу съела.
– А ты бы не стал? – нашелся Витек.
Иван засмеялся:
– Я бы и вовсе всю куру съел – мне ноги мало. Га-га-га! Бомж кисло улыбнулся.
