Джудит Леннокс - Зимний дом
Майя встретилась с Адамом в пивной на берегу Кема.
— Что-нибудь выпьете, миссис Мерчант?
— Джин с тоником, если не возражаете, мистер Хейхоу. Большой стакан.
Пока Адам расплачивался, Майя сидела в саду. Гладкую поверхность воды бороздили плоскодонные ялики. Когда Адам вернулся, Майя взяла принесенный им стакан и сделала большой глоток.
— Сегодня днем я говорила с мистером Хэдли-Гором.
— И?..
Она видела в глазах Хейхоу тревогу. За последнюю ужасную неделю Адам заслужил ее уважение. Майя сказала прямо:
— Он меня не обнадежил.
Адам покачал головой и протянул ей портсигар. Майя закурила. Она только что вернулась из Лондона, где разговаривала с адвокатом, которого наняла защищать Элен. С очень известным и дорогим адвокатом.
— Вчера мистер Хэдли-Гор навестил Элен в той ужасной тюрьме. Он не думает, что бедняжка сможет вынести суд. Похоже, большую часть беседы она проплакала. — Майя стряхнула пепел на траву. — Понимаете, Адам, дома на младенца никто не обращал внимания, а за те два дня, которые Элен провела на чердаке, она очень хорошо ухаживала за ним. Он надеялся выставить ее перед судьями кем-то вроде благодетельницы — мол, дочь приходского священника решила сделать для брошенного ребенка все, что в ее силах. Но если она заплачет во время суда… — Майя покачала головой. День был трудный; от долгой поездки в жару у нее ныли все мышцы. — Плохо то, что отец отказывается свидетельствовать в ее пользу.
Адам поморщился:
— Я пытался поговорить с ним, но он не пускает меня в дом.
— Алек Хэдли-Гор написал ему письмо. Видимо, мистера Фергюсона больше всего волнует позор, который Элен навлекла на свою семью. Иными словами, на своего отца. — Голос Майи стал язвительным. — Вот оно, христианское милосердие. Жалкий человечишка.
— Вы сделали все, что могли, миссис Мерчант, — мягко сказал Адам.
— Этого недостаточно, — мрачно ответила она. — Элен сидит в этом жутком месте уже неделю. Мы оба понимаем, что случится, если она будет вынуждена провести там годы. И…
Продолжить она не смогла. Передать Адаму, любившему Элен, слова Алека Хэдли-Гора было выше ее сил. Адвокат объяснил, что после суда Элен могут не вернуть в тюрьму, а отправить в психиатрическую лечебницу. Майя прикурила вторую сигарету от первой, встала и пошла в дальний конец сада, смотревший на реку. Но перед ее взором стоял не серебристый, затянутый маревом Кем, а ряды железных коек, зарешеченные окна, голые столы и стулья лечебницы. Она знала, что не позволит отправить Элен в такое место. Майя пыталась успокоиться и найти приемлемое решение, как поступала всегда, когда приходилось иметь дело с самыми неподатливыми проблемами.
Наконец она поняла, что рядом стоит Адам Хейхоу, и медленно сказала:
— Фамилия ребенка, Адам… Как фамилия ребенка?
Дом миссис Чепмен был именно таким, как и представлялось Майе. На раме для сушки белья висели мокрые серые пеленки в пятнах, видимо, принадлежавшие младенцу Альберту; хотя наступил полдень, но на столе еще громоздились бутылочки с засохшей овсянкой. Повсюду стоял запах кислого молока и гнилых овощей.
Три сопливые дочурки миссис Чепмен уставились на Майю разинув рот.
— Если вы из этого дурацкого Комитета, который всюду сует свой нос, — сказала миссис Чепмен, помешивавшая в кастрюле что-то серое и неаппетитное, — то я уже три месяца не получаю от своего ленивого подонка ни единого пенни.
Майя спокойно сказала:
— Миссис Чепмен, я не из Комитета общественной помощи. Меня зовут миссис Мерчант. Я — подруга Элен Фергюсон.
Деревянная ложка остановилась.
— И у вас хватило наглости явиться сюда?
Тон был саркастическим, но Майя заметила в круглых темных глазах вспышку интереса.
— Я хотела поговорить с вами, миссис Чепмен. — Она посмотрела на трех девчонок. — Если можно, наедине.
— Верил… Руби… Перл… Марш отсюда. И если вернетесь до чая, получите по затрещине.
Все три девочки опрометью выскочили под дождь. Миссис Чепмен посмотрела на Майю и сказала:
— Тут не о чем разговаривать.
— Нет, есть. — Майя вынула из сумочки портсигар и зажигалку. — Очень даже есть. Сигарету, миссис Чепмен?
Она раскурила две сигареты, а затем сказала:
— Я хочу предложить вам пойти в полицию и сказать, что вы решили забрать свое заявление.
Женщина со свистом выдохнула воздух, но затем в ее глазах вспыхнул все тот же расчетливый огонек. Сара Чепмен сложила руки на груди:
— С какой стати? После того кошмара, который я пережила, когда хватилась своего бедного малютки?
Грязная коляска с «бедным малюткой» по-прежнему стояла на улице. Майя слышала громкие вопли ребенка.
Возмущенный голос продолжил:
— Только мать может понять, что я вынесла. — Она смерила презрительным взглядом темно-синий костюм Майи. — У вас самой есть дети, миссис Мерчант?
Майя холодно ответила:
— У меня есть свой магазин в Кембридже. Есть большой дом и машина последней модели. Я езжу за границу, когда мне заблагорассудится, у меня шкафы ломятся от нарядов. Я не ношу вещи, сшитые больше полугода назад. Конечно, за исключением мехов. Мехам возраст только на пользу.
Все это время она не сводила глаз с Сары Чепмен. Если бы она обсудила свои действия с адвокатом, который должен был защищать Элен, тот категорически воспротивился бы. Еще бы, подкуп и неуважение к суду.
Майя увидела, что темные глаза прищурились, и с облегчением почувствовала, что ее поняли.
— Ничто не может искупить мои страдания, — многозначительно сказала миссис Чепмен и тычком потушила сигарету о крышку плиты.
— Скажу вам откровенно, миссис Чепмен. Ничто не помешает отправить Элен в тюрьму или в сумасшедший дом. Именно это случится с ней, если дело дойдет до суда. Но вы, надеюсь, понимаете, что это ничего не даст ни Элен, ни мне, ни вам?
— Какое мне дело, если эта чокнутая сука отправится в тюрьму? Она доставила мне уйму хлопот. Тут крутилась полиция, какие-то типы меня допрашивали — сердца у них нет!
Майя улыбнулась:
— Миссис Чепмен, я прекрасно понимаю, что вы должны получить компенсацию за причиненные неприятности.
Младенец продолжал вопить. Осторожное выражение, с которым Сара Чепмен смотрела на гостью, сменилось презрительным.
— Ну, конечно. Все вы одним миром мазаны. Думаете, что можете откупиться от неприятностей. По-вашему, все продается и все покупается. Или как?
Хотя прошло много лет, но голос Вернона все еще звучал в ее ушах: «Брось, Майя, ты продалась за несколько украшений и гардероб с одеждой». Однако теперь она покупала сама.
