Юстейн Гордер - Мир Софии
Альберто встал со скамейки и жестом дал понять, что хочет снова повести Софию в книжный магазин.
На этот раз они миновали полки с литературой о сверхъестественном и остановились у небольшой полочки в самой глубине магазина. Над полкой висела табличка с надписью: «ФИЛОСОФИЯ».
Альберто указал на одну книгу, и София вздрогнула, прочитав ее заглавие: «МИР СОФИИ».
— Хочешь, я куплю ее тебе?
— Страшновато…
Тем не менее через несколько минут София направлялась домой с книжкой в одной руке и пакетом с припасами для праздника в другой.
ФИЛОСОФИЧЕСКИЙ ПРИЕМ
…белая ворона…
Хильда сидела в постели словно зачарованная. Руки у нее затекли, пальцы, сжимавшие папку, дрожали.
Было уже около одиннадцати. Значит, она читала больше двух часов. Время от времени она отрывала глаза от папки и громко смеялась, а иногда со стоном переворачивалась на бок. Хорошо, что дома никого не было.
Чего только Хильда не успела прочитать за два часа! Началось с того, как София по дороге из Майорстуа пыталась отвлечь на себя внимание майора. В конце концов она залезла на дерево, но тут появился ангел-спаситель из Ливана в виде гуся Мортена.
Как ни давно это было, Хильда не забыла, что папа читал ей про путешествие Нильса с дикими гусями. Потом они несколько лет говорили друг с другом на тайном языке из этой книги. И теперь он опять извлек на свет божий старого знакомца гуся.
Затем София впервые в жизни попала одна в кафе. Хильде особенно понравился рассказ Альберто о Сартре и экзистенциализме. Учитель философии едва не обратил ее в новую веру. Впрочем, за время чтения папки такое с Хильдой случалось постоянно.
С год тому назад Хильда однажды купила книжку по астрологии. В другой раз она принесла домой колоду карт Таро, в третий — брошюру о спиритизме. Каждый раз отец предостерегал ее, напоминая о «критическом подходе» и «опасности предрассудков», и вот наступил час расплаты: Хильда получила крепкий удар. Отец не хотел допустить, чтобы она выросла без должного предупреждения против подобных увлечений. На всякий случай он еще помахал ей с экрана телевизора в витрине. Мог бы избавить хотя бы от этого…
Больше всего Хильду заинтересовала темноволосая девочка.
София, София, кто ты такая? Откуда взялась? Почему вмешалась в мою жизнь?
В конце главы София получила в подарок книгу о самой себе. Та ли это книга, которую держит сейчас Хильда? Правда, у нее в руках не книга, а папка с колечками. И тем не менее: что должен испытывать человек, обнаружив в книге о себе книгу о себе? Что произойдет, если София начнет читать эту книгу?
А что произойдет в ее, Хильдиной, жизни? Что может произойти?
В папке оставалось всего несколько десятков страниц.
Возвращаясь домой, София встретила в автобусе маму. Черт! Что скажет мама, увидев книгу у нее в руке?
София попыталась спрятать книгу в пакет с серпантином и шариками, купленными к празднику, но не успела.
— Здравствуй, София! Оказывается, мы с тобой попали в один автобус. Приятный сюрприз.
— Здравствуй…
— Ты купила книгу?
— Не то чтобы купила…
— «Мир Софии». Забавно!
София поняла, что соврать не удастся.
— Мне ее подарил Альберто.
— Ах, вот как… Я уже говорила: жду не дождусь встречи с этим человеком. Можно посмотреть?
— Давай я покажу ее дома. Это все-таки моя книга, мама.
— Никто не спорит, что она твоя. Я только хочу посмотреть первую страницу. Ага… «София Амуннсен возвращалась домой из школы. Первый отрезок пути они шли вместе с Йорунн и говорили о роботах…»
— Там действительно так и написано?
— Да, София, именно так. А сочинил ее некий Альберт Наг. Видимо, какой-то новый писатель. Кстати, как фамилия твоего Альберто?
— Нокс.
— Значит, этот чудак написал о тебе целую книгу, София. Под псевдонимом.
— Это не он, мама. И вообще, тебе лучше не вдаваться в подробности. Ты все равно не понимаешь.
— Что правда, то правда. Ничего, завтра примешь своих гостей и все уладится. Поверь мне.
— Альберт Наг живет совсем в другом мире, так что эта книга — белая ворона.
— Давай лучше ты не будешь вдаваться в подробности. Впрочем, разве это была ворона, а не кролик?
— Хватит!
На этом разговор матери с дочерью вынужденно прекратился, поскольку автобус доехал до Клёвервейен и пора было выходить. У остановки им повстречалась демонстрация.
— Господи! — воскликнула Хелена Амуннсен. — Я думала, в нашем захолустье можно обойтись без уличного парламента[56].
В шествии участвовало всего 10-12 человек. На плакатах было написано: «МАЙОР СКОРО ВОЗВРАЩАЕТСЯ», «ДАЕШЬ ХОРОШЕЕ УГОЩЕНИЕ НА ИВАНОВ ДЕНЬ» и «БОЛЬШЕ ПОЛНОМОЧИЙ ООН».
Софии стало чуть ли не жалко маму.
— Не обращай внимания, — сказала она.
— Но это какая-то странная демонстрация, София. В ней есть нечто абсурдное.
— А, чепуха на постном масле.
— У нас каждый день все меняется. Меня уже ничем не удивишь.
— Тебе бы следовало удивляться, что ты не удивляешься.
— Чему ж тут удивляться? Они вели себя тихо. Хорошо бы еще не потоптали наши розы… Хотя едва ли им нужно было устраивать демонстрацию в саду. Пойдем-ка проверим.
— Это была философская демонстрация, мама. Настоящие философы не вытаптывают роз.
— Знаешь, что я тебе скажу, София? Я не уверена, что на свете остались настоящие философы. В наше время почти все не настоящее, а искусственное.
Всю вторую половину дня, до позднего вечера, они провели за приготовлениями, а назавтра с самого утра принялись накрывать на стол и развешивать в саду украшения. Тут подоспела и Йорунн.
— Пропади все пропадом! — с ходу бросила она. — Мама и папа собираются почтить нас своим присутствием. Это ты виновата, София.
За полчаса до прихода гостей все было готово. Деревья в саду украсили серпантином и китайскими фонариками, к которым подвели ток с помощью длинного шнура, протянутого через подвальное окошко. На воротах, на деревьях по бокам центральной дорожки и на фасаде дома развесили шары. София с Йорунн чуть ли не полдня надували их.
На стол подали курицу и салаты, круглые булочки и халы. В кухне остались пирожные и торт с кремом, крендели и шоколадный рулет, однако самый главный торт, из двадцати четырех миндальных колец, был уже поставлен посреди стола. Торт увенчивала фигурка девочки в конфирмационном платье. Мама не раз уверяла Софию, что конфирмоваться к пятнадцати годам совершенно не обязательно, но девочка была убеждена, что мама поставила туда фигурку именно из-за Софииных сомнений: она еще не решила для себя, хочет ли вообще проходить конфирмацию[57]. Для мамы этот обряд как бы воплотился в торте.
