Вадим Белоцерковский - ПУТЕШЕСТВИЕ В БУДУЩЕЕ И ОБРАТНО
Рабочие волнения в ССР в начале 60-х годов
Важной, на мой взгляд, статьей, написанной мною в то время, была, как я уже говорил, и статья «Рабочие волнения в СССР в начале 60-х годов», опубликованная на Западе на всех главных европейских языках, исключая русский(!).
«Волна рабочих выступлений того времени, — писал я в статье, — не только не получила поддержки со стороны российской интеллигенции, но даже не была ею замечена. В своей совокупности, как волна, «револьта», кризис, она остается неосознанной и по сей день».
Подробности тех рабочих волнений были известны мне либо по рассказам очевидцев, либо по описаниям в самиздате и сообщениям иностранных корреспондентов из Советского Союза. Всего я собрал сведения о волнениях в 15 городах страны, начиная с Темиртау (Казахстан), где выступление рабочих (в основном из Украины и Белоруссии) состоялось в октябре в 1959 года. Затем — события в г. Александрове (Владимирская область), Муроме, Нижнем Тагиле, Днепродзержинске (Украина), Одессе, Лубнах (Украина), Куйбышеве, Кемерово, Кривом Роге, Грозном, Донецке, Ярославле, Мурманске, Новочеркасске (июнь 1962 года).
Для всех выступлений того периода было характерно пробуждение гражданского достоинства у людей: причины волнений не сводились лишь к материальным требованиям и ни в одном случае не было проявлений насилия со стороны народа, анархии, грабежей — «русского бунта бессмысленного и беспощадного», которым интеллигенция и обыватели пугают друг друга. Власти же в большинстве случаев при разгоне демонстрантов и забастовщиков использовали оружие, вплоть до применения разрывных пуль, как то было в Новочеркасске. Никаких тебе водометов, слезоточивого газа или резиновых пуль. По сталинскому принципу — людей, решающихся на проявление открытого недовольства, следовало уничтожать, чтобы они в дальнейшем не будоражили народ и чтобы другим неповадно было.
Общая мотивация тех выступлений была близка к мотивации возникновения диссидентского движения среди интеллигенции — разочарование и возмущение фальшивостью хрущевских реформ и сохранением старых порядков.
В статье я исследовал также вопрос, почему схлынула волна рабочих выступлений, не вызвав цепной реакции, как, скажем, в Польше? И приходил к заключению, что первой тому причиной было отсутствие информации в стране о рабочих выступлениях. О некоторых событиях через много времени доходили лишь глухие слухи. В той же Польше о выступлениях рабочих в отдельных местах немедленно узнавала вся страна: люди сообщали о них друг другу по телефону. Потому что людей волновало то, что происходит в стране. А в России для огромной части обывателей все это было «по барабану», интересовали лишь свои дела и делишки. Сейчас это безразличие, переходящее в жестокое бессердечие, очевидно, еще более усилилось.
Информация о рабочих выступлениях не распространялась еще и по той причине, что в стране тогда не было диссидентского движения и не возникало цепочки: диссиденты — иностранные корреспонденты — «радиоголоса». Диссидентское движение возникло в 1965 году. (С протестов против суда над Синявским и Юлием Даниелем.) Факт протестных выступлений рабочих в начале 60-х годов разбивает утверждения многих диссидентов о холопской пассивности рабочих, их согласии с существующим режимом. Вопреки такому представлению «простой народ» в действительности пытался подняться против режима раньше, чем интеллигенция.
Но наткнувшись на жестокую реакцию властей и отсутствие солидарности в стране, выступления рабочих, естественно, прекратились. Они оказали минимальное влияние на атмосферу в Союзе, а на самих рабочих произвели даже негативное, деморализующее действие. Во время поездок по стране я неоднократно слышал от рабочих высказывания такого рода, что в случае новых серьезных выступлений власти не преминут использовать войска, «как то было в Новочеркасске». На заводах о волне возмущений начала 60-х знали и помнили лучше, чем в среде интеллигенции. И память эта стала служить тормозом. Терпеть поражение и погибать без какой-либо поддержки общества, без какого-либо отзвука, без смысла — подобное никогда еще никого не вдохновляло. И кто знает, заканчивал я, может быть, в начале 60-х из-за отсутствия солидарности в обществе была упущена возможность «польского развития» в Советском Союзе.[62]
В «отмеренное время» (как сказал бы Солженицын) я также издал «Самоуправление» (Мюнхен,1985) – усовершенствованный вариант книги «Свобода, власть и собственность».
Она открывается предисловием Иржи Пеликана, в котором он пишет: «В пестром спектре направлений и взглядов советского инакомыслия Вадим Белоцерковский представляет собой исключительное явление: в центре его внимания стоят идеи самоуправления и «инженерно-рабочий класс» — еще один, по мнению Белоцерковского, новый класс, сложившийся в специфических условиях государственного капитализма».
В заключение Пеликан высказывает мудрое предвидение будущего: «Что же касается СССР, то хотя я и являюсь сторонником самоуправления, считаю, что изменения к лучшему, по крайней мере в обозримой перспективе, могут произойти там скорее всего в результате борьбы в ведущей группе партийной номенклатуры между сторонниками ограниченных реформ и консервативным догматическим крылом партаппарата. Реформы должны прийти сверху, чтобы мог возникнуть простор, в котором станут возможными поиски новых решений и сможет найти свое место идея самоуправления. Но, разумеется, в конечном итоге все будет зависеть от того, выйдет ли на арену политической борьбы в России в качестве самостоятельной, «самоуправляющейся» силы «инженерно-рабочий класс», чтобы определить окончательное направление событий. Книга Вадима Белоцерковского, его идеи способны дать для этого мощный импульс».
Все так и получилось, за одним исключением — мой «новый класс» на арену не вышел, и «окончательное направление событий» до сих пор неясно, страна продолжает звереть, вырождаться и вымирать.
В приложении к «Самоуправлению» содержался ряд важных материалов, в частности, интервью с зарубежным представителем «Солидарности» Ежи Милевским и директором Национального исследовательского центра предприятий, принадлежащих работникам (США), Кари Розеном.
Книгу эту я издал за свой счет. Предложил было «Самоуправление» в издательство Валерия Чалидзе («Хроника-пресс»), который перед тем печатно заявил, что готов издавать книги, которые по политическим соображениям отвергаются другими эмигрантскими издательствами, в том числе и социалистической направленности. Я написал ему, предлагая даже оплатить половину стоимости издания, имея в виду, что моя книга вряд ли окупится для него в русской эмиграции. И получил ответ, что его издательство принимает «необусловленные пожертвования любого частного лица с исследованием, однако, вопроса о том, являются ли эти пожертвования действительно личными или деньги получены от государственной или политической организации — последнее, как известно, для нас неприемлемо».
Можно подумать, что Чалидзе не знал, из каких денег я могу оплачивать издание! И я не знал, в какую графу он запишет мою зарплату на радио? Ведь я ее получал от государственной и одновременно политической организации — Конгресса США.
Короче, иди гадай, что означает этот ответ Чалидзе — кокетство «князя» (его «партийная кличка») или подготовку почвы для отказа? Я решил не терять времени и издать книгу полностью за свой счет.
И такой ответ Чалидзе дал мне после того, как я в течение долгого времени передавал в своих программах его статьи и брошюры. И Чалидзе, получая за эти передачи гонорары со «Свободы», по всей видимости, не исследовал, из каких они источников происходят!
Глава 30 Чудо польской «Солидарности» и российской
К концу лета 1980 года взоры всего цивилизованного мира обратились к Польше. Всеобщая забастовка польских рабочих, ее мощь, сплоченность, решительно мирный, ненасильственный характер, поддержка всего польского общества — это было каким-то чудом. Чувствовалось, что первые требования рабочих — стабилизация цен и повышение зарплат — только повод, а сутью было стремление порушить тлетворный режим крепостного социализма. Поражало и то, что во главе этой борьбы стояли исключительно сами рабочие, и не было над ними и за ними каких-либо политических партий или иных «руководящих сил», стремившихся использовать забастовку в своих целях, как это часто случалось в истории.
Для меня дни и месяцы борьбы польских рабочих были временем великой радости и счастливых потрясений. С самого начала я немедленно связался с польской редакцией «Свободной Европы» и с польской эмиграцией и стал насыщать свои передачи новостями из Польши. У меня к тому времени осталась программа «Рабочее движение», и под напором событий мне удалось даже добиться двух получасовых передач этой программы в неделю вместо одной.
