Мари-Клер Бле - Современная канадская повесть
— Ты мне денег не одолжишь? Надо же что-нибудь в магазине купить для отвода глаз? А то у меня…
Эсси нахмурилась, потом достала из сумочки пять однодолларовых бумажек.
— Потом из своей доли отдашь.
— Ты мне в прошлый раз всего тридцать дала!
Эсси нагло усмехнулась.
— Ты что же, половину захотела? Я-то ведь больше рискую!
— Нет, ну все-таки…
— Хватит тебе, Долорес!
Долорес блуждала по универмагу, толкаясь в толпе покупательниц, ощущая сладкий прилив возбуждения и вместе с тем страха. Мимо нее прошмыгнула Эсси, ничем не выказав, что заметила Долорес.
Долорес взяла с полки пару трусиков и направилась к кассе, держа в одной руке покупку, в другой — две долларовые бумажки. Она протолкалась к кассе слева, пропустила вперед Эсси, которая остановилась справа у кассы, притворившись, будто рассматривает висевшие на кронштейне пальто.
Едва сдерживая дыхание, с бьющимся до боли в ребрах сердцем, Долорес подошла к кассирше. Протянула одновременно покупку и два доллара.
Кассирша, не взглянув на деньги, протянутые Долорес, выбила стоимость покупки, ящичек с разменными деньгами кассы открылся.
— С тебя, милая, два доллара сорок девять центов. — Кассирша указала на ценник.
— Ах, еще сорок девять? Сейчас! — Долорес открыла сумочку и заглянула внутрь. — Нету кошелька!
Кассирша озадаченно уставилась на нее.
— Может быть, ты его просто не положила в сумку.
— Нет, положила! Прямо сюда! — Долорес трясла открытой сумкой под носом у кассирши. — Сюда. Вот! — Точно по сценарию из сумки вылетели несколько монеток, упали на прилавок, покатились, подскакивая, под ноги кассирше.
Повернувшись спиной к раскрытому ящичку, кассирша наклонилась поднять монетки. Эсси невозмутимо протянула руку и выгребла все двадцатидолларовые бумажки из ячейки, пока Долорес в возбуждении била кулаками по прилавку, истошно крича:
— Это все сестра! Воровка такая… Ну, я до нее доберусь! Отдайте мои два доллара. Мне нечем вам заплатить…
Она с плачем кинулась бежать из отдела, кассирша ошалело глядела ей вслед. Пригибаясь в толпе покупателей, Долорес незаметно распустила косички, сдернув тугие резинки, и стерла черную эмалевую краску с передних зубов. Выбежав на улицу, она запетляла между машинами на автостоянке и подскочила к остановке автобуса на Сто одиннадцатой улице как раз вовремя.
Отпирая ключом свою комнату, где должна была поджидать Эсси, Долорес все еще дрожала от возбуждения. Ей хотелось вновь и вновь прокручивать в памяти каждое мгновение дневной операции.
Появилась Эсси, неприступно деловая.
— Вот твоя доля, — сказала она, выложив на облезлый, из древесной стружки столик четыре двадцатидолларовые бумажки, — минус твой долг, пять долларов.
— А сколько ты всего взяла?
— Неважно.
Желание обсудить происшедшее оказалось сильнее, чем недовольство.
— Слушай! Какая у кассирши-то была физиономия!..
— Угу. Извини, мне некогда, — равнодушно произнесла Эсси, направляясь к дверям.
— Когда еще пойдем?
— Не знаю. Может, никогда.
— Как? Ведь это так просто! И мне телевизор хочется. Тут за неделю можно озвереть от скуки. На неделе ни с кем не погуляешь, парни только по субботам да воскресеньям объявляются…
Эсси кинула на Долорес ястребиный взгляд, желчно рассмеялась.
— Не погуляешь? Это у тебя так называется?
Долорес почувствовала, что заливается краской.
— Ну и что, почем ты знаешь… Кто-нибудь возьмет и женится… — Голос у нее дрожал от обиды.
— Ну-ну, девочка, успокойся! Просто я никогда бы за так с ними не стала. Пусть сначала платят.
— Но Эсси…
— Господи, нельзя же быть такой дурой!
Вот гадина! Глаза бы мои не глядели… Но одной в этой каморке торчать сил больше нет…
— Хочешь, Эсси, я сейчас поесть приготовлю? Сейчас сбегаю в магазин…
— Не надо. Тут у меня с одним малым в восемь свидание.
— Так когда же мы опять в универмаг?
— Я думаю, хватит.
— Мне бы телевизор…
Эсси задумалась, рассеянно тыча большим пальцем в зубы.
— Ладно, мне бы тоже нужно кое-что подкупить. В ближайшие пару недель стоит наведаться. И хватит, девочка. Не то спугнем везуху. Да, и вот что, больше ко мне не ходи, не надо.
«Больше ко мне не ходи, не надо!» — еле слышно повторила Долорес, когда дверь за Эсси закрылась. Подумаешь, какая птица!
Долорес с вызовом двинулась к двери, когда постучала хозяйка.
К шести вечера Долорес уже успела купить поесть, поужинать, помыть пару грязных дешевых тарелок и поставить их в буфет. Больше выходить на мороз не хотелось. Ее ждал бесконечный и нудный, ничем не заполненный вечер.
Хоть бы позвонил кто! Любой. Даже этот Андре. Все лучше, чем одной сидеть.
Долорес прилегла на кушетку, лениво вытянулась. Интересно, на что он сгодится? Вот если б под Новый год не затеяли эту дурацкую драку… Долорес усмехнулась. Да уж, наверно, не хуже того труса, Джейка Куилли. Вечно трясется, будто его мать вот-вот нагрянет…
Ладно, ладно! Погодите, возьму вот и выйду замуж. Захочу и выйду! Эсси болтает, будто на мне никто не женится… Ничего, я ей покажу. За первого выйду замуж, кто предложит. Ух, прямо так бы и повертела у ней под носом обручальным кольцом!
Сверху доносилась тяжелая поступь хозяйки. Наконец та вышла из дома, громко хлопнув за собой дверью.
Пошла в бинго играть. Видно, мои денежки ей руки жгут!
XVI
В то первое утро нового года, как только Долорес ушла, Андре улегся спать. В середине дня его разбудил Белолапка, скуля, просясь погулять. Накормив кошку и выпустив пса, Андре пошел взглянуть на столовую после новогодней ночи.
Так посмотришь, вроде ничего. Если б не этот проклятый столик! Интересно, сколько он стоит? Скажем, сниму со счета пятнадцать да плюс то, что ребята оставили… Ну сколько же такой вот столик может стоить?. Кто его знает! Долларов двадцать пять, наверное.
Сегодня как следует приберу. Завтра откроются магазины. К приезду Бейроков все будет в полном ажуре.
Весь первый новогодний день Андре пылесосил, мыл и натирал полы. Собрал все бутылки из-под вина и пива, сложил в зеленые пластиковые сумки, выставил на улицу к мусорным контейнерам, тщательно размел от снега дорожки и подъезд к дому. На следующее утро к самому открытию магазинов поспешил в центр.
Домой вернулся к вечеру — в смятении, встревоженный не на шутку. Весь Эдмонтон из конца в конец изъездил. Какое там, купить столик за тридцать долларов! За один похожий с виду просили пятьдесят семь, так тот даже не целиком из дерева. Господи, что же делать!
А эти мерзавцы, институтские приятели, — кинули каких-то жалких восемнадцать долларов! Ведь знают же… Конечно, знают! Держат меня за раззяву, ну и правильно, раззява и есть. Вот Сэм Бейрок увидит, что он скажет?
Снаружи хлопнула автомобильная дверца, шумные, веселые Бейроки всей семьей поднимались по ступенькам.
— С Новым годом, Андре! — крикнула Нелли, открывая дверь. Но, заметив выражение его лица, настороженно осеклась. — Что такое?
Андре сглотнул, пытаясь произнести что-нибудь, но язык словно прилип к гортани, отказывался повиноваться.
В дом ворвался Сэм.
— В чем дело?
Андре указал на столик.
— Тут ребята были, вот…
Сэм в три прыжка перемахнул через ковер. Остановился, уставился на столик.
— Ну, выкладывай, что еще?
Голос у Сэма был тихий, леденящий, под стать морозному вечеру за окном.
— В-все.
— Что тут происходило?
— Просто мы с ребятами с нашего курса… Так все неожиданно вышло…
— Значит, только мы за порог, сразу гостей назвал?
— Нет, ребята в общем сами как-то… — Андре боязливо повел плечами. — Сначала все ничего, потом вот О’Хейген…
— О’Хейген? — воскликнул Дик. — Ох и оторва! Этот вечно…
— А ты помолчи! — оборвал его Сэм. Он опять повернулся к Андре. — Ну и…
— Значит, О’Хейген… в общем, он сюда к нам ворвался, понимаете… Ну, ребята на него и… вот, на столик этот…
Господи! Как у старика, голое дрожит…
— Я заплачу… сразу, как…
— Стало быть, нельзя тебе доверять? Четыре месяца с тобой носились, как с младенцем, и все впустую!
— Не надо так, Сэм, — вмешалась Нелли. — Вспомни, как я девчонкой работала у Грейспирсов… Судья разрешил мне водить старенький «форд» — детишек развозить, по магазинам за покупками и вообще… А как устроили пикник, я дала Джонсону за руль сесть, помнишь? Знала ведь, что не умеет, а дала… Так как-то вышло, все вместе сидели…
— Вот-вот, рассказывай ему, пусть думает, что так и надо, пусть выставляет себя чтим лоботрясам на посмешище! Пусть разрешает крушить мебель в нашем доме!
