Наталья Нестерова - О любви (сборник)
— Следующий, две тысячи восьмой год не обещает быть простым. Мы с вами набрали темп, который нельзя терять. К счастью, российский народ живет все лучше и лучше, потому стирает, чистит зубы, выводит пятна все больше. От вас потребуется много усилий, чтобы россияне пользовались именно нашей продукцией. Для этого будут и стимулы. — Выдержала паузу. — Ваши оклады повышаются на двадцать пять процентов!
Что я ожидала? Заулыбаются, «ура»-кнут, радостно переглянутся, захлопают. Извините, не на каждой фирме такие прибавки жалованья! И чего мне стоило их выбить!
Но моя команда безмолвствовала. Смотрели напряженно, насупившись.
— Вы чего? — спросила я. — Не рады? Во даете, друзья! Избаловала вас. Игорь, сформулируй, почему коллектив вместо ликования впал в ступор?
— А чего Игорь? Как что — так сразу Игорь…
— Потому что ты самый умный, — сказала Варя. — Формулируй.
— Запев-то какой был? — поднял на меня глаза Игорь. — Цитирую: «Потребуется много усилий». Четверть оклада не хрюк поросячий. Может, со своими веревками приходить?
Это из старого советского анекдота, мне Максим рассказывал. Социологи решили проверить уровень терпимости трудового коллектива. Уменьшили зарплату на половину — все проглотили, срезали еще на треть, потом вовсе ликвидировали оклады — народ смиренно вкалывает. Рабочий день сделали двадцатичасовым — ходят на производство как миленькие. Наконец сказали: завтра всех будем вешать. Тут тянется рука, вопрос: «Со своими веревками приходить?»
В наше время этот анекдот трансформировался в менеджерскую мудрость — пока народ не думает о веревках, надо закручивать гайки.
— Идея с веревками греет мое сердце, — усмехнулась я. — На самом деле имела в виду только: не сбавляйте оборотов, друзья! Вы заслужили поощрение, которого я добилась, — не удержалась-таки от похвальбы. — Но если вам деньги не нужны…
— Нужны!
— Очень!
— Здорово!
— Класс!
Они вопили как резаные, вскочили, сдвинули фужеры, которые издавали не хрустальный звон, а пластиково-равно-душный стук. Но это никого не смутило и даже вызвало чей-то призыв: «Качать Лиду!»
— Нет! Все по местам! — испугалась я. — Не прикасайтесь ко мне! Выпили! «Ура!» — дружно.
Как они кричали! В соседних офисах подумали… Подумали, что им серьезно прибавили зарплату…
Останься еще на час, я услышала бы тосты за мое здоровье, за мои организаторские способности, за мои руководящие качества И эти слова были бы столь же искренни, как мои восхваления каждого в главном тосте.
Тут нет лукавства, притворства или хитрой политики. По большому счету, нет и вранья.
Максим говорит: у нас суровая культура общения и мало поводов сказать человеку добрые слова, которые он заслуживает. Без повода хвалебные речи воспринимаются нами чистым лукавством. Так мы устроены благодаря суровой отечественной истории. А всякий достойный человек заслуживает услышать оценку более высокую, чем заработал. Это как путевка в дальнейшую праведную жизнь: меня считают добрым — буду творить добро; называют умным — стану напрягать мозги. Поводов для комплиментов раз-два и обчелся: день рождения (лучше — юбилей) и Новый год.
Конечно, лучше всего говорят о человеке, когда его закопали или сожгли — на его поминках. Только он не слышит. Поэтому не стесняйся, призывал Макс, в отведенные нашими традициями моменты воздать по существующим и гипотетическим заслугам. Мы традиционно боимся громких слов, превосходных степеней и чрезмерного возвеличивания. Того, кто ругает, считаем умным, а кто хвалит, тот якобы глуповат. Но тлетворное влияние Запада, где норма — дежурная улыбка и ритуальная вежливость, — заметно ощущается. Доброе слово, учил Макс, не лицемерие, а души прекрасные порывы.
Следуя заветам мужа, в Новый год и дни рождения сотрудников я давала волю лучшей стороне своей души, произносила тосты один хвалебнее другого. А в обычные дни от меня доброго слова не дождешься. Скупая положительная оценка — не большее. Мне платили тем же. Если бы кто-то из ребят вздумал петь мне дифирамбы вне отведенного времени, я расценила бы это как наглую лесть. Зато как только не превозносили мои выдающиеся качества во время застолий.
В этом году хвалебных тостов я не услышала, кулинарных произведений не отпробовала. Ссылаясь на срочные обстоятельства, ушла из-за стола, а потом уехала из конторы. Хотя податься мне было некуда. Даром, что приятелей — навалом. Нынче они, предновогодне возбужденные, отдарившиеся и получившие служебные подарки, в предвкушении домашних сюрпризов, которые сотворят сами или получат, мне не компания. У них пир, а у меня — чума.
Самое отвратительное — предвкушение одинокой встречи Нового года. Любимый праздник станет жирной точкой краха моей судьбы. Есть два места, в которых я не прочь оказаться — Испания, где сын отдыхает, и родной дом, где мама.
И в том, и в другом варианте придется врать, почему праздную без Максима. Правду говорить у меня еще смелости не набиралось. Да и не получилось уехать. Достать билеты на самолет в Испанию на последние числа декабря могли, наверное, только члены правительства. А как добираться до местечка, где отдыхают Гошка с бабушкой и дедушкой?
Мама, когда я позвонила двадцать шестого, сказала, что поддалась уговорам своей подруги отмечать встречу Нового года в Суздале. А третьего января приедет в Москву. «Надеюсь, — спросила мама, — Гоша уже вернется из заграничного вояжа?»
Как ни была моя мама совершенна, все-таки ревновала внука к моей свекрови — к «той бабушке», с которой Гошка чаще общался.
Тупик.
Впервые в доме не наряжена елка и праздником не пахнет.
Тетя Даша в новом, купленном мною костюмчике будет встречать Новый год с Виктором Петровичем и его сестрой. Хотя сестре жениха восемьдесят три года, и если не отвести ее вовремя в туалет, то сестрица надует в трусы, тетушка нервничает и собирается — расточительство какое! — отправиться в парикмахерскую, а не использовать реликтовые бигуди.
Для Майки, определенно, празднование Нового года — своя череда приятных волнений. Саша, его мама, Сашин сын или двоюродные братья-сестры — где, как не за новогодним столом, всем им сдружиться.
Надо отдать должное моей подруге. Звонила каждый день и после ставших традиционными: «Саша говорит…» — интересовалась:
— Где Новый год встречаешь?
— Дома, естественно. С Максимом.
— Конечно. А с нами не хочешь… не хотите?
— Спасибо, но тебе самое время цементировать родственные связи.
