Тициано Терцани - Еще один круг на карусели
Ганди знал эту истину и поступал сообразно с ней.
Однажды одна женщина привела к нему сына. Мальчику было пятнадцать лет, и врач велел ему отказаться от сахара — это угрожало его жизни. Но он никого не слушал, продолжая преспокойно объедаться сладостями. Мать надеялась, что Ганди сможет найти способ ей помочь. Махатма выслушал и сказал: «Сегодня я ничего не могу сделать, приходите через неделю».
Когда же они снова пришли, Ганди отвел мальчика в сторону и поговорил с ним. С тех пор мальчик к сладостям не прикасался. «Как же вам это удалось, Ганди-джи?»- спросили у него последователи. «Очень просто, — ответил Ганди, Великая Душа. — Я всю неделю не прикасался к сахару, сам понял, каково это — отказаться от сладостей, и, беседуя с мальчиком, сумел его убедить».
О, Ганди…
Незадолго до того, как его убили, кто-то спросил у него, какое наставление он хотел бы оставить в конце своей жизни. «Моя жизнь — это и есть мое наставление», — ответил он.
Очень и очень немногие могут подписаться под этими словами, и все-таки каждый из нас по-своему пытается как-то подвести итог прожитой жизни. Я иногда представляю себе круг. Вижу китайского художника с кисточкой в руке; вот он обмакнул кисточку в тушь и замер, сосредоточившись, перед большим листом рисовой бумаги; сознание его успокаивается, и, наконец, он, ощутив прилив вдохновения, одним широким движением руки изображает на бумаге круг. А иногда думаю о том монахе, учителе дзэн, который все смеялся и смеялся до последнего вздоха, так что даже самые преданные его ученики не смогли пролить ни одной слезы, когда он покинул наш мир.
И потом, зачем плакать? Смерть не всегда непременно плохая новость.
Сперва дорога из Дели в Алмору ведет через плоскую равнину, но потом начинает взбираться вверх, извиваясь по обрывистым берегам гималайских горных рек; и тут на пути неожиданно возникает небольшая долина. В долине притаился ашрам с ярко-красной крышей, он знаменит тем, что здесь когда-то нашел пристанище великий «садху», Ним Кароле Баба. Это был высокий, полный человек, живой и темпераментный; его простота и необыкновенные способности привлекли в ашрам десятки западных хиппи. Среди них был и Ричард Альперт, американец, преподаватель психологии, изгнанный в 1963 году из Гарварда вместе с другом и коллегой Тимоти Лири за эксперименты с психоделическими веществами. Рассказывают, будто Лири, чтобы испытать могущество Бабы и его способность контролировать свое сознание, как-то дал ему таблеток ЛСД. Возможно, там их было с десяток — и тот проглотил их одним махом без малейших последствий. Альперт принимает имя Рам Дас — «слуга Рамы» — и становится преданнейшим последователем Бабы. Свой опыт он описал в нескольких популярных книгах, которые изменили представление многих американцев об Индии и индийской духовности. Рам Дас рассказывал много историй о своем гуру, и вот одна из них.
Однажды в ашрам прибежал человек; он умолял Нима Кароли Бабу пойти с ним к его родственнику. Бедняга был совсем плох, и только Баба мог для него что-нибудь сделать. «Нет, я не пойду, — сдержанно ответил Баба, — но ты, когда вернешься, дай ему этот банан и увидишь — все будет хорошо». Человек со всех ног бросился домой, исполнил наказ, и умирающий, доев банан, отошел с миром.
«Все будет хорошо», — сказал Баба и не солгал, человек действительно упокоился с миром. Однако мы упорно считаем, что «хорошо» означало для больного выздоровление и долгую жизнь. Но почему? Именно в этом упорном делении всего на свете на «нравится — не нравится» корень наших бед. Только приняв, что все едино, мы, не отказываясь ни от чего, способны успокоить свое сознание и унять тоску.
Попасть в ашрам Ним Кароли Бабы и сегодня мечта тысяч паломников, хотя учитель «оставил свое тело» в 1973 году. Что за прекрасное выражение, какой светлый, беспечальный взгляд на смерть! Мы тоже пытаемся утешиться, когда говорим «ушел в лучший мир», «покоится с миром», но у нас не очень-то получается — в душе мы все равно скорбим.
Конечно, и я небезразличен к тому, что со мной происходит. Я только стараюсь не быть рабом происходящего, и мне действительно хотелось бы достичь той отрешенности, которую увидел великий поэт:
Скользит тень бамбука,
Не тронув ни пылинки.
Плывет в пруду луна,
Не всколыхнув воды.
История моего путешествия — не очередное доказательство того, что есть болезни, не поддающиеся лекарствам. И я вовсе не хочу сказать, что мои поиски оказались бессмысленными. Наоборот: все, включая болезнь, было не напрасно. Случившееся заставило меня пересмотреть свои приоритеты, задуматься, изменить взгляд на мир и, главное, изменить саму жизнь. Именно это я могу посоветовать другим: изменить жизнь, чтобы излечиться; изменить жизнь, чтобы изменить себя. Что касается всего остального, то тут каждому придется пройти собственный путь. Коротких путей я никому подсказать не могу. Священные книги, учителя, гуру, религии — все это может оказаться полезным, как, например, лифт, который избавляет от необходимости преодолевать ступеньку за ступенькой. Но как бы высоко ты ни поднялся на лифте, еще останется маленькая лесенка на самую крышу, с которой можно обозреть мир, где можно лечь, поглядеть в небо и стать облаком. И вот эту последнюю часть пути предстоит проделать собственными ногами и в одиночку.
Я стараюсь. Мне хорошо, у меня есть силы, но теперь я не похваляюсь этим и не слишком радуюсь. Я продолжаю делать то, что мне кажется правильным, не ожидая результатов, не надеясь на признание моих заслуг, не загадывая желаний… Кроме одного единственного: не нуждаться во времени для себя и посвятить остаток жизни другим. Я очень завидовал Свами, который поступал именно так, и хотел бы этому посвятить следующее путешествие (раз уж до достижения мокши мне все равно еще очень и очень далеко). Иногда одного лишь слова или жеста достаточно, чтобы изменить чью-то жизнь, и как много людей — особенно молодых — ищут такую возможность.
Анджела, приехав навестить меня в моей обители, посмеивалась, глядя, как я вылавливаю платком мух в комнате и выпускаю их в окно. Мне тоже это было забавно — не потому, что я считал насекомых непременно чьими-то реинкарнациями. Мне представлялось, что это еще один шаг к гармонии со всем на свете, и я радовался, что больше никого не лишаю жизни. Но это так, всего лишь мое ощущение — я ведь теперь не нуждался ни в вере, ни в убежденности в чем бы то ни было. Я живу здесь и сейчас, сознавая, что Вселенная — потрясающая штука, что ничто и никогда на свете не происходит случайно и что жизнь — это непрерывная череда открытий.
И мне выпала редкостная удача, потому что в особенности сейчас каждый новый день для меня — это воистину новый круг на карусели.
