Юрий Мухин - Три еврея
План очень коварный, поскольку им мы хватали науку за…, скажем так, уязвимое место и не давали ей спекулировать на закрытии экспериментального участка: считаете, что силикобарий очень нужен СССР? Вот вам промышленная печь и получите на ней силикобария столько, сколько нужно. А не получите, тогда о каком обеспечении потребителей СССР силикобарием вы говорите? Донской понял меня с полуслова и распорядился немедленно начать подготовку к промышленной выплавке силикобария на печи № 42 цеха № 4, сообщив об этом науке и министерству.
Я подобным делом занимался впервые, но подготовительная суть мне была ясна, а собственно выплавкой сплава в промышленной печи обязаны были руководить его разработчики — ученые, написавшие на тему выплавки этого сплава диссертации и кучу бодрых статей в научно-технических журналах. Поэтому, сообщив министерству и науке о дате начала выплавки, я запросил потребителей, сколько им в текущем году нужно силикобария и получил результат раз в пять превосходящую ту, что мог выплавить экспериментальный. Заказал барит — сырье для получения силикобария. Поднял архивы экспериментального, сделал необходимые расчеты и подготовил технологическую инструкцию по выплавке силикобария в промышленной печи. Ознакомил с нею цех № 4, обсудив, какие могут быть проблемы. Разработал методику контроля будущей выплавки, ознакомил с ней своих инженеров-исследователей, поскольку им предстояло круглосуточно контролировать печь в начальный период: мы обсудили, где и сколько проб металла и шлака будем отбирать, как будем контролировать шихту, какие показатели будем рассчитывать и как их использовать. Начальник химлаборатории П. Тишкин соответственно доработал методики текущих и экспресс-анализов силикобария и его шлака. Мы свое дело делали, но тут я заметил, что ни наука, ни министерство никак не отреагировали на мои письма — не дали ответа. Я письма повторил, фактически потребовав, чтобы ученые прибыли на завод как минимум за день до перевода печи № 42 на выплавку силикобария. Ответа не последовало. Я встревожился и доложил об этом Донскому, тот распорядился дать телеграммы и пообещал через министерство надавить на ученых. Но эффекта было ноль. Эти гады молчали, и стало ясно, что они на промышленную выплавку не приедут.
И тут я понял, в какое дерьмо я вскочил со своим гениальным планом. Я хотел «обуть» науку, а она «обула» меня. Элементарно. Я хотел (если выплавка сплава в промышленной печи не получится), чтобы завод имел возможность сказать, что какой толк плавить этот сплав в экспериментальном, если у него нет будущего? Наука же, не явившись на выплавку, получила в этом случае возможность утверждать, что завод без них, научных умов, попробовал плавить силикобарий, да ничего не смог, а что еще нужно было ожидать от баранов-ермаковцев, руководимых таким ретроградом, как Донской, не понимающим величия и необходимости научных исследований? Наука применила против нас старый бюрократический прием — не присутствовать в том месте, где может случиться неприятность, за которую нужно отвечать.
Давайте я прервусь, чтобы показать, что прием этот действительно старый, и чтобы рассказать об инженере, фамилию которого я, убейте, на данный момент не могу вспомнить.
Старый инженерМне стыдно, что я не могу вспомнить его фамилию, довольно небезызвестную в нашем кругу, помню только, что она была чисто украинской, заковыристой. Пусть его родственники меня простят. Когда он приехал к нам на завод в командировку, ему уже было далеко за 70, он работал консультантом в каком-то институте и приехал к нам опробовать свои идеи по определению оптимальных параметров печи. Помню, что я к этим идеям отнесся скептически, поскольку они не совпадали с моими, кроме того, по своему образованию и опыту работы он был инженер-электрик, а не инженер-электрометаллург, хотя, как вы увидите ниже, вся его жизнь была связана с ферросплавными (руднотермическими) печами. Тем не менее, как-то вечером я пошел к нему в гостиницу, чтобы и о его работе поговорить и старика развлечь. За рюмочкой, слово за слово, я в конце концов раскрутил его на воспоминания, поскольку, повторю, его идеи виделись мне неправильными, а углубляться с ним в спор мне не хотелось. И вот тут он рассказал мне о вещах, которые в те годы замалчивались, а сегодня считаются неинтересными. Его рассказ я помню хорошо, поскольку потом много раз его рассказывал в разных компаниях инженеров, поэтому думаю, что и вам его перескажу без особых искажений.
Он окончил институт где-то в середине 30-х и был направлен на Запорожский завод ферросплавов, а здесь быстро отличился, поскольку тогдашний нарком (министр) тяжелой промышленности СССР С. Орджоникидзе пригласил его жену в Москву на слет жен передовиков производства, а самого его наградил велосипедом. (Кстати, когда его призвали на кратковременные сборы в территориальные войска (были такие), то форму не выдавали, более того, призвали его в армию вместе с велосипедом.)
Днепрогэс был на ту пору гордостью советской энергетики, и для использования электроэнергии, вырабатываемой этой электростанцией, в Запорожье были построены энергоемкие производства — ферросплавный и алюминиевый заводы — первенцы отечественной качественной металлургии. И к началу войны этот инженер стал главным энергетиком Запорожского ферросплавного завода.
После поражения наших войск под Киевом немцы стремительным броском вышли к Запорожью, захватив его правый берег и остров Хортицу. В городе началась паника. Надо отдать должное инженерам Днепрогэса — они так изящно вывели станцию из строя, что этим потом восхищался и министр вооружений гитлеровской Германии Шпеер. Взрывчатки не оказалось, поэтому инженеры Днепрогэса максимально открыли подачу воды на турбины, развили на генераторах максимальные обороты, а затем отключили подачу масла в систему смазки турбин и генераторов. Подшипники расплавились, и немцы потом так и не успели станцию восстановить.
Дирекция Запорожского ферросплавного получила приказ из горкома и НКВД немедленно взорвать завод, но чем? Никакой взрывчатки на заводе не было. Тогда директор и остальное начальство бросилось из города удирать, приказав главному энергетику завод сжечь. Издевательство этого приказа было в том, что, как я уже упоминал, специфика ферросплавного производства такова, что плавильные цеха как раз и строятся так, чтобы они не горели. А поскольку начальству нужен был бензин, чтобы уехать от Запорожья как можно дальше, то для исполнения приказа этому инженеру и бензина оставили всего одну бочку. Увидев, что начальство удирает, с завода сбежали и все рабочие, и очень скоро инженер остался на заводе один с бочкой бензина и приказом, за невыполнение которого мог последовать расстрел.
Тут надо понять, что сами по себе ферросплавные печи состоят из довольно простых металлических конструкций, изготовить которые можно довольно легко — было бы из чего. Самым ценным оборудованием печей являются печные трансформаторы — это изделия в несколько десятков тонн весом, изготавливаемые на специализированных заводах. Большую ценность представляли также большое количество медных элементов конструкции печи, кабели, мостовые краны цехов и многое другое, но чтобы вывести завод из строя в тех условиях сжатого времени, нужно было попробовать сжечь хотя бы трансформаторы. Если б Днепрогэс работал, и была электроэнергия, то для электрика сжечь трансформатор (расплавить его обмотки) — это пара пустяков, но электроэнергии не было.
Однако в каждом трансформаторе было с десяток, если не несколько десятков тонн трансформаторного масла, а это, в принципе, топливо. Инженер открыл на одном из трансформаторов вентили и стал сливать масло в приямок под ним, а оттуда по кабельным канавам масло затекло и под остальные трансформаторы цеха. Затем поверх масла слил бочку бензина. Надо было бы слить масло со всех трансформаторов, но ему было страшно — в городе уже шла стрельба. Поэтому он зажег метлу и ею поджег бензин в одной из кабельных канав. Бензин вспыхнул, и огонь быстро распространился по всем канавам, чего недоучел инженер, поскольку теперь он оказался посреди цеха, со всех сторон окруженный выбивающимся из кабельных канав пламенем. Ничего не оставалось — он разогнался и начал перепрыгивать через эти костры, а выскочив из цеха, бросился уходить из Запорожья, догоняя остальных рабочих и работников.
Навстречу шли подразделения и части Красной Армии, а на каком-то расстоянии от города, навстречу колонне беженцев выскочил легковой автомобиль, из которого вышел тогдашний нарком (министр) черной металлургии СССР Тевосян, как мне помнится из рассказа, с маузером в руке. Тевосян приказал всем работникам черной металлургии вернуться в Запорожье и начать демонтаж и эвакуацию оборудования металлургических заводов города. Причем предупредил, что кто не вернется, того он расстреляет на месте. За Тевосяном с грузовых машин сбрасывали катушки с кабелем — на Запорожье из Донбасса подавалась электроэнергия.
