Джеймс Олдридж. - Дипломат
– Это не важно, – прервал его Эссекс. – И чего вы думаете добиться вашим великолепным сопротивлением?
– Мы надеемся продержаться до тех пор, пока весь мир не поймет, что происходит в Азербайджане, и не придет к нам на помощь, как явились к нам сейчас вы. Нас тут горстка, и мы боремся с превосходящими силами, которые брошены на нас большевиками. Мы сознаем свою ответственность и готовы, подобно мученикам, сопротивляться вмешательству русских в наши дела. Это урок для всего мира, ваша светлость. Мы сражаемся здесь за весь мир, и наши английские друзья должны в своих же интересах осознать русскую угрозу, как мы ее осознали. Именно поэтому мы и рассчитываем, что нам помогут, пока еще не поздно.
– А как настроены ваши крестьяне и вообще население?
– Они хранят верность мне и шаху, – сказал губернатор. – Нас атакуют русские под командованием весьма опытного русского генерала. Если среди мятежников и есть азербайджанцы, то это головорезы, убийцы и политические заключенные, которых русские выпустили из тюрем. Быть может, кое-кого из моих людей и совратили посулами дележа награбленного, но крестьяне верны мне и будут сопротивляться до последнего человека. Мы готовы на мученическую смерть, лишь бы показать миру, как велика его ответственность и кто его истинный враг.
– А вы уверены в том, что вы мученики? – спросил Эссекс.
Губернатор чуть было не вскочил с места, но он не нуждался в драматических эффектах. Его бородатое смуглое лицо и жилистые руки, сжимавшие трость, убедительно свидетельствовали о его решимости и мужестве.
– Я шиит, – сказал он. – И я перс. Что значит жизнь сравнению с верой в кровь, которая есть начало всех начал.
Эссекс раскурил трубку, зажал ее в кулак и вытянул ноги.
– Мученичество – достойный способ защищать свои убеждения, – сказал он, – и если вы находите, что это единственный способ их защитить, то я не стану разубеждать вас.
– Я пекусь только о своем народе и своей стране, – с достоинством ответил губернатор. – Если другими путями можно достигнуть большего, тогда я охотно пожертвую своими убеждениями ради высшего блага.
– Да.
Эссекс принял это без всякого восторга, как нечто само собой разумеющееся, но Мак-Грегор ждал, что будет дальше. Мак-Грегор догадывался, что Эссекс что-то затевает, а что именно – это должно сейчас выясниться.
– Конечно, мученичество – это ваше личное дело, – продолжал Эссекс, – но я хотел бы подчеркнуть, что вы не одиноки в этой борьбе за сохранение вашей независимости. Великобритания следит за вашей судьбой, и мы решили защищать независимость Ирана во что бы то ни стало. С этой целью я только что посетил Москву по поручению моего правительства. Моей задачей было положить конец русскому вмешательству в иранские дела и восстановить власть центрального правительства в Иранском Азербайджане. Это продолжает оставаться целью моей миссии. Я приехал сюда не в погоне за чем-то недостижимым и не с визитом вежливости. Я здесь для того, чтобы сохранить независимость Ирана, насколько это еще возможно.
– Превосходно! – в восторге воскликнул губернатор.
– Имея перед собой эту цель, я полагаю, что всякое мученичество со стороны ваших приверженцев в данный момент и необязательно и гибельно. Вам следовало бы сохранить как можно больше власти, людей, влияния и силы. Хотя ситуация в данный момент и может казаться безнадежной, в ближайшем будущем наступит время, когда ваше существование принесет больше пользы, чем ваша мученическая смерть. Надеюсь, вы меня поняли? – Эссекс, казалось, следил не столько за губернатором, сколько за Мак-Грегором, который не спускал с Эссекса глаз, причем лицо его оставалось бесстрастным, но во взгляде светилось подозрение, а уши порозовели. Губернатор посмотрел на них обоих и слегка улыбнулся.
– Я вверяю себя вам, – сказал он Эссексу, склоняя голову.
– Вы мне совсем не нужны, – с досадой возразил Эссекс, не глядя на Мак-Грегора. – Это ваше дело.
– Так что же вы предлагаете? – губернатор призывно воздел руки.
– Призовите сюда того, о ком вы до сих пор не упоминали. Поговорите с ним.
– С кем это? – губернатор нахмурился.
– Как его зовут, Мак-Грегор?
– Джават Гочали.
Губернатор с шумом; выдохнул воздух. – Этот человек – русский агент, изменник, враг религии и профсоюзный агитатор. Он – грязное животное, ублюдок, чтобы не сказать хуже. Он захватил здесь землю и город. Он только и ждет, чтобы разграбить мой дом, растащить мое имущество и повесить меня самого на столбах моей веранды. Я не смешаю своего дыхания с тем смрадом, что исходит из его пасти.
Эссекс встал.
– Вы, кажется, упорно добиваетесь мученического венца, – сказал он. – В таком случае, я больше ничего не могу для вас сделать и даром теряю драгоценное для меня время.
Губернатор взволновался. Он упросил Эссекса сесть и снова воздел руки.
– Но что же еще я могу сказать об этом человеке, ваша светлость? Он в точности такой, как я о нем говорю.
– Может быть, это и так, но он загнал вас в угол.
– Ему нельзя доверять!
– Какой вред может он принести, прибыв сюда для переговоров? – презрительно сказал Эссекс.
– Я боюсь не за себя! – воскликнул губернатор. – Но если мы начнем переговоры, это будет означать, что я пошел на какие-то уступки, а я не могу положиться ни на одно его слово.
– Тогда положитесь на мое, – сказал Эссекс. – Я позабочусь, чтобы он вел себя честно, ручаюсь вам в этом. Если же моего ручательства мало, тогда я ничего больше для вас не могу сделать.
– Но чего я достигну, пойдя на переговоры с ним?
– Вы сохраните часть своей собственности и часть своих войск. С губернаторского поста вас, должно быть, сместят, но это не важно. Вам надо спасти все, что возможно, а единственный путь к этому – переговоры. Этот человек, без сомнения, пользуется большим влиянием, и от него, повидимому, многое зависит.
– Неужели он показался вам такой важной особой? – недоверчиво спросил губернатор.
– Ничем он мне не показался, – ответил Эссекс. – Но совершенно очевидно, что он один из коноводов в этой игре. Если вы не вступите с ним в переговоры, он сам сюда явится и вышвырнет вас силой. Выбора у вас нет.
– Вы правы. – Губернатор хлопнул в ладоши. – Я пошлю за ним.
Эссекс остановил его.
– Они верят вам не больше, чем вы им, – сказал он. – Я пошлю за ним сам. Мы об этом уже договорились. Он придет сюда, полагаясь на мое слово англичанина, что его здесь не тронут. Понятно это?
– Конечно, – ответил губернатор.
– И вы даете мне в этом слово?
– Разумеется! – Губернатор прикоснулся рукой ко лбу.
– Тогда я пошлю за ним. Если вы вызовете моего шофера, я дам ему указания. Я хотел бы также привезти сюда второго моего помощника.
