Эрик-Эмманюэль Шмитт - Попугаи с площади Ареццо
Тут сморщенные веки и выцветшие ресницы слабенько шевельнулись. Ее мать уловила звуки. Фаустина продолжала, и потихоньку пожилая дама начала подпевать: тут пробормочет слово, там напоет целую фразу, словно путешественник, не уверенный, стоит ли садиться в этот поезд.
Фаустина допела эту песню и завела «Море». Мать тут же стала подтягивать:
Моря
Волной играют беззаботно в ясных бухтах
С блестками серебра
Моря
Пастушки лазоревых стад.
Когда они пропели эту последнюю строчку, Фаустине показалось, что у матери изменился взгляд, в ее глазах мелькнуло что-то вроде: «Слышишь, как красиво сказано — пастушки лазоревых стад» — так она говорила когда-то давно.
Они вместе допели до конца. Фаустина была довольна. Ее мать по-прежнему любила петь, и дочь считала, что достаточно развлекла ее.
Она уже приготовилась уходить, и тут пожилая дама сама затянула новую песню:
В убогой комнатенке
В предместье городском
Молоденький мальчонка
Жил с матерью вдвоем[6].
Еле слышный голосок, слабенький, как старушечьи пальцы, выводил старинную мелодию «Белые розы».
Фаустина даже сжалась, настолько ее пугала эта песня. Когда-то она услышала ее из уст любимой мамы в том возрасте, когда ее сердце еще не знало ни насмешливости, ни цинизма, и она плакала, сопереживая этой душераздирающей истории. И теперь, каждый раз, как она ее слышала, с ней происходило что-то странное: она воспринимала ее нынешними ушами, но сердце слушало ее, как в те давние времена.
Сегодня светлый день воскресный,
И сердцу веселей,
Вот белых роз букет прелестный
Для матушки моей.
Когда я вырасту большим,
Скуплю, не поскуплюсь,
Тебе все розы в лавочке,
Я в том тебе клянусь…
Слова помимо ее воли трогали сердце и возвращали ее во времена любви и наивности. Она отвернулась и кусала губы. О, как же ее терзало это чувство; грусть воскрешала в ней иную, умершую Фаустину из далеких времен, ту, которой больше не было или которая пряталась где-то ужасно глубоко, скрытая за семью печатями жестокого, унизительного и обидного жизненного опыта. Надо ли ее воскрешать?
Весною, надорвавшись,
Страдалица слегла.
Карета «скорой помощи»
Бедняжку увезла.
Фаустина задрожала… Хорошо ли, что она так ожесточилась? Теперешняя Фаустина обхохоталась бы, впервые услышав эту мелодраматическую историю, и сочла бы ее сказочкой для полных кретинов. Но при звуках этой песни в ней просыпался ребенок, которым она когда-то была, и Фаустина ощущала, что ее ирония — только защита, она осознавала, что за ее бесчувственностью и уверенностью скрывается на самом деле разочарование в жизни. А вдруг она не права? Может, было бы лучше принять собственные чувства?
Скорей несет в больницу
Он белых роз букет,
Но санитарка шепчет,
Что матушки уж нет…
Фаустина внимательно всмотрелась в лицо матери. Понимает ли та, что поет? Она правильно произносила каждое слово и не путала их порядок — а вот была ли это для нее простая последовательность звуков, или она понимала их смысл?
Еле слышный старушечий голосок задрожал. Выцветшие глаза покраснели. Да, она знала, о чем эта песня…
Мальчонка на колени
У белой койки пал:
«Сегодня светлый день воскресный,
Ах, сердце, слезы лей,
Вот белых роз букет прелестный
Для мамочки моей.
Когда на небо ты уйдешь,
В чудесный райский сад,
Возьми с собой мои цветы,
Тому я буду рад».
Старушка допела песню, глядя ей в глаза, держа руки дочери в своих. Фаустина улыбалась сквозь слезы. Мать послала ей сообщение из того непонятного места, где заплутал ее разум: «Я знаю, что ты моя дочь, что ты приносишь мне свои белые розы, твои визиты — это все, что у меня осталось, и я благодарна тебе за то, что храню о тебе прекрасные воспоминания, я унесу их с собой в могилу».
Медсестра, которая пришла, чтобы увести Фаустину, нашла ее совершенно преобразившейся, бесконечно счастливой и одновременно бесконечно несчастной; она растрогалась, видя волнение посетительницы:
— Вы такая хорошая дочь! Вот если бы все такими были…
Когда Фаустина вернулась домой, Патрик встретил ее с ежедневником в руках: он хотел договориться о дне свадьбы.
Теперь план обретал конкретные очертания. Они выбрали 4 сентября, и Фаустина затанцевала по комнате, радуясь жизни. Патрику польстила ее радость, но он попытался вернуть ее к реальности:
— Может, и не стоит слишком веселиться, ведь организовывать свадьбу — такое сложное дело…
— Откуда ты знаешь, Синяя Борода? Из личного опыта? — И она указала пальцем на стол, где мерцал разноцветными огнями ноутбук Патрика, который разрывало от срочных сообщений. — Давай, дорогой главред, берись за работу, а я пока созвонюсь с подружками.
И он сел к экрану, а она скрылась в комнате. Не успела она поделиться своим восторгом с подругами, как ее остановило одно сообщение:
Поздравляю, моя шлюшка, до меня дошли слухи, что ты сорвала крупный куш (я имею в виду твои жизненные планы). Дани.
С горящими висками, она весело напечатала:
Благодарю за поздравления, я их принимаю.
Через несколько секунд прилетел ответ:
Обожаю замужних женщин. Особенно если они слегка неудовлетворены. А с тобой явно так и будет.
Она в ответ настучала:
— Мне важно быть свободной.
— Свободной от чего?
— Свободной делать то, что я хочу.
— Например, спать со мной?
Она покусала губы, быстро оглянулась по сторонам и ответила:
Почему бы нет?
И в тревоге стала ждать следующего сообщения. Оно появилось через минуту, которая показалась ей невероятно долгой:
— Я уже тебе написал, что обожаю замужних. Это самые неуемные шлюхи.
— Не знаю. Я еще ни разу не изменяла мужу.
— Встретимся в «Синей луне» через двадцать минут.
Она рассмеялась. Каков нахал! Этот Дани не из трусливых. Кстати, из-за чего это мы с ним поссорились?
Ок!
