Ирвин Шоу - Богач, бедняк
Рудольф прочитал первый абзац.
— Ты довольно резка, — прокомментировал он.
— Мне платят за то, чтобы я всех ругала, — оправдывалась Гретхен. — Это мой рэкет, так и знай!
— Ты что, на самом деле считаешь, что все так безнадежно? — спросил Рудольф. — Или притворяешься?
— Я стараюсь быть искренней. — Она опять протянула свой бокал Джонни.
В это время зазвонил телефон.
— Это, наверное, Вилли хочет предупредить, чтобы его не ждали к ужину, — сказала Гретхен.
Она подошла к своему столу, сняла трубку.
— Алло, — произнесла она заранее обиженным голосом, затем недоуменно посмотрела на брата: — Минутку, — и передала трубку Рудольфу. — Это тебя.
— Меня? — вздрогнул от неожиданности Рудольф. — Никто не знает, что я здесь.
— Но просят мистера Джордаха.
— Слушаю, — сказал в трубку Рудольф.
— Это Джордах? — осведомился хрипловатый, приглушенный голос.
— Он самый.
— Это Эл. Я поставил за тебя пять сотен на сегодняшний вечер. Неплохие деньги. Ставки семь к пяти.
— Минутку, — сказал Рудольф, но в трубке уже послышались гудки. Рудольф молча смотрел на нее. — Странно. Какой-то незнакомый парень, назвался Элом. Он сказал, что поставил за меня пятьсот долларов, и ставки — семь к пяти. Гретхен, может, ты тайком увлекаешься азартными играми?
— Никакого Эла я не знаю, — сердито ответила она. — К тому же у меня нет таких денег, и он просил мистера Джордаха, а не мисс Джордах. — Она печаталась под своей девичьей фамилией — Г. Джордах, и телефон числился под фамилией Джордах в справочнике Манхэттена.
— Какая-то чепуха, — сказал Рудольф. — По-моему, я никому не давал этого телефона, не так ли? — спросил он у Джонни.
— По-моему, нет, — подтвердил его приятель.
— Что за чертовщина, — вздохнул Рудольф. — Сколько же Джордахов живет в Нью-Йорке? Тебе когда-нибудь приходилось встречать здесь однофамильцев?
Гретхен покачала головой.
— Где этот проклятый справочник?
Гретхен показала ему, где он лежит. Рудольф раскрыл его на букве «Д», полистал.
— «Т. Джордах, — прочел он. — Западная Девяносто третья улица». — Он медленно закрыл толстую книгу и отложил ее в сторону. — Т. Джордах, — задумчиво повторил он, обращаясь к Гретхен. — Неужели это он? — спросил он ее.
— Думаю, что нет.
— О чем это вы говорите? — недоуменно спросил Джонни.
— Дело в том, что у нас есть брат, которого зовут Томас, — объяснил Рудольф.
— Гадкий утенок в нашей семье, — добавила Гретхен. — Настоящее исчадие ада. Джордахи — удивительно сплоченная семья, — с иронией сказала она.
После напряженного рабочего дня выпитое шампанское подействовало быстро, и она прилегла на кушетку и вдруг вспомнила, что с утра еще ничего не ела.
— Чем он занимается, твой брат? — спросил Джонни.
— Бог его знает. Не имею ни малейшего представления, — ответил Рудольф.
— Если он занимается прежними делишками, — вмешалась в разговор Гретхен, — то в данный момент наверняка скрывается от полиции.
— Сейчас выясним, — сказал Рудольф, снова открывая телефонный справочник на странице, где был указан номер телефона Т. Джордаха. — Это на Западной Девяносто третьей улице.
Он набрал номер. Ему ответил женский, довольно молодой голос.
— Добрый вечер, мэм, — поздоровался Рудольф, стараясь говорить бесстрастным, официальным тоном. — Можно ли поговорить с мистером Томасом Джордахом?
— Нет, нельзя, — ответила женщина на том конце провода. У нее было приятное, высокое сопрано. — А кто его спрашивает? — Теперь в ее голосе послышались подозрительные нотки.
— Один его приятель. Он дома?
— Дома. Но он спит, — раздраженно ответила она. — Сегодня вечером у него бой. И у него нет времени болтать с кем-то по телефону. — Она швырнула трубку.
Во время разговора с ней Рудольф не прижимал трубку к уху, а эта женщина говорила довольно громко, и ее голос хорошо слышали и Гретхен, и Джонни.
— Сегодня вечером у него бой, — повторила Гретхен. — Очень похоже на нашего Томми.
Рудольф взял «Нью-Йорк таймс», лежавшую на стуле, и открыл газету на спортивной странице.
— Ну вот, — радостно сообщил он. — Уникальный боксерский поединок. Томми Джордах против Вирджила Уолтерса, средняя весовая категория, десять раундов. В «Саннисайд-гарденз».
— Как буколически звучит, — сострила Гретхен.
— Я пойду, — решительно сказал Рудольф.
— Для чего тебе это?
— В конце концов, он мой брат.
— Я прекрасно обходилась без него десять лет, — сказала Гретхен. — Надеюсь, что выдержу запросто еще лет двадцать.
— А ты пойдешь, Джонни? — обратился Рудольф к другу.
— Прости, — ответил он, — но я сегодня приглашен на обед. Позвони, как сложатся у тебя дела.
Снова зазвонил телефон. Рудольф поспешно снял трубку. Но на этот раз это был Вилли.
— Привет, Руди, — сказал он. В трубке послышались громкие звуки. Он явно был в баре. — Нет, не надо ее звать, — оборвал его Вилли. — Скажи, что, к сожалению, у меня сегодня вечером деловой ужин и я задержусь допоздна. Пусть не ждет меня и ложится спать.
Гретхен, улыбаясь, лежала на кушетке.
— Можешь не сообщать мне, что он просил передать, прошу тебя.
— Его не будет к обеду.
— И чтобы я ложилась спать и его не ждала.
— Да, что-то вроде этого.
— Джонни, — сказала Гретхен, — тебе не кажется, что пора открывать вторую?
После того как они прикончили вторую бутылку, Гретхен вызвала по телефону няню. Они разузнали, где находится «Саннисайд-гарденз», потом она приняла душ, уложила волосы, надела черное шерстяное платье, не зная, правда, подойдет ли оно для боксерского матча. Она немного похудела, и платье было ей чуть широко, но, перехватив одобрительные взгляды двух мужчин, Гретхен осталась довольна своим видом. Нельзя позволять себе опускаться до неряшливости, подумала она. Никогда.
Пришла няня, и Гретхен, дав ей необходимые указания, вышла из дома вместе с Рудольфом и Джонни. Они зашли в ближайшее кафе, Джонни выпил с ними у стойки бара.
Поблагодарив за выпивку, он уже собирался идти, но вдруг Рудольф задержал его:
— Знаешь, у меня только пять долларов в кармане. — Он засмеялся. — Джонни, будь на сегодня моим банкиром. Ты не против?
Джонни, вытащив бумажник, отсчитал ему пять купюр по десять долларов.
— Спасибо. — Рудольф небрежно засунул деньги в карман и опять засмеялся.
— Что тут смешного? — спросила Гретхен.
— Никогда не думал, что доживу до такого дня, — объяснил ей Рудольф, — когда не буду знать, сколько у меня в кармане денег.
