Мари-Клер Бле - Современная канадская повесть
Андре оглядел комнату, все, что в ней было, попробовал, удобна ли кровать, выдвинул и осмотрел один за другим все ящики письменного стола, недоумевая, откуда набрать столько барахла, чтоб их все забить. В доме было тихо, и все-таки дом был наполнен каким-то особым дыханием, неведомым Андре до сих пор. Ему стало как-то не по себе. Позевывая от возбуждения, он скинул ботинки.
Тьфу ты, устал как черт. От ног воняет. А простынки-то у них какие!.. Надо же, никогда таких белоснежных не видел. Надо бы помыться. Спросить разрешения или нет? Все-таки я же теперь знаю, что полотенца после купания надо выжать и повесить, а пол за собой вытереть.
Через полчаса Андре вышел из ванной чистый и довольный собой. Дойдя до лестницы, он остановился в нерешительности.
Интересно, что там ребята поделывают? Вниз бы спуститься, посмотреть. Нет, не пойду! Почитаю лучше ту книжку про Габриэля.
Книжка оказалась обыкновенной дешевой рекламной брошюрой. Андре почитал ее с полчаса, потом полистал, нашел опять портрет индейца и долгое время его рассматривал.
Как его, Габриэль Дюмон? Ишь ты! Вот он какой.
Андре услышал, как вернулись Бейроки. Раздались голоса, началась суета. Через несколько минут миссис Бейрок постучала к нему.
— Послушай, Андре, там под умывальником в шкафчике есть банка с пастой и губка. Мой каждый раз после себя ванну, ладно?
— Ладно! — выдохнул Андре.
Вот остолоп! И когда только я всему научусь?
Андре разделся, побросав одежду грудой на пол, и юркнул в постель. Заснуть не мог долго, прислушиваясь к тому, как щелчком включается и отключается отопление в доме, как стрекочет холодильник, как время от времени бьют большие часы. Его окружал новый, полный незнакомых звуков мир. От тоски по дому даже голова разболелась.
Еще ни разу не приходилось спать одному в закрытой комнате, кроме как в том чертовом подвале у рыжей хозяйки. Дверь закрыта, а я будто голый напоказ лежу. Словно кто-то меня всего взглядом щупает. Дьявол! Все бы отдал, лишь бы обратно вернуться. В лес бы, тьма сгущается, снег идет. Нет, назад уж не вернешься, а раз так, надо приникать.
XIII
Наутро Андре вскочил с постели как ошпаренный, разбуженный резким стуком в дверь мощного кулака Сэма Бейрока.
— Вставай-ка, парень. Через час твой автобус.
Так вот и начался для Андре этот кошмарный месяц.
Не успел доесть завтрак, как его затормошил Дик:
— Пошевеливайся, Андре. Не забудь с собой поесть прихватить.
От новой институтской жизни голова шла кругом. Андре плутал в бесконечных коридорах. Долго не мог научиться присматривать за своим имуществом. Без конца терял учебники, тетради, папки; приходилось покупать новые. За одну неделю он умудрился посеять пять шариковых ручек и две пары защитных очков. Андре трепетал при виде сложнейшего лабораторного оборудования, с которым приходилось работать.
Все время он был среди людей, но никто ни разу с ним не, заговорил. По ночам в кошмарных снах ему являлся Альберт Роуз. Андре то и дело просыпался среди ночи — ему казалось, что рядом стонет Джои. Тоска по дому изводила Андре. Записочку от Синички он носил с собой в кармане, без конца перечитывая ее, пока листок не превратился в грязную, замусоленную бумажку.
В его жизни все теперь было рассчитано по секундам. Бейроки постоянно опекали его, оставляя в покое только на время учебы или сна. В институте Дик даже в обеденное время заглядывал к Андре. По воскресеньям приходилось вместе со всем семейством идти в какую-то чужую церковь Армии спасения.
Андре подумывал сбежать, но возможность все никак не представлялась; и еще — ему все-таки приятна была забота Бейроков, идущая, несомненно, от чистого сердца.
С особым нетерпением Андре всегда ждал заветного часа перед ужином. Семейство гудело как улей, обменивались друг с другом новостями, тискали младенцев, смотрели телевизор. Бывало, они втроем, Ронни, Дик и Андре, устраивали посреди столовой на ковре дружескую потасовку. Если борьба принимала угрожающие формы, Нелли прекращала схватку, сунув на руки тому, кто оказывался поближе, младенца.
Как-то вечером Андре сидел в кухне и пичкал чем-то одного из младенцев с ложечки, а Нелли Бейрок готовила ужин.
— Отец Пепэн звонил, — сказала Нелли. — Спрашивал, как у тебя дела.
— Отец Пепэн? — Андре фыркнул. — Ну и что вы ему сказали?
— А ты как думаешь?
— Откуда я знаю!
— Ну уж, прямо совсем доконали тебя твои занятия!
— Еще бы! Как мухи старую корову…
— А ведь только конец октября. Живешь ты по-прежнему у нас, являешься домой вовремя и уже обходишься почти без всяких напоминаний. Комнату свою прибираешь, за одеждой следишь, по дому помогаешь… — Заваривая мукой соус в жаровне, миссис Бейрок улыбнулась Андре. — Выражаться стал поменьше, есть за столом научился. По-моему, ты молодец!
Гордый собой, Андре смущенно потупился.
— Только не разговаривает со мной никто, — вырвалось у него. — Почти никто, кроме как у вас.
— И не будут, не жди. Тебе самому надо научиться с ними общаться.
Хорошо ей говорить! Ей-то что, может с кошкой своей разговаривать, если нет никого рядом.
— Да, вот еще что. — Нелли нахмурилась. — Отец Пепэн спрашивает, ходишь ли ты к обедне.
— К обедне? Вот еще!
Нелли задумчиво посмотрела на Андре.
— Тебе в последнее время пришлось нелегко, но, честное слово, самое трудное позади. Я ведь знаю, о чем ты думаешь. Хочешь сбежать при первой же возможности. — И она расхохоталась, увидев, как смутился Андре. — Что я, не знаю, что ли? Я ведь тоже когда-то впервые в город попала… И все-таки, — тут голос Нелли зазвучал тверже, — приходит день, когда опека кончается. Мне кажется, такое время для тебя пришло. Слушай, хочешь, оставайся по воскресеньям один дома, пока мы в церковь ходим? За малышами присмотришь, то да се…
Подумать только, целых два часа один!.. Никто не командует… Никто не учит…
Конечно, хочу!
Что за чудесные это были утренние воскресные часы, когда Андре оставался один в пустом доме.
Никто меня не видит. Никто. Ни один сукин сын во всем мире. И никто не слышит. Сам не знаю… но когда на меня все смотрят… прямо мурашки по телу.
Жить, как белые живут, говорите? Ну ладно, учиться в их заведении я могу. Еще могу им краны чинить, чтоб не гудели, но все равно, кто я им — козявка незаметная! Они про меня даже и не думают. Они меня не замечают. Будто я мразь какая. Да нет, что там! Будто и нет меня вовсе.
Нелли говорит, сначала трудно. Господи! Ну а было бы легко — все равно: зачем все это! Ох, голова непутевая, может, мне просто бабу надо? Нет уж, только не здесь, это точно. Роуз избил меня до полусмерти за шашни с Доди, а этот Сэм Бейрок небось и вовсе меня прикончит за одно то, что на дочку его пялюсь.
Правда, в институте — там девчонки всякие вертятся… Вон Саймонс как-то в аудитории про одну рассказывал Долли, или как там ее… Она, говорит, такая… Да что это я, обалдел совсем? Как это я здесь девчонку себе найду? Хожу вечно носом в землю, будто потерял что.
На следующей неделе Дик и миссис Бейрок оба сильно загрипповали. Дик не ходил в институт, а Нелли слегла, предоставив семейству самому заботиться о себе. Как-то после утренних занятий Андре обнаружил, что забыл захватить себе из дома завтрак; кроме него самого, теперь приготовить завтрак было некому. Есть очень хотелось. И Андре решил рискнуть, пообедать в институтском кафетерии.
Он взял себе несколько бутербродов и большую чашку кофе, отнес к столику в углу, сел. За соседним столом он увидел сокурсников с факультета. Хотел было подсесть, но ни один не глядел в его сторону, а у самого Андре не хватило духу встать и подойти запросто, без приглашения. Все, вытянув шеи, слушали Саймонса. По выражению лиц было ясно, что Саймонс травит какую-то похабщину. В момент кульминации парни, содрогаясь от хохота, откинулись на спинки стульев.
Худенькая девушка продвигалась между столиками, собирая грязную посуду и складывая ее в тележку. Андре не обратил на девушку особого внимания, пока Саймонс не окликнул ее:
— Эй, Долли! Поди-ка!
Девушка подошла, и Саймонс, притянув ее к себе, зашептал ей что-то на ухо. Та зашлась от смеха, но высвободилась из объятий Саймонса.
— Да ну тебя, Билл, слушать противно! — сказала она, отходя к тележке.
Долорес! Не может быть. Долорес Олсон! Черт побери. Что же случилось, почему она не на курсах? Должно быть, с Торвальдовой женой сцепились.
Парни многозначительно улыбались, перемигиваясь.
Один повернулся, увидел Андре.
— Привет, Макгрегор! Как жизнь? — крикнул парень, поднимаясь со стула и махнув на ходу рукой, когда компания потянулась из кафетерия.
Долорес обернулась посмотреть, кому махнул парень. Увидела Андре, побледнела. Пепельница упала у нее из рук. Покатилась, гремя, по полу. Долорес нагнулась, подняла пепельницу, потом, оставив тележку посреди зала, подошла к Андре. Попеременно то заливаясь краской, то бледнея, она спросила:
