Александра Маринина - Ад
– Я – точно не уложусь, – засмеялась Тамара. – У меня для каждого присутствующего заготовлена длинная речь с перечислением всех моих прегрешений перед ними. Вы, Кирилл, единственное исключение, хотя я и перед вами успела нагрешить.
– Ерунда, – заявила Аэлла. – Мы прекрасно уложимся в полчаса. И никаких длинных речей, просто извинимся – и достаточно. Правда, Кирилл?
– Ну как же так, Аэлла Константиновна, – запротестовала Юля, – это нечестно. Просить прощения надо с душой, с чувством, искренне, иначе толку не будет. Нет, давайте уж лучше кофе побыстрее выпьем и на прощение оставим побольше времени.
Выпили кофе, съели Любин фирменный торт со взбитыми сливками и консервированными персиками, Юля помогла быстро убрать посуду и сменить скатерть. Все собрались вокруг стола, Родислав выключил свет, и комната освещалась только огнями вечернего города.
Люба кожей почувствовала возникшее напряжение. Конечно, пока готовились встречать уникальный момент, все будто играли в новую игру, и всем было весело и интересно. И вот пришло время говорить, просить прощения – и все растерялись. «Я не знаю, что говорить, – думала Люба. – Интересно, с кого начнут? Только бы не с меня».
– Ну, кто начнет? – раздался насмешливый голос Родислава. – Кто среди нас самый смелый?
Повисла гнетущая тишина, прерываемая только ритмическим стуком маятника напольных часов в дубовом резном корпусе.
– По-моему, это ужасная глупость, – сказала Аэлла. – Давайте включим свет и выпьем шампанского. У нас же праздник, в конце концов, а не поминки.
– При чем тут шампанское, это же не Новый год, – возразила Тамара.
И снова наступила тревожная тишина.
– Я начну, – решительно произнес Бегорский.
– Молодец, Андрюха, – одобрил Родислав, – подай всем пример.
– Тамара, – начал Андрей, – я прошу у тебя прощения за то, что назвал любовь мурой. Я был не прав. Любовь есть, и она очень много значит для человека.
– Когда это было? – удивилась Тамара.
– А помнишь, когда мы были подростками, мы ходили в кино и на обратном пути обсуждали картину. Я тогда сказал, что любовь это полная мура, а ты ответила, что если бы я читал «Войну и мир», то не говорил бы так. Вспомнила?
– Вспомнила, – засмеялась Тамара.
– Прощаешь меня?
– Прощаю.
– Любаша, ты меня прости за то, что я тебя в свое время недооценил. Я считал, что ты Родьке не подходишь. Теперь я точно знаю, что был не прав, ты для него идеальная жена.
– Когда это ты так считал? – спросила Люба. – Я такого не замечала.
– Когда мы были маленькими. Прощаешь?
– Конечно.
– Аэлла, прости меня за то, что я всю жизнь называл тебя Алкой. Я знал, что тебе это не нравится, и делал это тебе назло.
– Больше не будешь? – шутливо спросила Аэлла.
– Буду. Все равно буду. Для меня ты навсегда останешься Алкой, но ты должна меня за это простить.
– Ладно, – великодушно ответила Аэлла, – прощаю.
– Родька, один раз я на тебя здорово наехал и даже, кажется, орал. Прости, если можешь.
– Да чего там, – напряженно сказал Родислав.
Люба поняла, что речь идет о том разговоре насчет Лизы и ее детей, после которого Родислав был сам не свой, думал, что потерял друга, и Любе пришлось ехать домой к Бегорскому и принимать удар на себя.
– Ну и все, пожалуй, – закончил Андрей. – Перед Денисом, Юлей и Кириллом я провиниться вроде не успел. Но если что не так – простите.
– Теперь я скажу, можно? – послышался голос Дениса. – Любовь Николаевна, простите меня за все, пожалуйста.
– Это за что же? – поинтересовалась Аэлла.
«Ах ты, паршивка, – подумала Люба. – Ты же все знаешь. Зачем тебе нужно, чтобы мальчик говорил об этом при всех? Ему и так тяжело».
– Я тебя прощаю, Денис, – ласково сказала она вслух.
– И ты, Юлька, меня прости, я все время с тобой спорю, – продолжал юноша. – Ты имеешь право на свое мнение, но я постоянно забываю об этом и начинаю спорить. И еще прости меня за то, что я не хожу. Уж какой есть.
– Не смей так говорить! – рассердилась девушка. – Я тебя люблю, и для меня этого достаточно. Бабушка всегда говорит, что если бы ты мог ходить, ты вообще был бы другим человеком, у тебя был бы другой характер, и я вряд ли влюбилась бы в тебя, а ты – в меня. Ты же рад, что я тебя люблю?
– Конечно, еще бы.
– Вот и не выступай. Теперь моя очередь. Денис, прости меня, пожалуйста, за то, что я все время с тобой спорю.
За столом раздался смех.
– Ну и безгрешная молодежь пошла, – заметила Аэлла. – Самое большое преступление у них – несходство мнений. Неужели вы друг друга за столько лет ничем не обидели?
– Иногда я делала Денису больно, когда уколы ставила или во время массажа. Но я же не специально. Дениска, прощаешь?
– А то!
Легкость, с которой Денис и Юля справились с задачей, придала разговору менее серьезное направление. Следующей слово взяла Тамара.
– Граждане присутствующие, язык мой – враг мой, я это знаю. Я часто бываю резкой и говорю неприятные вещи. Если я кого-то из вас обижала, простите меня.
– Ну, меня-то фиг обидишь, – подал голос Бегорский. – Но я тебя прощаю на будущее, заранее.
– А вот Родика я часто обижала, – продолжала Тамара. – Родик, дорогой, прости меня, если можешь.
– Прощаю тебя, о, Тамара, – с наигранной торжественностью ответил Родислав.
– И ты, Любаня, прости меня, я в детстве часто называла тебя дурищей и вообще плохо с тобой обращалась.
– Ну что ты, Тома, – растроганно пробормотала Люба. – О чем ты говоришь? Ты мне всегда хотела только добра.
– Я закончила, – сообщила Тамара.
– Как? – со смехом воскликнула Аэлла. – А я? Неужели ты ни в чем передо мной не виновата? Неужели ты за столько лет ни разу не сказала обо мне какую-нибудь пакость? Никогда не поверю!
– Говорила, и не один раз, не буду отпираться, – отпарировала Тамара. – Повторить при всех?
– Ой, не надо, не надо, – замахала руками Аэлла. – Лучше помолчи. Проси прощения немедленно!
– Прости, дорогая, – улыбнулась Тамара. – Теперь давай ты.
– Почему я? – капризно возразила Аэлла. – У нас еще Кирилл не выступал, я уж не говорю о хозяевах этого гостеприимного дома.
– Хозяева высказываются последними, это правило хорошего тона, – немедленно сказал Родислав. – Кирилл, ваше слово.
– Ну что ж, я готов. Всех присутствующих, кроме Аэллы, я вижу сегодня в первый раз, так что прощения просить мне не за что. Но я хочу покаяться в грехе гордыни. Когда-то, много лет назад, я очень удачно снялся в одном фильме, меня заметили и стали хвалить, мне предложили в театре очень, как теперь говорят, престижную роль в новом спектакле, и мне показалось, что я настоящая звезда, и меня теперь все будут узнавать на улице, и мне море по колено. Как оказалось, я ошибался. Успех мой был очень кратковременным, но даже за это короткое время я успел совершить столько ошибок, что это искалечило всю мою жизнь на долгие годы. И я прошу прощения у самого себя и у своей жизни.
