Виктор Пелевин - Зал поющих кариатид
Когда богомол уходил, эти голоса начинали кликушествовать в сознании, притягивали к себе внимание, перекидывали его друг другу по эстафете и вскоре достигали такой частоты и густоты, что накладывались друг на друга, уплотнялись и превращались в подобие таза, которым кто-то накрывал ее голову.
После этого она видела уже не мир, как он есть на самом деле (там жил богомол), а только внутреннюю поверхность этого таза – человеческое измерение. Она знала, что с подругами происходит то же самое. Это было ясно по их лицам.
Дома Лена запиралась у себя в комнате, дожидаясь, когда пройдут четверо человеческих суток и снова можно будет уехать из Москвы, чтобы немного побыть богомолом. За это она готова была петь и мур из «Мондо Бонго», и микс из Чайковского, и гимн СССР на английском языке (таким оказался последний заказ дяди Пети), и вообще делать что угодно.
В мире богомолов было хорошо. Там не было вообще никакого мрака – если, конечно, не считать необходимости возвращаться на «Профсоюзную» в микроавтобусе с надписью «Семиотические знаки». А в мире людей все было... Не то чтобы так уж совсем невыносимо. Просто... Лена не могла подобрать нужных слов, пока на эту тему однажды не высказалась Ася.
– Какое-то управляемое сновидение с Надеждой Правдиной, – сказала она. – Учимся видеть во сне говно, потому что это к деньгам.
– Если вспомнить, что жизнь есть сон, – отозвалась Кима со своего места у окна микроавтобуса, – получим формулу современной цивилизации и культуры.
Так обстояли дела.* * *Дядя Петя организовал обещанную встречу с идеологом в виде пикника на берегу канала, с кострами и шашлыком. На лекцию привезли много народу – три автобуса ребят и девчонок. Лица были большей частью незнакомые. Лена узнала виденных в буфете пацанов-атлантов, кариатиду Варю из третьей смены, одну русалку и еще косматого мужика с силиконовой грудью. Теперь на нем было не пурпурное покрывало, а бесформенная толстовка. Он был заметно пьян и постоянно прикладывался к плоской фляжке, которую вынимал из кармана.
Лена немного поговорила с Варей, которую видела до этого только на вводном занятии в «Славянской». У Вари был большой синяк под глазом, густо замазанный тональным кремом. Оказалось, два дня назад в малахитовом зале был корпоратив, совмещенный с днем рождения. Гуляла целая компания – какие-то, как смутно и некорректно определила их Варя, «венчурные жидосиловики». Они приволокли с собой несколько ящиков французского шампанского и десяток собственных ос.
– Представляешь, – пожаловалась она, – мужики шампанскими пробками по нам стреляли. И ладно бы сами, они еще блядюшек своих подначивали, а те хохочут и в лицо, в лицо норовят, с двух метров прямо. А ты при этом пой «happy birthday to you». Таньке нос разбили, а мне чуть глаз не вышибли. Поймать бы этих сучек, убила бы на месте...
– Допели? – спросила Лена сочувственно.
– Допели, – ответила Варя и выразительно поглядела на мужика с силиконовыми грудями, который прислушивался к их разговору. – А что делать. Чего этот сисястый мудак подслушивает?
Лена хотела поговорить еще, но Варя сказала, что ей надо дочитать взятую с собой книгу, на которую стоят в очереди девчонки из смены. Книга была на английском и называлась «Singing in awkward positions, the all-inclusive manual by Eros Blandini». Эрос Бландини, как объяснила Вера, был карликом-кастратом, который работал озвучкой магического аттракциона «Поющая голова». Всю свою долгую жизнь он пел из тумбочек, ящиков и темных углов, лежа, сидя и даже стоя на голове.
– А зачем ты это читаешь? – спросила Лена.
– Ты чего, – сказала Варя, – тут же все технические приемы. Есть такое правило – если хочешь остаться в бизнесе, даже просто удержаться там, где находишься, – надо постоянно расти. Потому что другие тоже все время стараются вырасти и выпихнуть тебя на обочину.
Лена испытала укол какого-то странного чувства – не то зависти, не то ревности, не то страха. Она не сказала ничего, только записала название книги и решила сказать про нее Киме, которая знала английский.
Идеолог сильно опоздал.
Он приехал затемно, когда шашлыки были уже съедены, а костры успели догореть (их пришлось разводить по новой). Это был мужик лет сорока, с приятным правильным лицом вроде тех, какие рисовали на советских плакатах. Всех удивило, что он был в полной форме солдата Второй мировой – в каске и плащ-палатке, – но идеолог объяснил, что был на репетиции другого мероприятия и не успел переодеться. Он перешел к делу без промедления.
– У вас был взрыв, – сказал он, снимая каску. – Ну или почти был, это то же самое. Теперь важнее всего проникнуть в психологию несостоявшегося террориста и понять – почему Симонюк Екатерина хотела устроить для нас эту трагедию? У нее ведь, кажется, не было причин для ненависти. На этой работе она получала в месяц больше, чем ее родители вместе за год. Почему же она попыталась так поступить? Ну-ка подумайте на эту тему минутку или две.
Пока все думали, идеолог снял плащ-палатку и остался в солдатской гимнастерке навыпуск.
– А теперь я скажу, что думаю по этому поводу сам. Как все знают, Симонюк Екатерина пыталась прокричать перед смертью шахаду, и органы отрабатывают сейчас версию о батальоне «Риядус Салихийн». Но чеченский след здесь все равно вторичен. И я вам объясню, почему...
Идеолог несколько раз взъерошил волосы, словно стараясь наэлектризовать голову. Похоже, это получилось – он нахмурился и быстро заговорил:
– Шахада – это арабская формула, произнеся которую человек заявляет о своем принятии ислама. Чтобы понять, почему москвичка родом с Украины приняла эту религию, мы должны задаться вопросом – что такое сегодняшний ислам? Это, по словам его главных политических теоретиков, религия угнетенных. Да-да, друзья, именно так – угнетенных. Вопрос заключается в том, почему Симонюк Екатерина с ее космической зарплатой чувствовала себя в нашем городе угнетенным лузером? Ведь она могла позволить себе куда больше, чем ее друзья, ее родители из Харькова и тем более родители ее родителей. Так почему же эта девчонка записалась в батальон черных вдов? Вот где зарыта реальная собака. Кто-нибудь понимает причину?
Мужик с грудями что-то буркнул, и все уставились на него. Но он ничего не сказал.
– Тогда на этот вопрос постараюсь ответить я. Вы все, ребята, знакомы с учением о Невидимой Руке Рынка, которая ставит все на свои места, перенаправляя людей и ресурсы туда, где есть платежеспособный спрос. Кажется, так сегодня и устроена наша с вами жизнь. Но учение о Невидимой Руке исходит из предположения, что человек – рациональное существо и всегда принимает решения, основанные на понимании своей выгоды. Первопроходцы девяностых, которые, пусть с ошибками и издержками, заложили фундамент нашего нынешнего процветания, придерживались именно таких взглядов на человеческую природу. Но оказалось, что все гораздо сложнее. Человек устроен не так, как казалось экономистам. Им движут не только рациональные, но и иррациональные факторы. Кто-нибудь из вас слышал о так называемой «ультимативной экономической игре»?
