Екатерина Вильмонт - Три полуграции, или Немного о любви в конце тысячелетия
– А ты позови нас вместе в гости, а? Под каким-нибудь предлогом. Можешь?
– Легко!
– Лучше бы в будний день вечерком, а?
– Олег, я, конечно, могу позвать и тебя и Алису, только повторяю: тебе тут ничего не светит.
– Почему это?
– Алиса в принципе не имеет дел с женатыми мужчинами.
– А я как бы уже не очень женат, – вздохнул главный редактор.
– Как? – ахнула Тата.
– Да вот так… Светка себе французика нашла…
– Из Бордо? – вырвалось у Таты.
– А ты почем знаешь? – насторожился Дюжиков.
– Что? – не поняла Тата.
– Откуда ты знаешь, что он из Бордо?
– Олег, помилуй, это же просто цитата из «Горя от ума». «Французик из Бордо, надсаживая грудь…» Ну и так далее. У меня просто вылетело…
– А, ну да… А я было подумал, что уже все издательство в курсе. Ты только помалкивай, ладно?
– Можешь быть спокоен. А он и в самом деле из Бордо?
– Именно.
– Богатый, что ли?
– Светка утверждает, что жутко богатый. Она уже подала на развод. Торопится, сучка…
Олег Степанович выглядел очень расстроенным. Светку он года три назад вывез из родного Ставрополя, где она была удостоена титула «Мисс Ставрополье». Ей было всего двадцать четыре года. И Олег Степанович женою гордился. Она соответствовала мировым стандартам.
– Ладно, Олег, я попробую.
– Да черт с ней, с этой рыжей стервозиной. Можешь меня одного пригласить. Мы с тобой теперь товарищи по несчастью.
– Ну одного тебя я могу хоть сегодня позвать… Слушай, с Алисой тебе и правда не светит, но у меня есть еще одна подруга, Соня. Очаровательная женщина, умница, прелесть. Она вас, мужиков, всегда жалеет.
– Не замужем?
– Нет.
– Сколько лет?
– Сколько мне.
– И не стерва?
– Нисколечко.
– Дети есть?
– Нет.
– Ладно, договорись с ней на любой день. Можно и на субботу, только не на воскресенье. Я по воскресеньям пить не люблю.
– А в будни?
– В будни много не выпьешь.
– Поняла!
– Выпивку я обеспечу, имей в виду. Кстати, может, я с одним другом приду, а?
– Для меня, что ли?
– Ну ты там посмотришь, а то втроем как-то глупо…
– Чего не сделаешь ради начальства, – улыбнулась Тата.
– Вот и славненько.
В этот момент дверь кабинета распахнулась и в проем вдвинулась совершенно разъяренная Валерия Жихарева.
– Господин Дюжиков! Я возмущена! Собственно, я хотела пойти к директору, но его, видите ли, нет!
Олег Степанович, не вставая с кресла, пригласил:
– Садитесь, Валерия Семеновна.
– Я хочу побеседовать с вами с глазу на глаз!
Жихарева стояла в дверях, а так как кабинет был крохотный, то Тата просто не могла выйти.
– Я же сказала: при посторонних я разговаривать не буду!
– Разрешите, я выйду! – тихо проговорила Тата.
– Да уйдете вы когда-нибудь?
– Я бы ушла, если бы вы были постройнее. А так вам придется меня пропустить! – обозлилась Тата.
– Что ваши сотрудники себе позволяют? – завопила маститая писательница. – Это не издательство, это форменный бардак, а ваши девицы – типичные вокзальные проститутки! И хамки!
– Валерия Семеновна! Успокойтесь! – растерянно пробормотал главный редактор.
Самое смешное заключалось в том, что взбешенная дама по-прежнему загораживала выход, а за ее спиной в коридоре уже собирался народ.
– Наталья, исчезни! – потребовал Олег Степанович.
– Я когда-то в юности прыгала в высоту, но тут не разбежишься.
За спиной Жихаревой раздался смех. Она в гневе обернулась, и Тата, слегка ее оттолкнув, протиснулась за дверь.
И тут же на глаза ей попалась зареванная Вика. Девушка стояла у стенки, и по ее хорошенькому личику катились крупные слезы.
– Что там такое? – спросила Евгения Федоровна, технический редактор.
– Понятия не имею! – пожала плечами Тата. – Но думаю, Олег сейчас нахлебается… Вика, в чем дело? Пошли ко мне. – Она обняла девушку за плечи и повела в свою комнату. – Это из-за тебя сыр-бор?
– Из-за меня, – всхлипнула Вика. – Я ей просто сказала, что нашла несколько мелких погрешностей. Она сначала так бровки вздернула, губки поджала и говорит: «Ну-ну, посмотрим». Только это никакие не мелкие погрешности, а просто ошибки… ну насчет «Нахлебника», помните? Да и еще там… Она, например, пишет, что в ресторане подали меню вин. Но ведь это называется карта вин, правда же?
– Правда. Но я тебя предупреждала.
– Я не могу так… Ведь лучше же исправить ошибки. Наталия Павловна, меня теперь уволят?
– Еще чего! Да если из-за капризов таких дамочек всех увольнять… Но разговор неприятный может быть. Ничего, считай, это у тебя боевое крещение. К тому же, думаю, она про тебя уже и забыла. Сейчас весь гнев обращен, наверное, на меня. Но я привычная. Хочешь чаю?
– Если можно…
Тата заварила в кружке чай и достала из шкафа коробку зефира в шоколаде.
– Угощайся.
– А вы?
– А я на диете, – вздохнула Тата, с вожделением глядя на зефир. Она приоткрыла дверь и прислушалась. Из кабинета главного редактора доносились громкие голоса.
– Ругаются? – шмыгая носом, спросила Вика.
– Как ни странно, да.
– Почему – как ни странно?
– А Олег Степанович обычно с женщинами не препирается. Он их молча слушает, дает выговориться. Но сегодня он тоже что-то расшумелся.
Тата на цыпочках подошла к его двери.
– Только не надо меня шантажировать, дражайшая Валерия Семеновна, – услышала она голос Дюжикова. – И кричать тоже не надо, зачем портить себе нервы? Давайте договоримся мирно, по-хорошему. Впредь все ваши книги будут выходить в том виде, в каком вы их сдаете.
– Именно этого я и требую.
– И никто из редакторов их вообще читать не будет.
– Слава тебе Господи! Ваши редакторы…
– Но… – Тата, казалось, сквозь дверь видит, как Олег поднимает указательный палец. – Но… Если в книге совершенно случайно обнаружится какая-то ошибка, то уж не взыщите!
– Я прекрасно понимаю, что вы задумали! – взвизгнула Жихарева. – Ваши гнусные девки нарочно насажают мне ошибок, чтобы потом я краснела перед читателями! Я вас всех насквозь вижу. Это все зависть, черная зависть!
– Ну зачем вы так? Никто никаких ошибок вам сажать не будет, нашим девочкам некогда этим заниматься…
– Короче, я требую, чтобы вы объявили выговор Тропининой за хамство. Требую!
– Валерия Семеновна, но это уже наше внутреннее дело.
– В таком случае, пусть она немедленно извинится. И эта соплячка Вика тоже.
– Простите, но я не понял, за что должна извиняться Вика? За свою добросовестность? За хорошую работу? Дело в том, что «Нахлебника» действительно написал Тургенев, а не Достоевский. Но если вы настаиваете, пусть будет Достоевский. Я, лично, не возражаю.
