Франтишек Лангер - Розовый Меркурий
В Белграде я явился к нашему послу. Он угостил меня черным кофе и дал переводчика, который отвез меня в какое-то военное управление. Там меня уже поджидало с полдюжины офицеров, усевшихся вокруг стола. Старые и молодые, у всех куча орденов, и больше всего у одного однорукого, видимо, генерала. Конечно, угостили черным кофе, предложили отличные сигареты, а потом, с помощью переводчика, объяснили, что от меня требуется.
По Югославии разъезжает какой-то агент с граммофонными пластинками, фамилия его Сарока. Он выдает себя за коллекционера марок. По крайней мере, из каждого пункта, где он останавливается, Сарока посылает в Вену, всегда по одному и тому же адресу, марки для обмена. Все это словно обычное дело, но он показался им чем-то подозрительным, они дали на просмотр его невинную филателистскую корреспонденцию, показали ее местным знатокам, и подозрения усилились. Да лучше всего мне самому все это посмотреть, и они протянули мне фотокопии писем Сароки, напечатанных на машинке. Оригиналы они, мол, пока-что, как и раньше, посылают по правильному адресу. Я выбрал одну из копий и прочел: «Спасибо Вам за прекрасные марки Папской области. В обмен направляю Вам приложенные марки. Надеюсь, они удовлетворят Вас». Потом я просмотрел фотокопии марок Сароки и убедился, что Сарока посылает в Вену новозеландскую 1901 г. с номиналом в полтора пенни, довольно загрязненную штемпелем, и розовую Трансвааль 1895 г. с достоинством в один пенс.
— Он не прогадал, этот Сарока, — заявил я сразу офицерам. — За Папскую область посылает такую дрянь, которую продают в конвертах по двадцать пять штук за крону!
— Это мы уже сами знаем. От наших филателистов, — сказал однорукий генерал. — Но взгляните-ка на другие.
И другие ничем не отличались. Какие-то самые обыкновенные Колумбии, Гаити, Доминики. И их обменивал этот счастливчик Сарока на Гамбург, Саксонию, Бремен!
— У него там в Вене какой-то дурак, — говорил я.
— И это нам наши филателисты тоже уже сказали, — откликнулся генерал. — Но им думается, что в этом обмене не все чисто. Этим они только подтвердили наше подозрение, что марки Сароки — это шифр. Понятно, что только по одному подозрению мы не можем его арестовать. Вы ведь понимаете, как бы откликнулась на это Европа. Поэтому мы и ищем. Эксперты обратили наше внимание на то, что существуют каталоги марок и что ключ к шифру, быть может, можно было бы найти в номерах, под которыми значатся марки Сароки в определенном каталоге. Я телеграфировал в Женеву, затребовал всевозможные каталоги, самолет доставил мне их две дюжины, немецких, английских и не знаю еще каких. Но нам не удалось установить никакой связи. Впрочем, мы уже сами думали, что это был бы чересчур простой способ передачи информации для матерых шпионов. Эксперты считали зубчики, пробовали, не сделаны ли надписи на марках особым способом, с помощью химических средств, — нигде ничего. Мы очутились, таким образом, в безвыходном положении. Поэтому-то мы и решили заполучить лучшего филателиста из Праги и начать поиски заново. Итак, уважаемый господин филателист, что же означают эти марки Сароки?
У меня было нелегкое положение. Не начни генерал сам с этого, я тоже посоветовал бы начать с каталогов и химии. В этот момент ничего лучшего не приходило мне в голову. В самом деле, у меня было скверное положение. Ведь я должен был как никак представлять здесь и не опозорить доброе имя нашей филателии, а вот не знал, что делать.
Я снова склонился над фотокопией первого письма этого Сароки. Она была очень четкая, словно оригинал. Что же он это посылал? Загрязненную новозеландскую и вот этот Трансвааль. Что могло заключаться в них особенного? На новозеландской, по-моему, ничего такого особенного нет. А впрочем, погодите… Я припомнил водяные знаки. Да, эта серия имеет множество комбинаций водяных знаков, и в Баден-Бадене есть один специалист, у которого хорошая коллекция таких марок. В 1909 г. он получил за них бронзовую медаль на выставке в Монако. Этот водяной знак был однообразный. Если мне память не изменяет, там были буквы NZ и звездочка. Что мог связывать с этим шпион? Теперь о Трансваале. Эта марка имеет свою особенность. Знаете какую? А хотите еще собирать заморские марки! Вы и не представляете, сколько они имеют своих тонкостей. Знаете ли вы, по крайней мере, что изображено на этой марке? Овальный знак со знаменами, сверху какие-то фигурки, а внизу миниатюрная бурская повозка. И по этой повозке, которая на марке меньше блошки, мы различаем два типа этих марок. На одном повозка имеет одно дышло, а на другом — два, и каждое тоньше блошиных ножек! Если бы марка и фотокопия были лучше, я смог бы различить, к какому типу принадлежит марка. Я не мог отделаться от мысли об этой бурской повозке, известной крытой повозке старых голландских эмигрантов, которую тянет медлительная упряжка волов по южно-африканской кафрской пустыне. И эта повозка внезапно, неизвестно почему, напомнила мне повозки военных обозов, также крытых брезентом, какие мы во время войны видели тысячи.
— Нет ли, — говорю генералу, — там, откуда посланы эти марки, какого-нибудь военного обоза?
Один из офицеров посмотрел в списки.
— Да, там имеются военные склады. Вы узнали об этом по маркам? У меня мелькнула мысль, что на этой загрязненной новозеландской марке почтовый
штемпель, оказывается, прикрывает крошечную гравюру военного лагеря с постами и палатками.
— А нет ли там также военного лагеря?
— Конечно, там имеется летний лагерь. Но как, черт побери, вам это удается…
— Ничего особенного. Ведь этот ваш Сарока заставляет просто говорить картинки на марках. Они и рассказывают, что искать в местах, откуда он посылает в Вену свои письма. Вот на этих двух марках военный лагерь и повозки. А на этой уругвайской пятерке в знаке крошечная лошадка, полагаю, что здесь речь идет о кавалерии. Но что нибудь некрупное.
— Да, там эскадрон кавалерии.
— Вот и на этой двойке Гватемалы 1902 г. довольно большой памятник всадника. Письмо послано из Митровицы.
— Там как раз кавалерийский полк.
Короче говоря, этот Сарока чертовски облегчил себе дело. Таким способом переписываются мальчишки или возлюбленные.
— Это настолько просто, что не могло прийти в голову кому-нибудь из генерального штаба, — проронил генерал.
А теперь уже весь штаб принялся наперегонки расшифровывать послания Сароки. Они сразу догадывались, что большие или маленькие флаги на Перу или Колумбии означают большие или меньшие части пехоты, пушки под пальмой на марке Гаити — полевую артиллерию, и генерал расшифровал, что известная красивая двойка Соединенных Штатов означает главное командование, потому что на ней изображен Колумб со своим штабом.
— Собственно, никакого труда не стоило решить эту загадку,— сказал он, наконец, упустив из виду, что это же самое было уже сказано по поводу яйца Колумба. — Пошлите по телеграфу ордер об аресте Сароки, — приказал он адъютанту. — А вам, брат чех, спасибо. Вы получите за вашу консультацию отличный орден, вероятно орден святого Саввы.
Я почувствовал — этим он дает мне понять, что моя миссия окончена. Но не тут-то было! Я ведь тоже воевал с четырнадцатого по восемнадцатый годы. Правда, не в рядах армии, у меня одна лопатка немного выше другой, я просидел к тому времени уже пятнадцать лет за письменным столом. И филателия не является спортом, выравнивающим спину. Нет, мы, оставшиеся дома, воевали по-своему и в больших масштабах, мы вкалывали в карту булавки на всех фронтах. У меня еще была и своя цель — так я узнавал, откуда доставать штемпеля полевой почты. Вы, само собой, не знаете, какие трудности сегодня у коллекционера со штемпелями франко-германской войны 1871 г. Поэтому на сей раз я своевременно завел точный учет. Передвигая флажки на картах, я словно краешком глаза подсматривал и учился генеральскому искусству, в конце я так увлекся, что мне казалось, будто я смог бы предостеречь своим советом не один генеральный штаб от неудач. Сколько у меня зарождалось идей! У нас в канцелярии во время войны… но, не будем отвлекаться.
Сейчас в Белграде, в центре одного из всамделешних генеральных штабов, где я мог проявить свое не остывшее еще военное чутье и опыт по-настоящему, от меня ничего не требовали, кроме какого-то пустяка насчет марок. Так нет же, так просто я не уйду. Говорю:
— Господин генерал, мне думается, мы могли бы воспользоваться нашей разгадкой шифра Сароки. Как вы полагаете, для кого он шпионил?
— Для Италии. Наверняка каждое его сообщение шло из Вены в Рим. Они оккупировали наш порт Задар и претендуют еще бог знает на что.
— А не кажется ли вам, что мы могли бы от имени Сароки посылать в Вену такие сообщения, что у них голова пошла бы кругом? Например, они внезапно узнают, что в таких-то и таких-то местах появилась артиллерийская часть, а пара полков пехоты обнаружилась там, где ее никак не ожидали, и кавалерия, и военные суда… И все будет двигаться так, будто мы хотим взять обратно Задар. Все выражалось бы в марках, и они принимали бы это за правду… Принялись бы срочно перемещать свои части, возможно, объявили бы даже мобилизацию, среди народа у них началась бы паника. И все это из-за нескольких марок, не имеющих никакой ценности…
