Алексей Слаповский - У нас убивают по вторникам
— Какой вежливый, — неприязненно заметила Маша. Она, как и все, кто имеет опыт проживания в нашей родной стране, сразу заподозрила, что эта история добром не кончится.
А Глеб Галкин мудро посоветовал:
— Кожаные вещи надо в Турции покупать. У меня сестра там в прошлом году.
— Да погоди ты с сестрой, — осадила его Маша. — Ну — и что?
Людмила продолжила:
— Придя домой в состоянии эйфории.
— Чего? — не поняла Маша.
— Эйфории, то есть безграничного и неконтролируемого счастья.
— Будто выпил? Будто себя не помнишь? — уточнил Галкин.
— Что это ты все время о выпивке сегодня? — ехидно спросила Маша.
— Не все время, а так. К слову.
— Придя домой в состоянии эйфории, — держала нить повествования Людмила, — Ольга бросилась к зеркалу, достала из пакета пальто, одела его и стала смотреть. Ее ожидало ужасное разочарование. Пальто оказалось намного короче, чем в магазине. Но и с самой Ольгой что-то случилось, она стала будто ниже ростом и толще. Ужасная догадка стала вкрадываться в ее сознание.
— Подменил? — попробовал догадаться Галкин, не знающий, как многие мужчины, тонкостей рыночной торговли.
— Нет! Просто там было другое зеркало, обманным образом улучшающее фигуру. Но это еще не все. Рассмотрев пальто, Ольга обнаружила, что подкладка потертая по краям, будто ее носили, а на некоторых сгибах кожа кажется не черной, а какой-то коричневатой. Ольга взяла немного одеколона на ватке, потерла в одном месте, и тут же краска стерлась, что свидетельствовало о том, что пальто в первый дождь или снег облезет. Тут Ольга поняла цену своего поступка. Она отдала все деньги. Это чревато ссорой с мужем. Она купила негодную вещь. И главное — ее обманули на ее глазах! Конечно, Ольга знала и читала о подобных случаях наглого обмана, но ей казалось, что с ней этого никогда не случится. У нее была два эпизода с некачественными товарами широкого потребления: бракованный электрический чайник и миксер, но чайник ей заменили на другой, а за миксер отдали деньги, потому что он был последним и заменить было нечем. Но это были магазины и там ей дали чеки, а тут она, находясь в невменяемо счастливом состоянии, даже не удосужилась взять чек. Тем не менее она пошла на рынок.
— А что, я один раз ботинки на рынке сдал, — похвастался Галкин. — Купил, а на другой день подошва отвалилась. — Я ему их обратно: бери назад свое барахло и верни мои деньги!
— Вернул? — спросила Маша.
— Попробовал бы он не вернуть! — с достоинством сказал Глеб, показывая этим Маше свое мужество в критических житейских ситуациях. Но она, похоже, не оценила, слегка зевнула от вечерней усталости и, похлопав по рту ладошкой, сказала:
— Извини, Люд. И чего дальше?
— К своему разительному удивлению, — продолжила Людмила, — Ольга увидела на двери точно такое же пальто, которое купила. Войдя в павильон, она обнаружила, что продавец занимается с покупательницей по поводу мехового жакета, говоря ей, что это чистая шерсть и уговаривая купить. На Ольгу он сделал вид, что не обращает внимания. Ольга не имела привычки скандалить при посторонних, поэтому дождалась ухода покупательницы и сказала: «Я хочу вернуть пальто. Вы мне дали неправильную информацию. У вас зеркало какое-то специальное», — Ольга подошла к зеркалу и увидела себя выше и стройнее, чем дома. «Мы хотим, чтобы наши покупатели были красивыми», — шутливо ответил продавец, еще не подозревая, что назревает серьезный конфликт. «Это не главное! — сказала Ольга. — Оно еще ношеное и никакое не кожаное, а неизвестно какое. Вот посмотрите!» — и она показала потертое пятнышко. Продавец рассердился и начал говорить, что Ольга испортила ему пальто, что это не кожа, а краска, а если краску начать тереть химикатами, то никакая краска не выдержит. «Поэтому идите отсюда, женщина, и не предъявляйте претензий, учитывая, что я вам продал его со скидкой». Ольгу до глубины души взволновала перемена отношения его к ней. Он называл ее мадам и льстиво улыбался, а сейчас говорит грубо, как с врагом, будто ненавидит ее за то, что она поймала его за руку.
— Да они хамы там просто все на этих рынках! — заявила Маша. — Как продать, они сразу: сю-сю-сю, а как им что-нибудь предъявишь, гавкают, как собаки. Обратно, Люд, это ж, наверно, какой-нибудь азербайджанец был или армян? Они нас вообще за людей не считают.
— Да нет, — ответила Людмила вне рассказа, поэтому простыми словами. — Я про это думала. Не без этого, они нас не очень любят. Потому что их меньшинство, они так защищаются. Своих они любят, а чужих нет. Но это все так: и азербайджанцы, и чеченцы, и прибалты, и продавцы, и милиционеры, и даже артисты, и даже мы, проводники, если нас взять.
— Ты что-то путаешь! — усомнился Галкин. — Милиционер или проводник — это что, нация, что ли?
— Не нация, но меньшинство, — пояснила Людмила. — Ну, профессиональное. Мы вот удивляемся, что кавказцы друг к другу лучше относятся, чем к другим, а сами? Ясно же, что проводники друг друга больше любят, чем пассажиров. Потому что их много, а нас меньшинство и мы на них работаем.
Галкин и Маша переглянулись. Эта простая мысль показалась им новой и оригинальной, они никогда об этом не размышляли.
— А в самом деле, — задумчиво произнес Галкин. — Милиционер милиционера никогда не тронет, если только не по службе. А у чеченцев бывает кровная месть. Или мы с Серегой можем пособачиться, но так, по дружбе. А русские-то почему тогда друг с другом не по-человечески себя ведут? — озадачился он побочным вопросом.
— Потому что нас большинство и мы друг друга не бережем, — ответила Людмила.
— Умная ты, Люд, — вздохнула Маша, — недаром музыкальное училище почти закончила. Ты бы с этим продавцом живо разобралась. А Ольга-то как?
— Ольга испытала резкую обиду. «Послушайте, — сказала она, — вы сами прекрасно знаете, что говорите неправду, поэтому верните мне деньги». Но продавец повел себя возмутительно, начал кричать, что на него наезжают и вымогают деньги. «Женщина, уходи, — грубо сказал он, — а то я милицию позову за то, что мешаешь торговле». Это навело Ольгу на мысль и она сама решила позвать милицию. Она увидела у метро милиционера и позвала его. Милиционер пошел с ней, хотя и без особого энтузиазма. Приведя его в павильон, Ольга сказала: «Вот, товарищ милиционер, этот человек продал мне фальшивое пальто вместо кожаного и не хочет возвращать деньги». — «Женщина, ты видела, что покупала, какие претензии?» — спросил продавец, при этом не испугался милиционера, а наоборот, посмотрел на него с улыбкой. Милиционер тоже почему-то улыбался, как будто считал мелочью человеческое горе. «Хватит называть меня по половым признакам и тыкать!» — гордо распрямилась Ольга.
Людмила произнесла это так хорошо, так убедительно, что Маша почувствовала желание тоже слегка распрямить спину. И сделала это.
— «Меня зовут Ольга Алексеевна, я стюардесса, меня командир корабля на вы называет, ясно вам? И будьте любезны не усмехаться, а объяснить. У вас зеркало нечестное, вы посмотрите, товарищ милиционер!» Но милиционер не стал смотреть, а продавец вдруг сказал с огромным ехидством: «Ольга Алексеевна, а может, вы путаете вообще? Может, вы в другом месте пальто купили? Где у вас чек?» Ольга задохнулась от возмущения: «Вы сами не выдали мне чек!» — заявила она. «Я всегда выдаю, а если кто в другом месте купил или пусть даже у меня, но чек потерял, я не виноват!» Продавец явно смеялся над Ольгой и самое ужасное было, что милиционер разделял его чувства. «Почему вы не разберетесь?» — спросила его Ольга. «Мое дело не торговля, а охрана порядка, — ответил милиционер. — Он вас не бил, не насиловал, успокойтесь, женщина!» И ушел походкой вразвалочку, как опытный моряк на борту корабля, которого не волнуют бури и штормы, — Людмила помнила, что в художественном рассказе должны быть сравнения и не упускала случая их применить. — «Послушайте, — сказала вдруг Ольга почти спокойно, — вы ведь сами понимаете, что продали не то, что нужно. Неужели вам это приятно?» И в таком духе она беседовала с ним целый час, но продавец стоял на своем. Наконец, заметив, что Ольга мешает ему вести торговлю, он предложил ей в виде снисхождения поменять пальто, объяснив, что у него случайно оказалось точно такое же. Самое последнее.
— И на складе десяток, — вклинилась Маша.
— «Нет, — сказала Ольга. — Я не хочу брать вместо одной некачественной вещи такую же некачественную. Верните мне деньги». Тогда продавец попросил ее выйти, вышел сам, закрыл дверь на замок и ушел в неизвестном направлении.
Ольгу охватило отчаяние. Она вдруг поняла, что никакими силами не получит обратно своих денег. Она побрела домой. И все окружающее изменилось в ее глазах. Ей казалось, что все торговцы обсчитывают, обвешивают, что реклама на улице лжет, что, если раздвинуть мысль шире, обман царит и в телевизоре, и в учреждениях, и в отношениях людей, и в ценах на товары, и в качестве этих товаров, все словно заболели неуемной жадностью и ложью и думают только про то, как бы обмануть, ухватить, обловчить ближнего, дальнего и кого попало. Ольге стало страшно: она поняла, что может за один миг потерять все свое мировоззрение. Но еще хуже было потерять веру в себя и справедливость. Поэтому она сумела скрыть в тот вечер от мужа покупку и отсутствие денег.
