Новый Мир Новый Мир - Новый Мир ( № 11 2005)
В какой жуткой панике я, немедленно потеряв ее из виду, осмотрел каждый кустик и в установившейся после пролетевшего состава тишине звал свою маленькую собачку! Я спускался с холма и поднимался, обшарил все закоулки. Щеночка нигде не было. И в этот момент я вдруг вспомнил, что, уходя с дачи, не выключил кипятильник в ведре с водой, потому что собирался мыть посуду. Что же делать? Продолжать поиски или спасать от пожара дачу?
Пока я бежал по центральной магистрали с одного конца поселка на другой, я уже составил план: вернусь и начну методично, участок за участком, обследовать все дачные площади, все мелкие помойки, сараи и лежбища. Бедный щенок прибился и жмется, наверное, возле какого-нибудь крыльца.
Ну до чего же умная собака была Роза со щенячьего возраста! Когда я примчался, задыхаясь, на участок, то на собственном крыльце обнаружил вовсе не испуганную, а, наоборот, веселенькую Розу. Это маленькое глупенькое сердце все-таки само нашло свой путь, а теперь радовалось, что и хозяин отыскался. Я отчетливо представил себе, как скачками прыснула она через кусты и сплетение дорожек у насыпи, безошибочно на бегу отыскала калитку и мигом, не отвлекаясь, примчалась к своему участку. Она сразу поняла, где дом.
Только люди, у которых не было детей, могут так относиться к собаке. В этом природная тоска и компенсация неиспользованных чувств. Чуть ли не весь первый год мы спали с Розой вместе, как я уже упоминал, на одном диване, пока из щеночка она не превратилась в огромную псину. Как бывает в семье с детьми, мы с Саломеей помним все этапы взросления и жизни нашей собаки. Я учил ее носить ошейник; первые месяцы, чтобы у нее не провалилась спинка, ее миску с едой ставили на коробку из-под обуви. Когда Роза повзрослела, я привез из Франкфурта, где был на книжной ярмарке, строгий ошейник, металлический, с кожаной петлей для руки. Пока Саломея еще свободно ходила по городу, пока ее болезнь не выпила из нее все соки, летом и она выбиралась погулять с собакой во двор или на детскую спортивную площадку возле дома. Саломея читала, а Роза бродила по окрестным кустам, пугая деток своим внешним видом. Не верьте, что ротвейлеры злые, коварные и жестокие собаки. По натуре Роза всегда была кошкой в собачьей шкуре.
Потом Саломея уже не могла гулять с Розой. Руки ее ослабли, и счастливая Роза срывалась у нее с поводка, отправляясь в свободное плаванье по окрестностям. Бедная Саломея! Она кричала: “Роза! Роза!..” Один раз на выходе из лифта собака так сильно дернула за поводок хозяйку, торопясь к двери, на свежий воздух, на простор, что Саломея потеряла равновесие и ударилась головой о строй почтовых ящиков в вестибюле. Пришлось делать рентген, гематома, расплывшаяся на пол-лица, долго не рассасывалась.
Роза была обучена некоторым простейшим номерам собачьей науки: по команде “подает” голос, протягивает лапу, садится, останавливается, замирает, прыгает через барьер, ждет возле булочной или аптеки. Она фантастически умнела с годами. Я, рассказывая своим знакомым о собаке, уверяю, что в наше отсутствие Роза отвечает по телефону и может включать и выключать стиральную машину. Роза всегда была очень наблюдательной и внимательной собакой, она прекрасно понимает отдельные слова. Полагаю, если бы собаки жили столь же долго, как слоны, они прекрасно овладели бы человеческой речью.
Почти в любом состоянии, как бы плохо она себя ни чувствовала, Саломея всегда сама кормит Розу. Она старается даже ходить за ее геркулесом и обрезками мяса к стихийному рынку возле метро. Больше килограмма она никогда не берет — не по силам уже. Когда с балкона я смотрю, как она возвращается с рынка, я опасаюсь, что сумка может ее перевесить и она упадет или что ее подхватит и унесет ветер. И тем не менее я поощряю любые походы Саломеи: в парикмахерскую ли или в ларек возле дома за поллитровым пакетом кефира — движение, активность держат ее на плаву.
Как-то я заглянул в “Популярную медицинскую энциклопедию”, которая осталась еще от родителей, и прочел статью про гемодиализ. Там указано, сколько лет больные могут жить на искусственной почке. Кровь отхлынула у меня от сердца. Однако вслед за этим я вспомнил и год издания этой книги, и как за последние двадцать лет шагнула вперед техника, в том числе и медицинская. Но вот продолжительность жизни собаки ни на день не изменилась. А Роза у нас живет уже около десяти лет.
Это в самом начале нашей “другой жизни”, когда Саломея ушла на диализ, казалось бы, ничего не изменилось, кроме одного: всем стало легче. Почти пропали внезапные, как гроза, высокие вечерние температуры. Саломея еще два-три раза в месяц пела спектакли. Несколько раз между двумя сеансами своих процедур, как бы бросая вызов судьбе и предсказаниям врачей, она умудрялась съездить на двух-трехдневные гастроли. Сразу после сеанса диализа — на аэродром, куда-нибудь в Киев или Бухарест на один спектакль, а потом, через день или два, я ее встречал в аэропорту серой, почти не могущей сделать несколько шагов и сразу же вез в клинику. При этом она тщательно, до поры до времени, скрывала свою болезнь. Вначале еще были ученицы, мастер-класс, она еще могла принять участие в каком-нибудь правительственном концерте. Товарки дивились, завидуя ее худобе, сухому блеску в глазах и внезапно возникшей острой, будто прощальной, грации. Она появлялась на сцене еще в открытых платьях, но уже в перчатках, закрывающих руки почти до самых плеч.
Постепенно все это начинало уходить. Сначала пришлось отказаться от большой сцены, потом от парадных концертов. Все реже, что-то щебеча и шныряя взглядом по всем углам, забегали ученицы. Саломее, когда-то, как и все оперные певицы, женщине выносливой и сильной, словно волжский грузчик, стало тяжело выгуливать собаку — вот тогда-то я начал думать, что век Розы летит слишком быстро. Кто кого обгонит в этой гонке: природа или возможности медицины?
Как я завидую мужикам, которые могут вплыть в трех- или семидневный запой, внезапно уйти к любовнице, прогулять, не задумываясь о последствиях, зарплату, проиграть в карты казенные деньги. Это всё люди взрыва и необузданных чувств, ломоносовские натуры. Мне ближе характер Пастернака. Вот только в консерваторское общежитие я смог в свое время забраться на четвертый этаж в комнату Саломеи по водосточной трубе. Я всегда, даже сквозь муть самого безудержного застолья, помнил, что у меня завтра лекция и надо быть в форме, что наступает время расплачиваться за дачу или покупать новую резину на машину, что, кровь из носа, надо уже сегодня с рассвета расстаться с замечательной, встретившейся мне только три дня назад девушкой, потому что завтра с гастролей возвращается Саломея или надо ехать на вокзал встречать ее полудикую родню. Я все должен был помнить, все рассчитывать, держать в сознании тысячу обстоятельств.
Итак, наступило время, я начал думать о том, что Роза слишком быстро стареет. И решил действовать, озаботился вопросом собачьей демографии. Эта мысль посетила нас обоих, и меня и Саломею, но, кажется, думали мы по-разному. В моем сознании присутствовал совершенно эгоистический момент. Саломея уже не может без Розы: о ком она будет заботиться и кому рассказывать о своих болезнях и прошлых триумфах, кто будет верно встречать ее у дверей, заставлять больше двигаться по дому, ходить в магазин или на рынок за мясом, наконец, кто будет лечить от гипертонии, потому что Саломея внушила себе, что, когда она гладит Розу по шерстке, у нее падает давление и меньше болит голова. Присутствие Розы “оттягивало” Саломею от меня, то есть Саломея меньше меня “грузила”. Другими словами, я думал о себе в той же степени, в какой и о Саломее.
Саломея Розу жалела как-то по-своему: ну как же, собачка не познает радости встречи с каким-нибудь красивым псом, значит, ей так и коротать собачий век девственницей. А разве я когда-нибудь спорю с Саломеей? Я просто подкладываю ей свои собственные решения. Роза — образцовая по родословной собака: не агрессивна, послушна, сметлива, чистоплотна. Достанешь ли в будущем щенка из такой же хорошей и породистой линии? Я уже рассчитал, как примусь содержать двух собак, одну на смену другой. Мама с дочкой или мама с сыном? И задача не казалась мне достаточно трудной.
Но Роза оказалась девицей на удивление высоконравственной. Несколько сезонов подряд мы знакомили ее с породистыми кавалерами общей фамилии ротвейлеров, и каждый раз наша перепуганная девица не могла взять в толк, что от нее требуется. С удовольствием бегала за очередным ухажером или от него убегала, трепала его или сама подвергалась трепке, но заключительного объятия не получалось. В этих долгих лирических играх и я пытался ассистировать, и Саломея часами распивала на кухне чаи с хозяином какого-нибудь пса-тяжеловеса, пока собаки носились по квартире, но успеха от всего этого не было. У меня уже все давно было рассчитано: кому из наших знакомых уходили и какие щенки, остается ли главный дублер или дублерша Розы у нас или воспитывается где-нибудь в интеллигентном, может быть, даже в артистическом доме, откуда его или ее, при трагической необходимости, можно будет востребовать. План, казалось, был уже близок к осуществлению, когда Роза сдалась одному черно-палевому рыцарю, но это был как бы последний день в расписании игр. Я по профессорской привычке все прочитал не только о ротвейлерах, но и вообще о разведении собак, практически всю попавшую ко мне в руки литературу.
