Исаак Зингер - Последняя любовь
От нее исходило тепло, какое чувствуешь иногда, стоя рядом с лошадью.
Марк спросил:
— Я могу делать с тобой все, что захочу?
— Все.
— Например, перерезать тебе горло. — Марк сам поразился своим словам.
Белла вздрогнула:
— Да! Польется кровь, и я буду целовать лезвие.
Марк был полон желания, какого он не испытывал уже много лет, может быть вообще никогда.
«Остановись, безумец! — заклинал его внутренний голос. — Отошли ее домой!»
Вслух он произнес:
— Хорошо, я иду за ножом.
— Да.
Он пошел в кухню, выдвинул ящик буфета и взял нож. Он понимал, что все это только игра, и в то же время чувствовал, насколько это серьезно. Он вернулся с ножом. Белла сидела на стуле бледная, вся — ожидание. От нее веяло таким языческим восторгом и нетерпением, что Марк даже испугался.
Он сказал:
— Белла, ты скоро умрешь. Говори, что ты хочешь сказать.
— Я люблю вас.
— Ты готова умереть?
— Готова.
Он приставил нож к ее горлу.
— Я режу?
— Да.
Марк положил нож на стол. Он вспомнил библейский рассказ о том, как Бог приказал Аврааму принести в жертву своего сына Исаака, но ангел остановил его, воскликнув: «Не поднимай руки своей на отрока…»
Марку казалось, что все это уже было когда-то.
— Как долго ты меня любишь? — спросил он тоном врача, обращающегося к тяжелобольному. Он слышал, как лязгают его зубы.
— С самого первого дня, как вас увидела.
— Все эти годы?
— Днем и ночью.
Он стоял неподвижно, тяжело дыша. У него раздувались ноздри. Наконец он сказал:
— Но ведь ты знала, что я женат.
Белла долго не отвечала.
— Да, знала. Я навела на вашу жену порчу, поэтому она и умерла.
— Ты что, ведьма?
— Да.
Только теперь Марк увидел, что Белла выглядит именно так, как изображают ведьм на старинных гравюрах. Ей не хватало только морщин и спутанных седых лохм. Впрочем, ведьмы не рождаются старухами. А колдовать они, наверное, начинают еще в молодости. Чепуха, суеверие, убеждал он сам себя. Но болезнь Лены и в самом деле была необъяснимой, даже по мнению врачей. Лена соблюдала все правила гигиены, не ела жирной пищи, не курила, не употребляла спиртного. Рак распространился с поразительной быстротой. Марк вспомнил, что Лена как-то сказала:
— Кто-то меня сглазил. Позавидовали моим деньгам…
Восторг сиял в глазах Беллы. Она, не отрываясь, глядела на Марка с вожделением и глубочайшей серьезностью.
Он сказал:
— Я во всю эту дребедень не верю. Но раз ты веришь, значит, с твоей точки зрения, ты убила человека.
— Да. И Бог меня за это накажет.
— Ты надеялась, что я на тебе женюсь?
— Сама не знала.
— Как ты колдовала?
— Желала ей смерти. Просыпалась ночью и молилась, чтобы она умерла.
— Но ведь ты же ее никогда не видела.
— Видела. Я уже была здесь несколько раз. Не в доме, конечно, около. Я ждала, когда она выглянет в окно. А один раз я позвонила в дверь и спросила, не нужна ли ей горничная. Она сказала: «С улицы я никого не возьму», — и захлопнула дверь у меня перед носом.
— Но это же безумие?
— Безумие.
Марк посмотрел на стол, где лежал нож.
— Ты достойна смерти, но я не убийца. В этом отношении я еще еврей. Но между нами никогда ничего не будет. Иди домой и больше сюда не приходи. Если хочешь, можешь и на меня навести порчу.
— Нет, я буду любить вас до последнего вздоха.
Белла сделала движение, словно собиралась встать, но так и не сдвинулась с места.
— Значит, все, что ты плела о сострадании, — вранье, — произнес Марк. — Ты радовалась ее смерти.
— Я не знала, что у меня есть такая сила. Когда я услышала о том, что случилось, я была поражена и…
— Ты — дура, вот ты кто, — сказал Марк, не вполне уверенный в том, что он скажет в следующую минуту. — Если бы вместо всего этого ты побольше думала об учебе, то получила бы диплом. А что теперь с тобой будет? Сегодня ты видишь меня в последний раз. Я очень любил Лену, и с этой минуты я тебя ненавижу. Ты — кровопийца.
Белла побледнела:
— А я буду любить вас до могилы.
— Это бред, истерия.
— Нет.
— Это ты звонила мне сегодня? — спросил Марк. — Я уже вышел, а тут кто-то позвонил. Когда я снял трубку, было уже поздно. Это была ты?
— Да.
— Почему ты позвонила именно сегодня?
— Так было нужно.
— Все это бред, самовнушение. Ты все еще в средневековье. Я, кажется, начинаю понимать, почему тогда сжигали ведьм. Таких, как ты, нельзя оставлять в живых. Ты даже похожа на ведьму, — сказал Марк и тут же пожалел о своих словах.
— Я знаю.
— То есть мне, конечно, так не кажется. Ты готова стать моей? — Марк слушал себя как бы со стороны. — Я имею в виду моей любовницей, а не женой. Мне будет стыдно показаться с тобой на улице. Как видишь, я вполне откровенен.
Что-то вроде насмешки и гнева мелькнуло в ее глазах.
— Вы можете делать со мной все, что хотите.
— Когда?
— Сейчас.
7В три часа утра Белла начала одеваться. Красноватый свет ночника разливался по спальне. Марк был слишком уставшим, чтобы ей помогать. Он лежал на кровати, приоткрыв один глаз, и наблюдал, как она старается запихнуть в платье свою огромную грудь. В двадцать лет ее груди уже болтались. Талии не было. Оплывший живот порос черными волосами. Бедра выпирали, как два бочонка. Слипшиеся волосы свисали на низкий лоб и крючковатый нос. Выпученные глаза глядели испуганно, как загнанные звери из-за кустов.
«Ведьма, настоящая ведьма!» — думал Марк. Он бы никогда не поверил, что молодая девушка, к тому же девственница, способна на подобное преступление. Она царапалась, кусалась, шептала какие-то бессвязные слова и кричала таким диким голосом, что он боялся, что она разбудит соседей. Он поклялся, что женится на ней.
«Как это могло случиться? Я, наверное, совсем сошел с ума. Неужели черная магия действительно существует?»
Марк услышал, как Белла говорит:
— Мама устроит такой скандал. Они, наверное, уже позвонили в полицию. Даже наверняка. Только бы сторож открыл мне ворота.
— У тебя есть деньги?
— Что? Нет, я все потратила на такси.
— Возьми у меня в брюках.
— Где твои брюки? А вон, на полу…
Она подняла его брюки и принялась рыться в карманах. Ошеломленный Марк молча наблюдал за ней. Она вела себя так, как будто уже была его женой.
«Все, мне конец», — подумал он.
Белла взяла несколько монет и аккуратно положила брюки на стол, переступая по ковру кривыми волосатыми ногами. «Как такие гигантские ступни умещаются в дамских туфельках?» — подумал Марк. Он снова услышал голос Беллы:
— Что я скажу родителям? Они поднимут дикий шум!
— Скажи, что хочешь.
— Если ты уже обо всем жалеешь, я могу пойти к Висле и покончить все разом, — сказав Белла.
— Я ни о чем не жалею.
— Жизнь для меня и гроша ломаного не стоит. Я хоть сейчас готова уйти к твоей жене. Она мне все равно отомстит.
— Мертвые не мстят, — устало отозвался Марк.
— Мстят, еще как мстят. Она уже приходила ко мне во сне. С кинжалом и платком, намокшим от крови. Она на меня кричала и плевала…
Марк ничего не ответил. В его жизни были женщины, но ни одна из них не доводила его до такого изнеможения. К тому же она почти наверняка забеременела. Он не предохранялся. Да, это самоубийство. Марк был в полной растерянности. Как это могло произойти? Куда подевался его здравый смысл? Вся Варшава будет потешаться над ним. Ему уже нельзя будет оставаться в гимназии. Ученицы станут смеяться ему в лицо.
Белла сказала:
— Я ухожу. Может быть, хотя бы до двери проводишь?
Он с трудом поднялся и поплелся за ней. Как нелепо она выглядела в своем черном платье и соломенной шляпке, с выбившимися из-под нее спутанными волосами. Он взял ее за руку. Рука была влажной и горячей. Белла касалась его грудью.
— Как мне не хочется идти домой, — сказала она. — Мне будет так плохо там. Ты правда меня любишь? Только не обманывай. Если для тебя это ничего не значит, так и скажи.
— Зачем? Чтобы ты побежала к Висле?
— Значит, ты лгал?
— Белла, я не могу жениться на тебе.
Молчание. В предрассветных сумерках он различал только ее глаза. Они сделались какими-то дикими и безумными. Марк испугался, что она прыгнет на него, как дикий зверь, а сил защищаться у него не было.
— Хорошо, — сказала она. — Все кончено. Спокойной ночи.
— Куда ты?
— Какая разница! Только не держи на меня зла. И помни, так, как я, тебя никто никогда не полюбит.
— Белла! Прошу тебя, не делай глупостей!
— Разве смерть — глупость?
— Белла, не уходи! — крикнул Марк Мейтельс, подчиняясь тому, что было сильнее его. — Нам нельзя будет оставаться в Варшаве, но мир велик. Мы поедем в Краков или за границу. Я слышал, что можно получить визу на Кубу или в Гондурас. Какая разница, если мы будем вместе.
