Юлий Дубов - Теория катастроф
— Вот, Петр Иванович. Спасибо вам за Кислицына. Честно скажу — просто не нарадуюсь.
Тищенко скосил на Кислицына глаз. Не виделись они довольно давно. Не то чтобы Тищенко не помнил, как и почему они познакомились, а главное — что из этого вышло, но воспоминания эти потонули в пучине подсознания. Поэтому слова Льва Алексеевича вызвали у него всего лишь чувство глубокого удовлетворения от правильности принятого когда-то кадрового решения.
Он покровительственно протянул Кислицыну начальственную длань:
— Молодец. Я знал, что справишься. Ты как вообще?
— Спасибо, Петр Иванович, — ответил Юра. — Все хорошо. Спасибо вам за все. Не знаю, смогу ли когда-нибудь отблагодарить…
Голос его на последних словах предательски дрогнул, и Тищенко удивленно вскинул глаза. Что-то странное померещилось ему в лице благодарящего, и легким шорохом прозвучало в ушах услышанное когда-то не то воркование голубиной парочки, не то противное карканье. Померещилось и исчезло без следа. Осталась лишь искренняя и чуть застенчивая улыбка знающего свое место человека.
Эта же улыбка, будто прилипнув, сохранялась на Юрином лице, когда поздним вечером того же дня он выслушивал Федин доклад.
— Личная охрана, — рассказывал Федя, — ездит за ним на джипе. И еще один человек сидит в “Мерседесе”. И у водителей оружие. Всего получается пять человек. Без них он — ни шагу. Если он в префектуре, то два охранника неотлучно дежурят в приемной. Так… Про дом вы просили… Вот они подъезжают. Доводят до подъезда втроем. Один все время рядом. Двое проверяют этажи, потом рапортуют, и он идет в квартиру. Если собирается потом выходить, они остаются и тем же манером его выводят на улицу — один рядом, двое проверяют маршрут следования. Плюс охрана подъезда. Два человека из охранного агентства. Так же и на даче. Примерно.
— А если он остается дома, они уезжают?
— Уезжают. Но я же сказал, там в подъезде охрана. Видеокамеры. Со всех девяти этажей идет сигнал. К примеру, я говорю, что пошел на четвертый этаж, а сам поднимаюсь на шестой. Через тридцать секунд там уже люди будут.
— Понятно. Что еще?
— На улицу он не выходит. Пройтись или еще что — никогда. А зачем? Еду привозят. Сауна, бассейн и все такое — прямо в доме. А если в гости или, к примеру, в театр, то только с охраной.
— Ладно, — сказал Юра, подумав немного. — Я примерно так и представлял себе все это. На этом закончим. Ты можешь спокойно заниматься здесь нашими делами. Может, я тебя еще об одной вещи попрошу… Но это потом.
А через пару дней после этого разговора Юра сидел вечером с Львом Алексеевичем и говорил о самых разных и пустяковых вещах. О том, о сем. И незаметно выплыла тема приближающегося юбилея Петра Ивановича. Полувекового юбилея.
— Не знаю, честно говоря, что и подарить, — признался Лев Алексеевич. — Совершенно ничего в голову не лезет. Котов из контрольно-ревизионного управления подсуетился — видеокамеру дарит. А я замучился просто. Что можно подарить человеку, у которого все есть?
— Ха! — ответил Юра. — Тоже мне проблема! Даже если у кого-то все есть, подарок в наше время совершенно не проблема. Тем более если речь идет о мужике.
— У тебя есть идея?
Не то Юра и вправду задумался всерьез, не то просто сделал вид, но лоб его пересекли морщины, он замолчал, а потом сказал:
— Есть же специальные штуки, только для мужиков. Клюшки для гольфа. Коня можно подарить, настоящего…
— А где он его держать будет?
Юра пожал плечами.
— На даче. Специального человека наймет. Я откуда знаю? Это к примеру. Снегоход можно подарить.
— Есть уже.
— Или вот! — в глазах у Юры появились и тут же пропали искорки. — Ружье можно купить. Это настоящая вещь. И главное дело — никогда лишним не будет. Даже если у него уже есть целый арсенал.
— Послушай! — Лев Алексеевич выпрямился, и в глазах у него промелькнул неподдельный интерес. — А ведь это мысль! У него оружия никакого нет. Я слышал: недавно его эти, из мэрии, приглашали в Завидово, а он говорил, что никогда не занимался охотой. А это можно сделать?
— Без проблем! Сейчас же охотничьих магазинов — сколько угодно. И там все, что хочешь, купить можно. Хоть гаубицу. Хоть армейский карабин. Надо только так сделать, чтобы он раньше времени не догадался.
— То есть?
— Придется же разрешение оформлять, — пояснил Юра. — В милицию ходить. Иначе не продадут. И не зарегистрируют. Если мы ему оружие без документов подарим, нам спасибо никто не скажет. Это все равно будет как подарить краденую машину. Только хуже.
Лев Алексеевич выудил из-под стола початую бутылку коньяка, разлил по рюмкам. Видно было, что идея начала ему нравиться.
— Ну и что ты предлагаешь?
Юра пригубил коньяк и сказал:
— У вас с его охраной отношения нормальные? У них же наверняка в милиции все схвачено. Надо с ними поговорить. Пусть займутся оформлением. Так, чтобы он ничего не знал. Когда бумаги будут готовы, пойдем с ними вместе в магазин, выберем ствол. Зарегистрировать он его и сам сможет. Там неделю — или около того — дают на регистрацию. Так что, ежели дня за три до дня рождения купим, вполне успеет. И пусть спрячут где-нибудь у него в приемной. Приедем поздравлять, они его нам дадут, а мы вручим. Иначе через проходную незаметно не внести.
Нельзя сказать, что слова эти так уж понравились Льву Алексеевичу. Так повелось, что поздравлять начальство всегда ездили только первые лица. И хотя за последние месяцы он оценил зама по достоинству, что-то мешало ему сломать традицию и взять его с собой к Тищенко. Тем более что подарки полагается дарить от себя, а не от коллектива. Даже если коллектив этот состоит всего из двух человек. Но Юра, уловив, по-видимому, ход мыслей руководителя, пояснил:
— Я ведь с Петром Ивановичем немного знаком. Другое дело, что самому мне идти его поздравлять неловко. Кто он и кто я… А вот если вместе… Опять же, у меня свой подарочек будет. Из той же области.
— Какой?
— Зачем человеку ружье без снаряжения? Я ему патроны подарю. Та же самая охрана и купит. И нормально получится — от вас ружье, от меня патроны.
Положительно повезло Льву Алексеевичу с замом. Мало того, что ему приходят в голову исключительно удачные мысли. Взять хотя бы налаженную систему информирования об умонастроениях в конторе. Или эту идею с подарком. Так он еще определенно знает свое место. Не лезет куда не надо.
О том, что Юра только что решил известную исключительно ему и казавшуюся неразрешимой проблему, Лев Алексеевич, конечно же, не догадался. Как и о том, в чем эта проблема заключалась.
Ружье ездили выбирать вместе, взяв с собой одного из охранников Тищенко. Решили брать “Сайгу”.
— Нужен двенадцатый калибр, — сказал Юра. — Слона из него не свалишь, но кабана — спокойно. Для начинающего — самое лучшее.
Потом он задержался ненадолго у прилавка с патронами, поманил охранника рукой.
— Берем картечь, — посоветовал Юра. — На кабана, так на кабана. И магазинов — штук пять. Чтобы запас был. Это опытному охотнику одного снаряженного магазина достаточно. А начинающему — чем больше, тем лучше. А то, если промажет, может не успеть снарядить.
— Много приходилось охотиться? — спросил охранник, уважительно отнесясь к Юриным словам.
— Всякое бывало, — туманно ответил Юра.
Когда они сели в машину, он вскрыл коробку с патронами и стал ловко снаряжать только что купленные магазины. Закончив с пятым — последним, протянул их охраннику.
— В приемной спрячете, — приказал он. — Вместе с ружьем. Мы послезавтра приедем поздравлять, заберем.
Последний вечер перед днем рождения Петра Ивановича Тищенко Юра Кислицын провел у себя дома, незатейливо и спокойно. Он разбирал бумаги, перед ним, на столе, стояла ополовиненная бутылка водки, а напротив сидел секретарь Федя.
— Смотри, — говорил Юра, — здесь документы на квартиру, возьмешь с собой и передашь жене. Только не сразу, а когда суматоха утихнет. Лучше всего будет, если не сам станешь передавать, а перешлешь или попросишь кого-нибудь из своих. Вот это отдашь моему юристу. Он знает, что делать. Это я оставляю тебе. Как договаривались, и еще немного. Письма и все такое я сжигаю. Вот примерно так. Да! Завтра с утра выйдешь на работу, я подпишу твое заявление — и в обед уходи. Все вроде бы…
— Вы окончательно решили, Юрий Тимофеевич? — осторожно спросил Федя.
— У меня, Федя, другого выхода нет, — ответил Кислицын. — Мне по-другому к нему не подобраться. Единственный вариант. Ружье у него в приемной, магазины снаряжены, и никто ничего не ожидает.
Видно было, что Федя о чем-то сосредоточенно размышляет, хочет сказать, но воздерживается.
— Вы же понимаете, — пробормотал он наконец, — вы понимаете… Не стоит эта сволочь…
Юра встал и сладко потянулся.
— Сволочь, может, и не стоит, — ответил он. — Это я столько стою. А то и больше. И никогда никто, если хочет человеком называться, такого не простит. Так что вот… Давай прощаться, майор. Спасибо тебе за все.
