Алан Уорнер - Морверн Каллар
Я записала подходящий сборник:
Отделив болтающуюся кисть, я принялась за первую руку. Цветные фильтры очков лишали происходящее всякой связи с реальностью, запаха я не чувствовала благодаря зажимам для носа, которые еще пригодятся Ланне на отдыхе. Всего-то и дел: отделить конечности, обернуть несколькими слоями двойной пленки и абсорбирующей дерюги, перетягивая раз за разом полосками плотной посылочной ленты. Крови было немного, пока я не надавила чересчур сильно на одно место. Из пустой вроде бы вены забил фонтан, темная влага заструилась по моим грудям и животу, капая на ляжки. Я не стала заморочиваться с гигиеническими тампонами, и моя собственная кровь тоже стекала по ногам. Капли падали на газету, смешиваясь с Его кровью, пока я трудилась.
С головой и конечностями не возникло особых проблем. Другое дело торс – там полно органов, напитанных кровью. Распиленный пополам, он потребовал вдвое больше обертки, но я и с ним разобралась. На чердаке у меня были припрятаны удобные для переноски пакеты. Прибрав за собой и вымывшись, я вошла в комнату и села за Его стол. Выдвинула ящик, достала дискету и, включив компьютер, сунула ее в щель дисковода.
«Мой отец умер, ха! Прости, Персик, что я решился на такую выходку. Пойми меня верно.
Я был счастлив с тобой, Морверн, но слишком уж легко все стало даваться старому везунчику. Я всегда искал покоя. Все было готово уже несколько месяцев.
На этой дискете мой роман. Распечатай его и отойти первому издателю из списка, который я составил. Не возьмет – попробуй предложить следующему. Прошу лишь: сделай так, чтобы его издали. Я удовольствуюсь посмертной славой, покуда не сгину в молчании. Я люблю тебя, Морверн. Моя любовь пребудет с тобой везде. Почувствуй ее, затаившуюся в уголках всех комнат. Храни свое сознание незамутненным. Живи той жизнью, которую люди вроде меня отвергли. Ты лучше нас. Я не хочу уходить из этой жизни. Жизни, которую я так люблю. Я так люблю этот мир, что должен держаться за кресло обеими руками.
Просто отошли роман и ни о чем не сожалей. Будь умницей!
А теперь за дело!»
Спустя какое-то время я начала просматривать текст на дискете, страницу за страницей. Номер, опять полные страницы слов, и снова номер. Нужно было читать, чтоб добраться до конца. Как поймешь, что к чему, просто пролистывая страницы?
Не прочитав ни слова, я поплелась к видео и поставила «Нечто» – не оригинал, а ремейк, специальную версию. Где-то на середине нажала на паузу, вскочила, прошлась по комнате. Пошмыгала носом и посмотрела время на панели видео. Села за стол, разноцветный отсвет с экрана дисплея падал мне на ладони.
На экране была первая страница романа. Его имя, ниже слова. Должно быть, имя романа, его название. А еще цифры – наверное, номера глав.
Я подняла глаза и уставилась на цветной фон, потом на Его имя.
Подключила лазерный принтер и набрала: SHIFT-F7, F1.L
Пришлось тащиться к шкафу, выгрести всю бумагу и зарядить в принтер.
Страницы со свистом вылетали в поддон.
Я снова запустила «Нечто», покрутила головой, будто разминая мышцы шеи.
Когда «Нечто» закончилось и кассета начала перематываться к началу, я собрала страницы в стопку, взяла ее обеими руками и постучала о столешницу, выравнивая край. Я положила стопку на столешницу, и теперь взглянувший на титул увидел бы, что поверх Его имени я напечатала: МОРВЕРН КАЛЛАР.
* * *Я сидела на корточках, зачерпывая ладонями холодную речную воду и выплескивая ее себе на лицо. И скрипела зубами – такая она была ледяная. Впрочем, день выдался по-настоящему жарким, солнце припекало голову.
Сев на сухой валун, я подождала, пока ноги отогреются на солнце и мурашки исчезнут, затем нанесла пену и побрила ноги одноразовым станком. Положила бритву на камень, ступила в воду, прозрачную на отмели, и ополоснула голени и бедра. Пальцы ног заломило. Вернувшись на валун, я обсушила ноги на полотенце и нанесла увлажняющий крем. На солнце было так тепло, что у меня дыхание перехватило, когда я снова залезла в реку с мылом и плеснула воды между ног. Я хорошенько намылилась и снова ополоснулась, наблюдая, как течение относит за камни хлопья пены. Шлепая по отмелям с мокрым полотенцем в руках, я старалась не ступать в илистые затоны, а затем выпрыгнула на поросший травой низкий песчаный берег.
Села, выставив ноги на солнце, распаковала педикюрный набор. Вставила прокладки между пальцами, покрыла ногти «Шоколадной вишней» – лак казался особенно ярким на фоне травы. Когда он подсох, я надела кожаные сандалии, сняла с ветвей березы драные джинсы и влезла в них. Убрала флакон с лаком и прокладки в сумочку с педикюрным набором, остальные туалетные принадлежности оставила на валуне до следующего утра. Развесила полотенце на ветвях березы и надела футболку. Прогулялась по берегу вверх по течению, мимо отхожего места, которое вырыла поближе к песку, чтоб было чем присыпать яму после каждого посещения.
Я присела у маленькой запруды, образованной тремя камнями, где держала в холодной проточной воде бутылки. Выловила пластиковую бутыль с молоком и два яйца вкрутую, оставшиеся с вечера.
Футболка была зеленая, с двумя маленькими карманами спереди. Вареные яйца стукались о грудь, болтаясь в крохотных карманах. В одной руке я несла молоко, другую упирала ладонью в голое бедро, чтобы легче было взбираться по крутому склону к палатке.
Я отпила немного сливок с молока, постукала яйца о камни, которые приволокла с берега реки и уложила вокруг костра. Один почерневший булыжник треснул, на другом выступил окисел. Прошлой ночью я устроила приличную дымовуху, чтобы прогнать мошкару в низину.
Прикурив «Силк кат» от золоченой зажигалки, я уставилась на Бейнн-Мхедхонак. Марево поднималось, обдавая жаром, но и бриз поднимался тоже – на горном склоне он всего свежей. Над рекой по склону были разбросаны островки вереска.
Я смахнула скорлупу в кострище и заползла в палатку за солью. Внутри было душно, как в бане. Я прихватила плеер.
Специально для вылазки на природу в такую жару я составила подборку:
Я включила плеер, натянула носки, надела ботинки. Нацепив зеркальные очки, застегнула молнию на палатке и сбежала вниз по склону, чтоб закинуть молоко обратно в запруду.
Зашла за куст утесника, пролезла внутрь, под колючие ветки, усыпанные мясистыми и нежными желтоватыми венчиками. Большой пластиковый рюкзак, который я оставила здесь на прошлой неделе, был на месте, под камнем, на котором лежал большой садовый совок.
Прыгая с камня на камень, чтобы не замочить башмаки, я перебралась через реку По тропе, протоптанной овцами, проникла в заросли молодого яркого папоротника, продралась вглубь, поднимая тучи мух над головой. Прикурила от золоченой зажигалки «Силк кат», выпуская дым большими клубами. Как я ни всматривалась, так и не смогла разглядеть сквозь трепещущую листву берез объездную дорогу.
Совком я разгребла пахучую почву. Запах земли перебивал все остальные. Когда совок заскреб по картону, я потянула захороненную коробку, но она порвалась от сырости. Я нагнулась и вытащила круглый сверток, замотанный в упаковочный пластик и перетянутый посылочной лентой. Сунула его в пластиковый рюкзак, распрямилась, ногами распинала обрывки влажного картона и забросала землей неглубокую яму. Отправила совок в рюкзак, затем взвалила рюкзак на спину, стараясь пристроить его поудобнее. Под ногти набилась земля, как на работе. Я неуклюже попыталась вытереть руки об задницу в драных джинсах.
Под радостное пение Салифа Кейта, исполняющего Nyanafin, я обогнула берег по излучине, энергично ступая своими загорелыми ногами. Солнце припекало, накаляя волосы, о спину стукалась Его отрезанная голова.
Мои башмаки утопали в мягких розоватых моховых кочках, а пушица клонила шелковистые головки под ветром. Я карабкалась, разглядывая мох и охристую траву, сбивая ногами редкие бутоны камнеломки.
Когда сердце начинало колотиться в горле и спину под рюкзаком пощипывало от пота, я делала остановку. И снова карабкалась вверх. Склон становился более пологим, и, оглянувшись, можно было охватить взглядом всю долину внизу. Земля казалась совсем плоской – так высоко я забралась, прозрачный утренний воздух помутнел от жаркого марева.
Голос Салифа Кейта на солнце звучал так славно, что я вытянула руки и начала медленно кружиться, жмурясь. Солнечные лучи казались стрелами, а по лицу разливалось тепло. Когда я замерла, голова кружилась. Далеко внизу, за округлыми буграми, на которых я стояла, виднелась крохотная палатка. Мой взгляд последовал вниз за рекой к продолговатым гривам, поросшим лесом, туда, где она впадала в длинный и узкий морской залив. В местах выхода скальной породы горбатые травянистые холмы, расцвеченные яркой зеленью берез, нависали над рекой, сбегающей по порогам в низину. Я попробовала присесть, но мох подо мной захлюпал. Пришлось вскочить на ноги.
