Густав Барта - Венгрия за границами Венгрии
Домой он вернулся в изношенной форме и стоптанных сапогах, но с капитанскими лычками, и сразу увидел, что его боятся. Люди пробовали держаться с ним доброжелательно, но он моментально понял, что им не нравится такое быстрое его возвращение. Ему тоже многое из увиденного не понравилось — не покидало отчетливое ощущение, будто Б., который прибыл позже и расхаживал с двумя пистолетами на боку, показывает ему все и отвечает на вопросы как-то снисходительно; сам Маджгай только спрашивал. Много спрашивал, потому как многое ему не нравилось.
Первое, что ему не понравилось, был пес. Огромный откормленный волчак носился по двору городской управы. Маджгай спросил у Б.:
— Почему держите эту вонючую псину?
— Из-за пленных, — отвечал Б. — Отличный пес, пока он тут во дворе околачивается, никто не сбежит. Пленные его как черта боятся.
— Что за пленные?
Б. показал на другой конец двора.
— Мы их в гараже заперли, там, где раньше пожарные машины стояли.
— И много их там?
— Достаточно. Все, кого нам удалось захватить из тех, кто был в списке.
Слово «список» ему тоже не понравилось.
— Что еще за список? — поинтересовался он.
— Мы еще во время оккупации составили список. Длинный такой.
— И кто же составил этот длинный список?
Расспросы уже начали раздражать Б., но он продолжал на них отвечать с явным чувством собственного превосходства.
— Сами и составили. Я и еще несколько человек.
— А сами-то вы — ты и эти несколько — чем занимались во время оккупации, кроме того, чтобы списки составлять?
Покрасневший до ушей Б. растерянно стоял посреди двора и говорил:
— Не могли же мы все уйти в горы. Ты не думай, будто тут было намного легче.
— Не было легко?
— Нет, — ответил Б. И лицо у него стало еще краснее.
Двое как раз ввели во двор крестьянина в засаленной шляпе и направились с ним к старому гаражу. Крестьянин шагал с поникшей головой, пот лил с него ручьями. Пес обнюхал ноги пленного и зарычал.
— Этого тоже в список записали? — спросил он у Б.
— А то ж, — отозвался Б. — Раз ведут, значит, его имя точно в том списке.
Крестьянина затолкали в бывший гараж, а Б. со спутником отправились в здание городской управы. Б. и тут все ему показал: кабинеты, склад оружия, комнаты для допросов и еще одно помещение побольше, где были свалены ковры, картины, разные памятные предметы и радиоприемники. Последних было на удивление много, Маджгай тут же спросил:
— Откуда здесь так много приемников?
— Мы их конфисковали. У неблагонадежных и подозрительных элементов. В первые же дни собрали все радиоприемники и правильно сделали, думаю.
— И много ли в городе неблагонадежных и подозрительных элементов?
— Достаточно, — ответил Б. — В такое время живем — чуть ли не каждый подозрителен. Бдительность не помешает.
После управы перешли в другое помещение. Там впритык стояли рядами железные двойные кровати. На кроватях лежали мужчины, у каждого под боком — ружье, они с недоверием и подозрением смотрели на вошедших.
— Они забирают тех, чье имя фигурирует в списке, — показал Б. в сторону вооруженных мужчин. — Работают отлично, даже на ночь домой не ходят. Потому мы тут и устроили нечто вроде спальни.
— И это во время оккупации?
— Нет. Это уже после, — мрачно произнес Б. и обиженно наморщил лоб, а потом спросил: — Ты скажи, лично у тебя какие к нам претензии?
Они вошли в спальню, прошли вдоль всех кроватей, Маджгай внимательно осмотрел каждого из лежащих. Все они были без формы, большинство разлеглись в рубашках, шапки повесили на вбитые в стену гвозди.
— Много работают?
— Очень, — ответил Б. — Постоянно находятся в боевой готовности, часто и по ночам работают.
— Так работают, что не нашли времени нашить на шапки хоть малюсенькие звездочки?
Б. проверил висевшие на гвоздях шапки и извиняющимся тоном пояснил:
— Не это важно. Важно, что работают хорошо. Мы стараемся все делать как следует.
Маджгай еще раз обвел взглядом комнату и спросил:
— А кроме этого чем вы тут еще занимаетесь после оккупации?
— Не понял, — озадачился Б.
— Ну, кроме этой спальни и поимки тех, кто в списках, что-нибудь еще делаете?
— Что тебе не так? — поинтересовался Б. — Вон и радио конфисковали.
— Что еще сделали?
— Не пойму, что тебе не нравится, — оправдывался Б. — Что мы, по-твоему, еще должны были сделать?
— Как обстоит дело с раздачей земли?
— И до нее дело дойдет, не волнуйся, — успокоил его Б. — Такие дела с кондачка не делаются.
— У тебя самого сколько земли? — спросил Маджгай.
— Тебе-то что? — не выдержал Б. — Это вообще к делу не относится. А кроме того, ты и сам прекрасно знаешь, сколько у меня земли.
— А у этих вот, — Маджгай кивнул в сторону вооруженных мужчин на кроватях, — у них сколько земли?
Он произнес эти слова медленно, негромко, спокойным голосом и увидел, что Б. все больше начинает его бояться.
— Послушай, ты, не это важно… — заныл Б., но Маджгай уже отвернулся от него и вышел из комнаты.
Б. поспешил следом, пистолеты бились о сапог. Когда же он настиг товарища на втором этаже, то доверительно толкнул его в бок и сказал:
— Пойдем, покажу кое-что интересное.
— Что еще?
— Задержали мы тут кой-кого, — начал он с ухмылкой. — Симпатичная мордашка. Тебе, наверняка, тоже понравится.
— Что за симпатичная мордашка?
— Дочь одного коллаборациониста, — ответил Б., — молоденькая и уж очень симпатичная.
— Тоже коллаборационистка?
— Отец у нее с оккупантами сотрудничал, — сообщил Б. — Но сам, старая сволочь сбежал, так и не сумели схватить.
— И давно ее тут держите?
— Недели две, а то и больше. Мы ее сразу сюда привели, на второй этаж, отсюда уж точно не сможет сбежать, да и грех было бы ее с остальными запереть.
Они остановились у одной из дверей, запертой на висячий замок. Б. вытащил из кармана связку ключей, отомкнул замок и открыл дверь. Комната оказалась пустой. Б., разинув рот, остановился на пороге, отказываясь верить собственным глазам.
— Не понимаю… — забормотал он, — не понимаю…
Б. ворвался в помещение, забегал кругами, как безумный, между голых стен и, наконец, остановился у окна. Оно было открыто. Б. распахнул ставни и высунулся во двор.
— Сбежала?
— Не могла она сбежать, — возразил Б. — Окно слишком высоко, не думаю, что она решилась бы прыгнуть отсюда вниз. Ноги бы себе переломала, а то и шею. Если бы только… если бы только ей не повезло.
Оба выглянули во двор, выстланный бетонными плитами, — по ним с чувством собственного достоинства вышагивал огромный пес.
— В толк не возьму, — опять забормотал Б. — Пойду народу скажу.
Он стремительно спустился вниз, в спальню. Маджгай остался на этаже, прошел по длинному коридору, заглянул во все комнаты, но нашел там только пыльные письменные столы: еще когда он служил в городской администрации регистратором — они и тогда уже были такими же потертыми. Он снова вошел в комнату, где еще недавно держали симпатичную пленницу: через раскрытое окно слышно было, как добровольцы с криками прочесывают двор. Маджгай закрыл ставни и вышел обратно в коридор, где его словил запыхавшийся Б.
— Нашли! — прокричал он. — Нашли. Представляешь, в конуру собачью забилась. Судя по всему, ночью выпрыгнула из окна и спряталась в конуре. Пес с нее почти все одежду содрал, разодрал лицо и руки, но она так там и сидит. Даже сейчас не хочет выходить.
— Не хочет?
— Нет, — сказал Б. — Я ее звал, выходи, мол, но она даже не пошевелилась. Вроде как умом тронулась. Я на нее и собаку натравил — думал, какая уж теперь разница, но она все одно не вылезает. Псина ее совсем изуродовала, она теперь окончательно свихнулась. Может пристрелить ее?
Маджгай, ничего не ответив, побежал вниз во двор, Б., задыхаясь, поспешил за ним. Огромный волчак, оскалившись, сидел перед конурой, девушка с окровавленным лицом забилась в угол и неподвижно смотрела перед собой безумными глазами. Одежды на ней почти не осталось — все разодрал пес.
— Одеяло принеси, — приказал Маджгай Б.
— Зачем одеяло? — не понял тот.
— Одеяло принеси!!! — проорал Маджгай таким голосом, что вооруженные добровольцы, наблюдавшие за происходящим во дворе, в страхе разбежались по сторонам. Б. сбегал за одеялом.
Маджгай засунул голову в конуру и сказал девушке:
— Выходите, не бойтесь. Никто вам ничего не сделает, можете спокойно выйти.
Девушка уставила на него обезумевшие глаза и не двигалась. Она действительно вела себя так, будто сошла с ума.
— Выходите спокойно, — повторил Маджгай.
Девушка скрестила на груди изодранные руки и начала плакать, словно вдруг вспомнила о чем-то грустном.
