Джеймс Баллард - Суперканны
Заметив меня через плечо, он толчком прикрыл деревянную дверь и повернулся ко мне. Это был человек лет под сорок с худым славянским лицом, высокими висками, залысинами и бледной кожей, на которую даже солнце Ривьеры не оказало благотворного влияния. Его шелковая рубашка под кожаным пиджаком промокла от пота.
— Бонжур… Вы неплохо проводите время. — Он говорил с сильным русским акцентом, настороженно поглядывая на мою трость. — Доктор?..
— Нет. Вам нужна моя жена.
— Наташа?
— Доктор Джейн Синклер. Она работает в клинике.
— Алексей… Очень рад.
Он смотрел куда-то поверх моего плеча, но я при этом оставался в поле его зрения — прием, которым владеют военные полицейские. Он улыбнулся, обнажив целый частокол зубных коронок, которые, казалось, готовы вот-вот выпрыгнуть у него изо рта.
У него была землистого цвета кожа, на которой годы плохого питания оставили неизгладимый след, но он носил золотые запонки и туфли ручной работы. Я решил, что передо мной русский эмигрант, из тех мелких воришек и бывших секретных агентов, которые воевали теперь с местными, французскими гангстерами.
Он протянул руку словно для того, чтобы пожать мою:
— Доктор Гринвуд?
— Его здесь нет. Вы разве не знаете?
— Ничего не знаю. — Он внимательно разглядывал меня. — Доктор Гринвуд жить здесь? Алексей…
— Алексей? Слушайте, кто вы такой? Убирайтесь-ка отсюда.
— Нет… — Он обошел меня, показывая пальцем на мои шрамы, уверенный, что с такими ногами я ему не противник. Царапины на рукавах его кожаного пиджака наводили на мысль о том, что в «Эдем-Олимпию» он попал не через главные ворота.
— Ну ладно… — Я шагнул к веранде, где стоял телефонный аппарат. Русский отступил в сторону, а потом нырнул вперед и сбоку ударил меня кулаком в голову. На его спокойном лице не было ни кровинки, а губы сомкнулись, спрятав дорогую челюсть. В ухе у меня зазвенело, но я устоял на ногах и схватил его за лацканы пиджака. Три месяца я провел в кресле-каталке, а потому руки и плечи у меня накачались — дай бог всякому. Колени мои подогнулись, но, падая на траву, я потащил его за собой и успел дважды ударить по зубам.
Он освободился, вскочил на ноги и хотел было ударить меня в лицо. Но я ухватил его за правую ногу, вывернул ее, и он снова рухнул на землю.
Я принялся колотить его по коленям, но он, чертыхнувшись, вырвался и захромал к дороге.
Я лежал на земле, тяжело дыша и дожидаясь, когда у меня прояснится в голове. Пошарив в траве в поисках трости, я нащупал туфлю из телячьей кожи, принадлежащую русскому. Под стелькой там была выцветшая детская фотография паспортного размера.
— Мериться силами с незваными гостями — занятие опасное, мистер Синклер. — Гальдер разглядывал примятую траву на лужайке — последствия схватки. — Нужно было вызвать нас.
— У меня не было времени. — Я сидел в плетеном кресле, попивая бренди, которое Гальдер принес с кухни. — Он понял, что я его подозреваю, и у него сдали нервы.
— Лучше бы вы вообще ничего ему не говорили. — В таких строгих тонах дорожный полицейский распекает рассеянную женщину-водителя.
Гальдер обследовал кожаную туфлю, пощелкал ногтем по этикетке дорогого магазина на Рю-д'Антиб. Из рации его «рейндж-ровера», припаркованного рядом с «ягуаром», слышались трескучие голоса. Неподалеку стояли две машины службы безопасности, а водители с решительным видом — грудь колесом, форменная фуражка надвинута на самый лоб, рука лежит на пристегнутой к ремню кобуре — обследовали окрестности.
Но Гальдер, казалось, никуда не спешил. При всем его очевидном уме, в том, как он играл роль чернокожего охранника, была натужная старательность, которая, кажется, самому ему нравилась. Он включил свой мобильный телефон и с видом астронома, до которого донесся бессмысленный всплеск сигналов из дальнего космоса, скептически выслушал сообщение.
— Его еще не поймали? — Я обильно смочил полотенце минеральной водой и, приложив его к голове, почувствовал шипящие пузырьки у себя на волосах. Удивительно, но со дня нашего приезда в «Эдем-Олимпию» я еще не испытывал такого беспокойства. — Он назвался Алексеем. Наверно, найти его будет не так трудно. Тип, разгуливающий в одной туфле.
Гальдер кивком одобрил мои дедуктивные способности.
— Возможно, он снял и вторую.
— А если и так. Тип, разгуливающий в носках? И потом, это дорогая туфля — посмотрите, какие стежки. А что насчет ваших камер наблюдения?
— В «Эдем-Олимпии» четыре сотни камер. Просмотреть все записи в поисках человека в одной туфле или даже человека в носках — это сколько ж нужно просидеть перед экраном.
— Значит, вся эта система ничего не стоит.
— Возможно, мистер Синклер. Камеры установлены, чтобы отпугивать преступников, а не задерживать их. Вы видели этого Алексея раньше?
— Никогда. Он похож на карманника — заметить его трудно, а забыть невозможно.
— Может быть, в Каннах? Он, вероятно, выследил вас там.
— Зачем ему это надо?
— Из-за вашего «ягуара». Некоторые люди зарабатывают себе на жизнь, воруя антикварные машины.
— Никакая она не антикварная. Она ваш «рейндж-ровер» и при встречном ветре сделает. И потом, он пришел совсем не как угонщик. Мы в Англии привыкли к другим угонщикам.
— Здесь не Англия. На Лазурном берегу полно гангстеров. — Он сочувственно протянул руку, вытащил из моих волос несколько влажных травинок и своими тонкими пальцами ощупал стебли. — Как вы себя чувствуете, мистер Синклер? Может, вызвать вам скорую?
— Я в порядке. И не волнуйте понапрасну доктора Джейн. Я думал, этот тип куда сильнее. А он так — мелкий воришка, а может, бывший полицейский информатор или был на побегушках у букмекера.
— Да, тут у вас была неплохая драчка. Придется мне брать вас с собой на патрулирование. Вам ведь все равно нечего делать, пока выздоравливаете после вашей аварии.
— За меня можете не беспокоиться. Я сражался и с самыми крутыми дамочками из физиотерапии. — Я показал на выцветшую крохотную фотографию на столе. — Эта девочка — ей лет двенадцать. Вам это чем-нибудь поможет? Он и имя называл — Наташа.
— Вероятно, его дочка в Москве. Забудьте вы о нем, мистер Синклер. Мы его найдем.
— А кто он такой, по-вашему?
Гальдер провел пальцами по носу, разглаживая свои тонкие черты, собравшиеся складками от общения со мной.
— Да кто угодно. Он может даже оказаться жителем «Эдем-Олимпии». Вы тут много бродите. У людей это вызывает любопытство.
— Брожу? Где?
— По «Эдем-Олимпии». Мы уж подумали — может быть, вам скучно? Или вы ищете компанию.
— Брожу?.. — Я махнул рукой в сторону леска. — Я прогуливаюсь. Зачем все это, если туда никто не ходит?
— Это больше для красоты. Как и многое в «Эдем-Олимпии».
Гальдер стоял спиной ко мне, разглядывая окна наверху лестницы, и мне было видно его отражение в стеклянных дверях веранды. Он улыбался сам себе, и такое его плутовство даже вызывало симпатию. Дивный и параноидальный новый мир камер наблюдения и бронированных «рейндж-роверов», вероятно, скрывал вполне старомодную систему субординации и расовых предрассудков. Кроме Гальдера, все работники службы безопасности были белыми, а многие, наверно, состояли в Национальном Фронте, особенно популярном среди обосновавшихся на юге Франции белых выходцев из Алжира. И тем не менее коллеги-охранники всегда относились к Гальдеру уважительно. Я видел, как они открывали ему дверь «рейндж-ровера», а он этот жест уважения воспринимал как должное.
Мне было любопытно узнать подоплеку его появления здесь, и я спросил:
— А как вы оказались в «Эдем-Олимпии»?
— Жалованье. Здесь платят больше, чем в аэропорту или Дворце фестивалей.
— Причина основательная. Но…
— Неподходящий тип? Синяки под глазами? Странный загар? — Взгляд у Гальдера был почти невинный. — Или потому, что я читаю Скотта Фитцджеральда?
— Гальдер, я ничего такого не говорил. — Я ждал его ответа, глядя, как он мнет в руках ботинок сбежавшего русского, словно сворачивает шею какому-то мелкому животному. Когда он кивнул, подтверждая таким образом, что просто подначивал меня, я повернул свое саднящее ухо, прислушиваясь к голосам в его рации. — Я хотел сказать, что здесь такая тишь да гладь. Люди вашего склада предпочитают что-нибудь повеселее. Кроме этого случая с Алексеем, в «Эдем-Олимпии», кажется, и преступлений-то никаких нет.
— Это в «Эдем-Олимпии»-то нет преступлений? — Он самодовольно улыбнулся наивности этой сентенции, выслушанной им с нескрываемым удовольствием. — Некоторые говорят, что преступление — это самая суть «Эдем-Олимпии».
— Транснациональные компании? Все, чем они занимаются, — делают деньги из денег.
— Вполне возможно… значит, деньги — главная игрушка взрослых людей. — Гальдер сделал вид, что размышляет над этой мудростью. Решительность, с которой я противостоял незваному гостю, заинтриговала Гальдера, но сейчас мое любопытство раздражало его, и он явно испытал облегчение, когда охранники на дороге подошли к кованой калитке и сделали ему знак — все чисто. — Так… — Гальдер обвел взглядом сад, готовясь уйти. — Мистер Синклер, мы усилим патрулирование. Доктору Джейн не из-за чего беспокоиться. Этот русский, должно быть, убежал.
