Александр Сапсай - Семейная реликвия. Месть нерукотворная
Эта интеллигентная, образованная, красивая и стройная женщина совершенно непостижимым для Вогеза образом, казалось ему, смогла не только разговорить, но по совсем непонятной для него причине даже убедить старого, видавшего виды «законника» в том, что хранившаяся уже в тот момент в его загородном доме икона — это и есть ее семейная реликвия. И еще в том, что именно его, Вогеза Хачатряна, божественное предназначение и сам смысл всей его жизни, оказывается, заключались не в чем ином, как в возвращении этой реликвии на ее законное место. То есть туда якобы, где она по божественному замыслу и должна быть.
«Знать бы еще, где это место, тогда б совсем хорошо было, — подумал с усмешкой Вогез. — Наверняка имела в виду свою собственную квартиру или дачу. Это уж как водится в этих кругах. Моя „дачурка“, конечно, для этого ей не подходит никак. Мала, может быть? А может, влажность не та? Еще пугала, сука, меня, говорила, что по преданию (неизвестно, правда, какому и чьему) того, кто незаконно прячет икону, ждут самые настоящие несчастья и потрясения. То есть меня ждут. Нужно было бы не молчать, а сказать ей пару ласковых слов или врезать меж глаз за такую наглую болтовню. На худой конец, рассказать, например, каким образом и как ко мне эта икона попала и где была до этого. А я, кретин, сдуру пообещал, слово дал. Влюбился, что ли? Или действительно постарел, о душе думать стал. Всякая ерунда в голову и лезет. Слово дал».
А слово свое Вогез умел держать.
ГЛАВА 4
Кровь казачьих предков
На краю Руси обширной
Вдоль уральских берегов
Проживает тихо мирно
Войско уральских казаков…
Ой, да располынушка, горька травушка
Горячей тебя в поле не было…
Горячей тебя царская служба.
Ольга с утра сидела в Интернете и просматривала материалы, относящиеся к истории уральских казаков.
«Вот ведь, историк я хренов. Студентам часто даю задания: генеалогическое древо составить. Да еще ругаю, если отписываются: на огромных листах ватмана выводят старательно одни имена да фамилии: бабушка — Фекла Иванова, дедушка Макар Петров. А кто их предки? Кем они были? Откуда пришли? Где жили? Чем занимались и как туда попали? Ничего об этом неизвестно. Вот поэтому-то и решила, видно, начать с себя. Подумала, что так намного наглядней будет, понятней и интересней. Знаем все в общем, в целом. Мыслим глобально. За глобализацию выступаем. А детали? А нюансы? А полутона? Они-то как раз зачастую гораздо важнее.
Вот и стала выискивать оные. А может, это кровь казачьих предков заговорила?» — думала Ольга, сидя за экраном уже не один час.
«Так. Смотрим далее. „Краткая хроника походов Яицкого (Уральского) казачьего войска“ с 1591 по 1905 год включает в себя 36 походов, в которых участвовали не менее 500 человек…» — читала Ольга. — «В 33 случаях (из 36) выходили они победителями», — увлекшись электронным текстом, она читала страницу за страницей.
«Помимо участия в походах яицкие казаки несли дозорно-сторожевую службу на защитной линии. Крепости да форпосты создавали».
В «Истории Пугачева» Оля обнаружила, что Пушкин пишет, как казаки Яика послали в Москву двух своих послов с просьбой взять их «под свою руку». И что царь высоко оценивал роль яицких казаков в деле защиты восточных рубежей русского государства, официально зачисляя их на государеву службу.
А вот это еще интереснее: «В 1613 году казакам Яика была выдана „Владенная грамота“ на право пользования рекой Яиком с вершины до устья и впадающими в нее реками и притоками, рыбными ловлями и звериной ловлею, а ровно и солью, беспошлинно также крестом и бородою».
Этот документ сгорел, — узнала она из материала, — во время сильного пожара в Уральске, а получить копию казаки как ни старались, так и не смогли, поскольку не знали, каким приказом грамота была выдана. А денег, чтобы отыскать ее на архивных полках министерств, то ли не хватило, то ли не знали, кому дать.
«Да, — подумала Ольга, отрываясь на минуту от компьютера, чтобы сделать глоток чая, — бардака, по всей вероятности, и тогда хватало на Руси».
«Краткая хроника походов Яицкого (Уральского) войска» отмечает все походы, при которых казаки верой и правдой исполняли государеву службу. Это были военные операции, предпринимаемые в интересах Российского государства, с научными, освободительными, политическими и другими целями. Все походы неизменно проходили при образцовом несении службы и доблестном исполнении казаками своего воинского долга. Помимо участия в походах казаки несли дозорно-сторожевую службу на защитной линии.
В гарнизонах форпостов поддерживалась строгая дисциплина. Каждый казак должен был иметь наготове: оседланного коня, исправное оружие и необходимые запасы провианта, пороха и свинца. Казак не имел права отлучиться с форпоста. Управление Яицким войском строилось на демократических началах. По набату колокола на площади против войсковой канцелярии собирался сход казаков — так называемый войсковой круг. После молитвы и взаимного приветствования атаман или один из его старшин обращался к собравшимся казакам: «Атаманы-молодцы и все великое войско Яицкое!» Далее излагалось существо дела, выносимого на сход, и обращавшийся непременно спрашивал согласия казаков по поводу принимаемого решения.
Если они одобряли решение атамана, то кричали «Любо!». А в случае несогласия — «Не любо!».
А. С. Пушкин, — прочла Ольга в других материалах, — писал в «Истории Пугачева» о подобном управлении войском, как «учреждении чрезвычайно сложном и определенном с величайшей утонченностью». Все казаки круга имели одинаковые права. Каждый из них мог высказать и отстоять свое мнение, а также выносить на обсуждение свое предложение. «Атаман и старшины, — писал Пушкин, — временные исполнители народных постановлений».
«Ай да казаки! Ай да молодцы! — восхитилась про себя Ольга. — У нас в России, несмотря на долгие годы так называемых демократических реформ, до сих пор подобной демократией и не пахнет ни в государстве, ни в отдельно взятом коллективе, будь то предприятие или даже наш замечательный институт с его мощным научно-педагогическим составом в основном „остепененных“ кадров преподавателей. Да попробуй я, например, несмотря на свой большой стаж и опыт работы, на совете института высказать все, что я думаю, скажем, по поводу распределения коммерческих потоков денег, вечно холодных аудиторий, непомерно высоких цен в студенческой столовой, да мало ли чего еще… Соответствующая реакция последует моментально, причем с разных сторон. Нет, — поправила она саму себя. — Пыталась все же я поначалу, особенно когда стала завкафедрой, и не раз, сказать свое веское слово по многим вопросам нынешней жизни нашего института, вызывающей у многих не только раздражение, но и негодование. Да только потом, к счастью, довольно быстро поняла, что руководству это не нравится, можно сказать, в корне. И что? КПД, на поверку, от таких моих протестов фактически равен нулю. Противно это, конечно, но так и есть. Взбрыкивала, правда, я не раз, надо признаться, да и сейчас иногда упрямый казачий характер приходится проявлять. Да что толку. „Оля — необъезженная кобылка с норовом“, — вспомнила она, как любил ее частенько называть старинный университетский друг — приятель Игорек. Хотя, стоп машина! Не все так примитивно просто, есть же какие-то все же проблески? Конечно, есть».
А вот взять хотя бы последний случай, произошедший на заседании совета по защите докторских диссертаций в МГУ, членом которого она была уже много лет.
В последние годы новая тенденция появилась. Косяком просто пошли защищать кандидатские и докторские диссертации депутаты Государственной Думы, члены Совета Федерации, важные чиновники из Белого дома, МИДа, МВД, ФСБ, МЧС, различных министерств и ведомств, которых в новой России стало хоть пруд пруди. Да и не просто какие-нибудь солдаты и майоры политических битв и аппаратных чиновных интриг. А самые настоящие генералы да маршалы, сильно поднаторевшие в серьезных, в основном подковерных боях, за свои звания, должности, дачи, машины и клячи.
В особой моде у этих новых борцов за права народа, от его имени выступающих с высоких трибун, стали в первую очередь политические, социологические, философские, исторические науки. Непременным шиком считалось, минуя степень кандидата наук, за особо выдающийся вклад в развитие науки стать сразу доктором. А еще лучше получить докторскую степень, что называется, «по совокупности» опубликованного…
Ольга прекрасно знала целый ряд махровых прохиндеев от науки, поставивших дело написания подобных шедевров на поток. Одни толкачи обеспечивали сановным соискателям сдачу кандидатских минимумов. Другие, работая ежедневно как пчелы, писали им диссертации, не отрывая сутками головы от стола. Третьи брали на себя прохождение обсуждений и саму защиту на Ученом совете. А четвертые — быстренькое ее утверждение. Руководил подобным процессом обычно специальный, не всегда к тому же связанный с наукой так называемый топ-менеджер, отлаживавший работу всего многогранного и многоходового механизма защиты «диссеров», как швейцарские часы. И что? Результат всегда, можно сказать, превосходил ожидания и соискателей, и зрителей, да и, что греха таить, самих участников «научно-производственного процесса». Не пройдет и трех-четырех месяцев, и дело сделано на все сто процентов. И, как говорится, «Finita la comedia». Вы хотели корочки, господа. «Их есть у нас» — плиз, получите. Мы хотели «бабки» — «бабульки» — «бабуленьки», а то и «бабло». «Их есть у вас» — причем много. Забираем в зависимости от нашей договоренности.
