Мария Елифёрова - Двойной бренди, я сегодня гуляю
— Полегче, Патрик. У тебя эйфория зашкаливает.
— Это оттого, что выпить нельзя, — сказал Коннолли, елозя собственным креслом по полу. — Ладно, на Земле мы это компенсируем.
Он прикрыл глаза.
— Первым делом, как прилетим — скотч, годиков на пятнадцать. Не это надувательство, которое продают в космопортах под наклейкой "виски". "Искусственно состаренный виски"! Это ж надо было додуматься!
Лаи сочувственно подмигнул ему.
— Ну, тот фой-ири, который продаётся в наших космопортах, тоже делают не совсем из семи сортов ягод...
— Везде одно и то же, — элегически заключил Коннолли. — А ты что любишь?
— Бренди, — томно сказал Лаи, и глаза его чуть затуманились явно приятным воспоминанием. — Это единственное, в чём я не патриот.
Коннолли беспокойно поглядел на монитор за его спиной.
— Слушай, Вик, а ты уверен, что ошибка исключена?
— Машина не ошибается, — беспечно сказал Лаи. — Я не домысливаю ничего сверх того, что заложено в ваши базы данных.
— Честно говоря, не очень понятно... Как, по-твоему, это совмещается — высокоточный станок с примитивным погребальным обрядом?
— А почему бы и нет? Многие народы блюдут свои традиции на любом технологическом уровне развития. Да вот взять хотя бы ваших парсов — они до сих пор скармливают своих покойников хищным птицам.
— Фу, — Коннолли передёрнуло. — Откуда у тебя такие познания о парсах?
— От попутчика на одном из обратных рейсов с Земли. Кажется, он был из Новой Зеландии. Пока мы были в свёрнутом пространстве, он мне рассказал про свой бизнес — он, оказывается, разводит экологически чистых грифов и продаёт их парсам для погребальных нужд.
— Патрик, — позвали сзади. Голос был настолько глухой и робкий, что Коннолли не сразу сообразил, кто это может быть. Но стоило ему повернуться, как он сразу увидел Эрику Йонсдоттир.
Она стояла, как всегда, с опущенной головой, засунув руки в карманы комбинезона. Она так редко первой обращалась к коллегам, что Коннолли безошибочно определил внештатность ситуации.
— Ну, что там у тебя? — недовольно откликнулся он. — Что-нибудь зависло?
— Не знаю, — без интонации произнесла Эрика. Её желтоватое припухшее лицо было безразлично, косынка надвинута до самых глаз. — Реконструкция не сходится. Я хотела попросить, чтобы ты взглянул.
— Ладно, — Коннолли выбрался из кресла. — Видишь, Вик, девчонки без меня никак. Придётся помогать.
Эрика молча проводила его к своему рабочему месту. Уж не страдает ли она аутизмом, подумал Коннолли. Бывают же такие клуши — сутками не скажет ни слова, в глаза никому не смотрит, а похоже, что и в зеркало. Коннолли не знал, что женскому составу экспедиции гораздо больше известно о причинах замкнутости Эрики.
Возле компьютера их дожидалась Лика Мальцева, к которой присоединился Амаи Ори. Юный стажёр проверял подключение трёхмерного сканера.
— Брось, Амаи, бесполезно, я же говорю, — пыталась увещевать его Лика. — Сканер работает.
— Надо же докопаться, в чём проблема, — упрямо отвечал Ори, ковыряясь в системном меню. У него была слабость к электронике, хотя иногда после его манипуляций приходилось прибегать к услугам станционного программиста, за что Ори уже досталось немало штрафных. Коннолли подошёл к ним вслед за Эрикой.
— Что не работает-то?
— Если б мы знали, — сказала Лика. Ори оторвался наконец от экрана. Он взмок от усердия, кудри выбились из-под съехавшей набок косынки и свисали влажными спиралями.
— Контакт есть... — беспомощно развёл он руками. — Сигнал от сканера идёт.
— Ещё бы он не шёл, — ответила Лика. — Сканер исправен. Я проверяла его на отпечатках наших рук в пластилине.
— Так в чём же дело? — Коннолли не понимал, что от него требуется. Лика вздохнула.
— Реконструктор зависает, как только мы вводим параметры марсианских останков. Эрика, покажи ему.
Исландка, не говоря ни слова, тронула стилом надпись в меню: "Повторить". Экран пошёл какой-то сине-белой рябью, а затем высветился розовый квадрат, гласивший:
"Запрещённые параметры или неверный ввод. Ошибка системного характера".
— Так, — сказал Коннолли, соображая, чем может быть вызван сбой. — А что у вас в сканере?
— Сейчас — ничего. Мы сняли данные с четырёх скелетов и сохранили их для ввода.
— Жвачка у кого есть?
Эрика пошарила по карманам и протянула ему сильно замусоленную и обтёртую упаковку. Разорвав бумагу, Коннолли смял пластинку и запихнул её в рот. Когда он решил, что жвачка прикушена достаточно глубоко, он вынул комок изо рта, положил его на чистую бумагу, откинул дверцу сканера и вдвинул лист внутрь.
— Пускайте, — сказал он. Ори снял параметры и ввёл их в реконструктор. Цвет монитора мгновенно сменился на тёмно-синий, и на нём вспыхнула ярко подсвеченная объёмная модель коренных зубов человека разумного мужского пола. Модель вышла не во всём безупречной, но всё же для таких исходных данных степень приближения была великолепна.
— Ты что-нибудь понимаешь? — Лика во все глаза уставилась на изображение. Коннолли запустил пальцы под косынку на затылке.
— Пока не очень... Слушай, а что, если у него зависла функция усреднённых параметров? Вот и объяснение.
— Не годится, Архимед ты наш, — со вздохом сказала Лика. — По отпечаткам рук он прекрасно берёт усреднённые данные.
— И всё-таки попробуй ввести каждый скелет по отдельности, — посоветовал Коннолли.
— Попробуем, а что нам ещё осталось? Амаи, давай, что ли, номер второй — у него сохранность лучше.
— А почему вообще вам понадобились усреднённые данные? Из-за сохранности?
— В том-то и дело. Скелеты всё-таки не совсем полные. Где не хватает позвонков, где других костей. Мы с Эрикой решили, что для максимальной точности нужно учесть все образцы, которые уже подготовлены к сканированию.
— Вы только гляньте, — сипло сказала Эрика. Она нависала над Ори, склонившись через его плечо. Барнардец растерянно насвистывал сквозь зубы.
— Так вот, значит, они какие, — наконец проговорил он и отложил в сторону стило.
Существо, отобразившееся на экране, было не слишком привлекательно. Оно стояло на двух ногах и не имело хвоста, но всё же больше походило на ящера, чем на человека. К тому же его тело было сгорбленным и асимметричным, левое плечо опущено много ниже правого, и на левой руке только три пальца, тогда как на правой было четыре.
— Мутант какой-то, — неприязненно сказал Коннолли. — Похоже, и впрямь реконструктор глючит. Только почему исключительно на марсианах?
— Вряд ли его глючит... — задумалась Лика. — У этого экземпляра не хватало именно рёбер с левой стороны и пальца на левой руке.
— Но ведь программа рассчитана на то, чтобы корректировать утери?
— Значит, она не воспринимает эти дефекты как утери, — заявил Ори. — Как говорят у вас на Земле, машина дура, но честная.
— Хочешь сказать, что наш марсианин таким родился? — Лика недоверчиво взглянула на изображение. — Не очень похоже на нормальный живой организм.
— А с чего это мы взяли, что он обязан быть нормальным?
Все удивлённо оглянулись на Эрику. Её прорвало; она прохаживалась взад-вперёд, сцепив руки за спиной, и взгляд её был сердитым. Ничего себе; оказывается, у неё есть выражение лица, подумал Патрик.
— Как это — обязан быть нормальным?
— А так. Может, мы раскапываем дом инвалидов. Да и вообще, что мешает первому найденному нами марсианину оказаться уродом? Мы даже не знаем, отчего они вымерли. Но то, что уничтожило целые города, вряд ли способствует размножению фотомоделей.
— Эрика права, — сказала Лика. — Мы как-то упустили из виду связь между этими звеньями. Метеоритный удар, ядерная война, экологическая катастрофа — что бы это ни было, оно должно было отразиться на здоровье населения.
— Ясно теперь, почему реконструктор зависает, — произнёс Ори. — Если бы у нас была большая выборка... А тут, когда их всего четыре, достаточно одного урода, чтобы сбить программу.
— Ну да. Раз анатомия не сходится, то, с точки зрения компьютера, перед нами разные виды, а то и отряды. Вот он и протестует против усреднения параметров. Вычислите-ка среднее между обезьяной и утконосом!
— Давайте посмотрим остальных, — нетерпеливо сказал Коннолли.
Ори поколдовал над файлами, и компьютер выдал образы ещё трёх созданий, одно другого уродливее. Археологам едва хватало места перед экраном, они дышали друг другу в уши, наклоняясь через голову стажёра. Наибольший сюрприз преподнёс раздробленный череп, найденный вчера Лагранжем. Программа старательно восстановила его целостность, и было отчётливо видно, что у марсианина три глаза — два обычных и теменной, как у древних пресмыкающихся Земли.
— Видали? — Ори повернулся на кресле и стукнулся лбом о локоть Эрики, стоявшей позади. Исландка испуганно охнула, но стажёр только почесал ушибленное надбровье и тут же отвлёкся — он увидел подходившего к ним Лаи.
