Дмитрий Соболев - Остров
— Постой, постой ты это о чем?.. — не понял Филарет.
— Смердят, смердят грехи мои перед Господом… — заныл истопник.
— Ну, вот брат опять ты начал непонятками говорить, — расстроился Филарет, — нет такого греха, который Господь не мог бы простить, потому что нет для него ничего невозможного…
В этот момент где-то рядом с собором, в котором происходил разговор настоятеля и истопника, прокричал петух. Истопник вдруг весь преобразился, встал и начал подражать петушиной пластике, заходил перед настоятелем, заворковал по-петушиному.
— Ну, хватит уже, — устало сказал настоятель, глядя на причуды старца Анатолия.
— Где-то братик мой, зовет меня, — сказал истопник и, закричав по-петушиному, вышел из подколокольного помещения.
Старец Анатолий вышел из бокового выхода собора и увидел Настю, ту самую бесноватую, которая плыла на корабле с отцом контр-адмиралом. Увидев истопника, Настя закричала петухом.
— Ципа-ципа, — позвал истопник женщину.
Настя подошла и положила голову старцу на грудь.
— Ну, вот и славно, вот и молодец, — ласково сказал ей истопник, — ты ведь не одна приехала, ты с кем приехала?
Настя пальцем показала на своего отца, который, отойдя от собора метров на двадцать, любовался его красотой. Истопник, жмурясь, начал вглядываться в этого человека. Вдруг старца всего затрясло, да так, что Настя даже подняла голову и удивленно посмотрела на него.
— Как зовут? — срывающимся голосом спросил истопник.
— Настя, — ответила женщина.
— Да не тебя…
— Тихоном Степановичем, — сказала удивленная Настя.
— Тихон с того света спихан, — засмеялся истопник.
— Он у меня контр-адмирал, — с детской гордостью пояснила женщина.
— Вижу, что контр-адмирал, дуреха, — весело ответил старец и заплакал.
Настя какое-то время с удивлением смотрела на старца, но тут сознание ее снова помрачилось и она, что есть мочи, прокричала по-петушиному старцу в самое ухо. Но тот продолжал стоять неподвижно и смотреть на отца Насти, слезы по-прежнему текли у него из глаз.
Увидев, что Настя кричит петухом в самое ухо какому-то монаху, ее отец поспешил на помощь истопнику.
— Вы ее извините, она у меня немного со странностями… — начал было говорить он, но, увидев ласково глядящего на него старца с мокрым от слез лицом, остановился. — Вы, что?.. вам плохо?.. может, позвать кого?.. — заволновался отец Насти.
— Мне хорошо, мне очень хорошо, — ответил, улыбаясь, истопник, — у меня в душе Ангелы поют… Велика милость Господня…
Но тут его речь прервала Настя, очередным петушиным криком.
— Фу-ты, ну-ты лапти гнуты, — заволновался контр-адмирал. — Настенька, хватит!..
— …лапти гнуты, — улыбаясь, повторил истопник.
— Простите, сорвалось, — извинился приезжий, — она у меня не в себе, я ее уже и врачам показывал и даже в Москву возил, ничего не помогает… Говорят, старец у вас здесь есть… людей лечит, если он не поможет, то не знаю, чего и делать… вы его знаете?..
Истопник вытер рукавом рясы слезы и пошел к входу в собор. На пол пути он обернулся, позвал:
— Ципа-ципа…
Настя радостно побежала за ним. Ее отец, удивленно пожав плечами, пошел следом. Когда они вошли в собор, истопник их уже ждал. От его слез умиления не осталось и следа, он был совершенно спокоен. Кроме истопника в соборе больше никого не было.
— Давно это с ней? — спросил он деловито.
— Лет десять… как муж ее утонул… — ответил отец женщины.
— В реке, что ли?
— Да нет, он подводником был, отсек у них на испытаниях затопило, — пояснил контр-адмирал.
— Так все время петухом и кричит? — продолжал спрашивать истопник.
— Нет, заговаривалась она, а петухом она только здесь на острове кричать стала. Услышала петушиный крик и ну повторять, — объяснил контр-адмирал, — а раньше нет…
— И чего говорила?
— Честно говоря, и повторять стыдно… но, в общем, бессвязно как-то, ругается матерно и еще кое-что, — попытался объяснить отец.
— Ехать сюда не хотела, убийством угрожала… — предположил истопник.
— Во-во, — удивился контр-адмирал прозорливости старца, — а вы откуда знаете?
— Зверь в ней сидит… — авторитетно заявил истопник.
— Какой еще зверь? — не понял приезжий.
— Нечистый.
— На вроде солитера, что ли?
— На вроде, — подтвердил истопник.
— Вообще-то гастроскопия ничего не показала… — засомневался гость, — а вы уверены?
— Да знаком я с ним.
— С кем? — не понял приезжий.
— Со зверем этим, ну да ладно… — подытожил старец, — ждите меня здесь, я сейчас…
И он скрылся в служебном помещении собора.
Когда старец Анатолий покинул гостей, Настя села на корточки, обняла колени руками и стала опасливо вглядываться в лица святых, которые, как ей казалось, наблюдали за ней. Контр-адмирал с видом экскурсанта прошелся по собору, разглядывая фрески и развешанные по стенам иконы.
Вдруг открылись Царские врата, и на амвон вышел истопник в полном облачении, в мантии, с посохом. Настя поднялась с пола и пошла, лая и мяукая, навстречу старцу. Не дойдя несколько шагов до отца Анатолия, она громко закричала петухом.
— Приказываю тебе: Изыйди! — громко сказал старец, сильным голосом, который невозможно было подозревать при его одышке и хрипоте.
Настя снова закричала по-петушиному, но гораздо тише.
— Изыйди нечистый дух! — повторил старец снова.
Настя опять закричала петухом, но совсем тихо, как бы издалека.
— Изыйди! Оставь божье создание! — грозно повторил старец в третий раз.
Женщина молчала. Потом спросила:
— Ты Иисус Навин?
— Я не Иисус Навин, я Анатолий, — сказал старец властно, — завтра утром придешь сюда к отцу Филарету, исповедуешься и причастишься.
В знак согласия женщина кивнула головой. Тогда старец снова скрылся за царскими вратами. Настин отец, который с удивлением наблюдал за происходящим стоя в стороне, подошел к дочери и взял ее за руку.
— Как ты себя чувствуешь? — спросил он.
— Хорошо, папа, — ответила женщина.
— Может, правда поможет, — неуверенно сказал он.
В этот момент в дальнем приделе храма послышался кашель, он начал приближаться и через минуту к Насте и ее отцу подошел истопник в своем обычном виде, а именно в засаленной рясе сшитой из цветных лоскутков. Он тяжело дышал, воздух со свистом вырывался из его груди. Видимо, происходившая до этого процедура отобрала у старца много сил.
— Пошли со мной, — выдохнул истопник и направился к выходу из собора.
Настя и ее отец покорно пошли за ним следом.
Когда они подошли к входу в котельную, старец Анатолий посмотрел на Настю и приказал:
— Жди здесь, а ты пойдем, — позвал он ее отца.
— Я ее здесь одну не оставлю, — пробурчал недовольно контр-адмирал.
— Не боись, — успокоил его истопник, — никто ее здесь не обидит, — и они вдвоем вошли в кочегарку.
Истопник притворил дверь котельной и весело посмотрел на гостя.
— Исповедаться не желаете? — вдруг спросил он. — Да ты садись, садись, — указал истопник на чурбак.
— Спасибо, — вежливо ответил гость и осторожно присел на край чурбака.
— Ну, так как? — настаивал истопник.
— Вообще-то я партийный, — попытался увильнуть контр-адмирал.
— Вижу, что партийный, — ответил истопник, — только ты какой-то крещеный партийный.
— Батюшка с матушкой крестили, — пояснил гость.
— На атеиста ты не похож, иначе бы не приехал.
Гость тактично промолчал.
— А и не хочешь исповедоваться, и не надо, давай лучше я тебе сам исповедуюсь, — неожиданно предложил истопник.
— А зачем? — удивился гость.
— Так просто. В конце концов, может же коммунист иногда уважить православного монаха. Это, насколько я понимаю, уставом вашей партии не запрещается, — продолжал настаивать истопник.
— В общем, нет, но я думал у вас своих исповедников хватает, — осторожно ответил гость.
— Исповедников у нас навалом, да такого, как ты, днем с ружьем не найдешь, — весело ответил истопник.
— Я чего-то не понимаю, — снова ушел в глухую оборону гость.
— Ну, чего ты испугался, адмирал, не проверка это, и я не из первого отдела, не того ты боишься…
— Фу-ты, ну-ты лапти гнуты, — выругался гость, — никого я не боюсь, я свое уже отбоялся. Но я действительно не понимаю, чего вы от меня хотите.
— Сейчас поймешь, — заверил гостя истопник, — только рассуди, пожалуйста, по совести, для меня это очень важно. Есть у меня один грех: в сорок втором году попал я в плен. Пацан совсем был. Предложили мне немцы жизнь, если я товарища своего застрелю…
Тут истопник перестал говорить и посмотрел на гостя. Контр-адмирал настороженно смотрел на отца Анатолия.
