Дидье Ковелер - Знакомство категории X
— Идем.
* * *— Итак, продолжаем, Брюно и Самми трахают Светлану, дверь открывается, и входишь ты, Изис. Приносишь очередную посылку. Сперва ты в шоке от происходящего, но вид развлекающихся в рабочее время коллег возбуждает тебя, ты раздеваешься и начинаешь себя ласкать, потом забираешься на стремянку электрика Орельена — так, чтобы Руа мог тебя лизать и засаживать при этом Талье, стоящей на четвереньках. А потом у Светланы возникает идея: она занимает твое место, а ты берешь Брюно за член и подводишь к Тальиной заднице; тогда Руа в паре с Орельеном пристраивается к Мелоди, сидящей верхом на Самми, при этом Руа продолжает лизать Светлану, а она заводит языком Талью, пока та насаживается на твой резиновый хрен. Всем все ясно? Мотор!
Я поднимаю палец, извиняюсь и прошу режиссера, не мог бы он повторить, чтобы я лучше представил себе картину. Тот вздыхает, теребит нос, а Брюно, Мелоди и Светлана начинают наперебой мне все разъяснять. Они говорят одновременно и только еще больше запутывают меня. К счастью, оператор просит всех сделать технический дубль. Он проходит по намеченной траектории с камерой на плече, пока мы репетируем вхолостую на своих местах. Мы с Тальей угрюмо переглядываемся: вчерашний сценарий мне нравился больше.
В этот момент с другого конца площадки доносится шум. Кто-то приветствует всех бодрым голосом.
— О нет! — кричит режиссер.
Мы пытаемся освободиться, толкаясь локтями, выпутываемся, чтобы посмотреть, в чем дело. Максимо Новалес явился на площадку в широком красном халате и в сопровождении двух мужчин в галстуках и с кейсами. Он заявляет, что в расписании, которое ему прислали вчера по факсу, указано «начало съемок в 14.00»: время без пяти два, и он готов сниматься.
— Кого я вижу! — визжит режиссер. — Кретин чертов, чтобы тебя больше не было на площадке: ты уволен! Что за идиот послал ему расписание на сегодня?
Стажеры с удивленным видом тыкают друг на друга пальцами. А порнозвезда тем временем спокойно представляет свой эскорт:
— Месье Ансени, мой адвокат, и месье Бор, судебный исполнитель, он проследит за соблюдением законности.
Адвокат достает из чемоданчика трудовой контракт своего клиента и начинает разъяснять его условия продюсеру, который, заслышав крики, вышел из кабинета. А пристав тем временем, повернувшись в нашу сторону, невозмутимо следит за исполнением закона.
— Но он был не в состоянии играть! — протестует продюсер.
— Учитывая, что увольнение без уведомления по причине «невозможности исполнения обязанностей» не оговорено в контракте, — отвечает адвокат, — учитывая отсутствие соответствующего медицинского заключения о вышеупомянутой «невозможности исполнять свои обязанности» происшествие приравнивается к несчастному случаю на работе и должно быть соответствующим образом оформлено, а поскольку такой документ не был зарегистрирован в страховой компании и, кроме того, согласно коллективному договору актеров так называемой «категории X» оплата должна производиться не посуточно, а за каждый эпизод, выходит, что тот день по закону не может быть признан убыточным и сцена должна быть переснята. В случае отказа со стороны работодателя речь будет идти о разрыве контракта в одностороннем порядке, тогда дело переходит на рассмотрение в арбитражный суд…
— Да ладно уже, — вздыхает продюсер. — Пусть займет свое место: уберите дублера. А вы останьтесь! — продолжает он, хватая за руку пристава. — Если с ним опять что-то случится, вы это засвидетельствуете, мы вызовем страховщиков и зафиксируем урон. Уловили?
Адвокат снимает очки, переговаривается с клиентом, потом что-то шепчет на ухо приставу, тот одобрительно кивает головой. Максимо сбрасывает халат, поднимает руки и, как садовая поливалка, медленно поворачиваясь из стороны в сторону, демонстрирует всем солидный размер своего орудия, которое, собственно, и принесло ему славу.
— Сожалею, — говорит мне ассистентка, провожая меня в гримерную.
Талья подбегает ко мне, прижимается, гладит по щеке.
— Останешься?
В ее голосе слышится неподдельная печаль и мольба.
— Думаешь, стоит?
— Не хочу, чтобы ты вот так уходил, Руа. Это не в счет, я не стану растрачивать себя на других, после мы снова будем вместе.
Я говорю «Ладно». И иду одеваться. Чувствую себя опустошенным. Потом возвращаюсь на площадку, ассистентка указывает мне на куб рядом с толстой дамой с Пиренеев, я сажусь, и та начинает рассказывать мне, как пример дочери помог ей самой раскрепоститься: она ушла от мужа, с которым совершенно невозможно было разговаривать, поняла, что лучше жить одной, чем вечно ругаться, и на собственной шкуре убедилась в том, что и в пятьдесят пять, если перестать быть мебелью, можно снова почувствовать себя женщиной. Я рассеянно слушаю — «поздравляю», «рад за вас», а сам смотрю, как Талья репетирует свои позиции, — таким несчастным я себя еще никогда не чувствовал.
— Мотор!
На этот раз Максимо в форме, и, честно говоря, видя, что он с ней вытворяет, я понимаю, почему меня отправили с площадки. Грустное зрелище — наблюдать, как другие занимаются любовью… Вчера, сидя на этом же самом кубе, я представлял себя на месте актера в паре с Тальей, а сегодня понимаю, каково ей, почему она сжимает зубы, стонет «да», пряча боль за маской удовольствия, и мне хочется врезать ему, дать по яйцам этому шуту балаганному, который ее пользует, как скотину, заботясь лишь о том, как он выглядит перед публикой. Чего она ждет, почему не отключает его?
Они задают ритм всей команде, оператор мечется от одного «живого» бутерброда к другому, пристав внимательно за всем следит, засунув руки в карманы, адвокат смотрит на эту копошащуюся груду тел с нескрываемым отвращением, как вегетарианец на мясо.
Я впился пальцами в куб, чтобы не сорваться и не закричать: «Хватит!», пойти и вытащить Талью из этого «лего», сказать, что я компенсирую день, выкупаю ее, что-то в этом роде… Но по какому праву? Она, по крайней мере, занимается своим делом… А я всего лишь случайный знакомый: спали одну ночь вместе, один раз прокатились на машине, и скобка закрывается. Опускаю голову.
— Когда моя дочь там, я не смотрю, — шепчет мне на ухо соседка. — Она говорит, что стесняется меня.
Мой взгляд падает на вышивку, которую она вытащила из сумки: лошадь на лугу.
Темп ускоряется, позы меняются, белоруска сменяет азиатку на стремянке, я не свожу глаз с Максимо Новалеса, тщетно высматривая признаки воздействия на точку О. Но нет, он по-прежнему продолжает ее утрамбовывать, взгляд сосредоточенный, дыхание ровное. Но вот то и дело на его лице стала появляться гримаса. Тело покачивается из стороны в сторону, словно он в бурю пытается удержаться на серфе. Часы он не снял, и я вижу, как он украдкой поглядывает на циферблат, наминая Талье грудь. Потом глотает таблетку, делая вид, будто сдерживает желание закричать от удовольствия. Талья поворачивает к нему лицо и смотрит на него с укоризной. Поддав ей грубым толчком, он заставляет ее отвернуться. В его глазах упрямство, зубы стиснуты.
— Да, хорошо! — надсадно кричит Мелоди из соседней троицы. — Оттрахай меня в задницу, пусть он возьмет меня спереди.
— Да заткните же ее! — скрипит Максимо, впиваясь пальцами в бедра Тальи.
— Эй, Золотой пенис, если «Виагра» больше не помогает, принимай «Прозак»!
— Достойный ответ! — отмечает мамаша сквозь зубы. — Какой же он неприятный, этот старик… Из-за него я край испортила, эх! Обидно…
Съемка эпизода продолжается, режиссер периодически подбадривает Максимо, чтобы тот не сбавлял темпа, Максимо деланно улыбается, а сам весь взмок, крупные капли пота падают прямо на зад Тальи, который он просто разрывает своей пушкой. Талья ловит мой взгляд и не отпускает, в ее глазах тоска и доверие, она как будто зовет меня в свою платановую аллею, чтобы вместе дойти до поворота и увидеть дом. Мы слишком далеко друг от друга, и я не могу совершить это путешествие вместе с ней, но я не отвожу глаз, улыбаюсь в ответ, чтобы помочь ей отключиться от реальности. Голоса окружающих звучат глуше, и в свете прожекторов сквозь размытые тела я начинаю различать ветки, которые смыкаются над тропинкой, посыпанной галькой…
— Стоп! — кричит Максимо.
Он замирает, настороженно вздернув бровь, поднимает руку, будто останавливает такси, и всем своим весом обрушивается на Талью. К ней на помощь бросаются несколько человек, стаскивают его. Брюно быстро начинает делать ему искусственное дыхание, а ассистентка вызывает неотложку.
— Теперь вы довольны? — топает ногами режиссер и трясет адвоката. — Уберите этого кретина с моей площадки! Руа, готовься! Грим!
— Ты что, обалдел? — кричит ему Талья. — Дождись врача хотя бы…
— А ты закрой рот и вставай на исходную! Снимаем этот дубль заново: я не собираюсь терять день из-за того, что месье поплохело!
