Иэн Бэнкс - Чистый продукт. В поисках идеального виски
Я достаю свою маленькую записную книжку и готовлюсь фиксировать происходящее.
Заметки: заметка
Заметки и пометки – это не мое. Обычно я просто запоминаю все, что мне нужно, изредка могу что-то черкнуть в ежедневнике, если он под рукой, ну, или в записной книжке. Давным-давно я носил в бумажнике самодельный крошечный блокнотик. Размером он, наверное, был меньше некоторых марок (я могу писать очень мелко), но мне тогда было лет двадцать, и я постоянно фонтанировал разными идеями. Сейчас меня, по общепринятым меркам, можно считать старым (под полтинник) занудой, идей стало меньше, так что постоянно держать под рукой блокнот необязательно (впрочем, поверьте: количество не предполагает качества – большинство тогдашних так называемых идей были просто дешевыми каламбурами).
Вещь, которая мне действительно нужна, это наладонник – крошечный карманный компьютер для пометок, зарисовок, дневниковых записей; его можно использовать и как навигатор, и еще бог знает как.
У меня такой есть, просто он лежит без дела. Я собирался использовать КПК Palm Tungsten T, чтобы написать книгу о том, как мы с Роджером и Брэдом ехали по Транссибирской магистрали через таежные леса во Владивосток. Сначала подумывал взять в дорогу ноутбук, но узнал, что в поездках частенько тырят вещи, и предпочел гаджет, который можно всюду носить с собой.
Пару лет назад в одном из эдинбургских пабов я видел, как мой коллега по цеху фантастов Чарльз Стросс использует полноценную складную клавиатуру, которую можно воткнуть в КПК; с тех пор я мечтал о такой же. И почти купил, из чисто эстетических побуждений, из желания просто владеть такой штукой, она же чертовски изящна, хотя в тот момент я даже не собирался приобретать мини-компьютер. Клавиатура складывается до размера чуть большего, чем сам наладонник, а потом плавно раскладывается, и из нее выскакивает такая подставочка, на которую можно опустить компьютер. Красота. А сейчас наряду с этими складными продаются клавиатуры из гибкого пластика – их вообще можно свернуть в трубку. И хотя гибкая клавиатура легче и лучше, меня больше привлекают раскладные: своим почти ювелирным изяществом.
В общем, у меня есть КПК, но я его с собой не ношу. Мне свойственна дурная привычка: я впадаю в потребительский раж, покупаю сверкающие новые девайсы, потом теряю к ним интерес на несколько месяцев или даже лет, а за это время устройство, как правило, безнадежно устаревает.
В итоге Роджер, взяв у меня взаймы наладонник и клавиатуру, отправился во Владивосток в одиночку (Брэду тоже пришлось отказаться).
Экскурсию по «Бруклади» для нас проводит Дэвид Барр, глава отдела бутилирования, приветливый парень со сплошь татуированными руками – напоминание о службе на торговом флоте. «Бруклади» гордится своим цехом бутилирования. На всем острове он есть только здесь (другие заводы отправляют молты на «большую землю», где их и разливают по бутылкам); в нем используется местная вода для доведения виски до нужной крепости. Но сначала нас, конечно, провели по стандартному маршруту – бродильный чан, ферментационный чан, перегонные кубы, – добавляя разные исторические подробности.
Я, конечно, не стану в деталях описывать каждую экскурсию по каждой вискикурне – это было бы занудством. Наверное, нет никакой необходимости сообщать, что, например, «Бруклади» производит триста тысяч бутылок в год или что температура второй из трех пускаемых в бродильный чан вод должна быть от семидесяти девяти до восьмидесяти градусов Цельсия, или что местного пса зовут Малыш, – хотя я старательно подметил все это и даже больше.
В общих чертах я уже описал процесс изготовления виски, и на всех дистиллериях все примерно так и происходит. Если где-то замечу отклонения, которые сочту важными, тут же дам знать, а остальное додумывайте сами. Во время путешествия я выискиваю всякие интересности, которые непременно встречаются, особенно если задавать вопросы, внимательно слушать и постоянно быть начеку; это как форшлаги в давно знакомой мелодии.
А интересным видится мне, к примеру, то, что в связи с открытием на «Бруклади» нового цеха бутилирования дирекция собирается учредить Академию виски, под которую отведено бывшее складское помещение. Людям будут прививать глубокое понимание этого продукта. Другая интересная, на мой взгляд, подробность: каждый год в одно и то же время в бухте, что через дорогу от дистиллерии, появляется семейство из семи дельфинов. Вот еще: в этой вискикурне самые высокие кубы на острове (чем выше куб, тем труднее образующимся внутри парам подняться до вытяжки, так что в высоких кубах производятся более легкие спирты). Или: компьютером там называется обычная школьная доска… зато по всему заводу установлены веб-камеры, так что за производственным процессом можно наблюдать в режиме реального времени из любой точки планеты.
Оказывается (об этом я узнал в начале июня, когда читал «Гардиан»), широкополосное соединение, на котором в «Бруклади» работают все веб-камеры, им подключили из-за ошибки «Бритиш Телеком». Сотрудники БТ сообразили, что дистиллерия находится не там, где они думали, только после того, как контракт был подписан и вступил в законную силу. Так что исходящий сигнал приходится направлять с Айлы в Северную Ирландию (правда, это всего где-то миль двадцать), оттуда – в Эдинбург, и уже после этого он теряется во Всемирной паутине.
Именно эта комбинация традиций и нововведений постоянно будет встречаться в ближайшие несколько месяцев на (примерно) сотне вискикурен. Старые технологии сосуществуют с новыми и в итоге помогают создать и продвинуть напиток, который тоже менялся и развивался на протяжении столетий – иногда это сопровождалось определенными социальными катаклизмами, а иногда нет.
Эволюция в производстве, продвижении и оценке напитка, да и во вкусе конечного продукта делает виски очень интересным объектом изучения. В «Бруклади» на первых этапах производства нам предложили попробовать очень «торфяной» солод, который планируется использовать для нового букета. Меня это удивило, потому что «Лади», как его иногда называют, совсем не торфяной, особенно в сравнении с «южанами», от которых торфом буквально бьет в ноздри.
Торфянистость виски определяется с помощью вычисления содержания ароматического фенола и измеряется в частицах на миллион (ч/м). Современные производители солода способны создавать ровно такой продукт, какой требует заказчик. В «Буннахавене» меньше всего торфа – пять ч/м, а в «Ардбеге» – больше всего, 50. Между ними – «Боумор» с 20, «Порт-Эллен» с 25, «Кал Илэ» с 30, «Лафройг», где число варьирует от 35 до 40, и «Лагавулин», у которого 40. «Бруклади» обычно идет вторым в перечне виски с наименьшим содержанием торфа – всего восемь частиц фенола на миллион, но вот солод, который нам дали пожевать, просто заряжен: торфа в нем в десять раз больше, чем тут принято, то есть все 80 ч/м. Этот монстр еще не скоро попадет в бары и на полки магазинов, но если предположить, что торф не задавит морскую свежесть, которой славится «Бруклади», а, наоборот, ее дополнит, результат должен быть великолепным, и его стоит ждать.
Пока мы ходим по дистиллерии, несколько ребят с экскаватором разрывают большой участок во внутреннем дворе, разбирают старый фундамент и готовят место для нового, что открывает взгляду старинный обложенный кирпичом дренаж и кусочек побитой временем стены. И когда мы собрались ехать на юг острова, где нас ждет обед с Тоби и вискикурня «Ардбег», работы так и не закончились.
Если завод «Бруклади», на мой взгляд, еще находится на этапе становления, то «Ардбег» уже его прошел и блещет всем тем, к чему «Лади» пока только стремится. Тут производят намного больше виски (последний раз бросаюсь цифрами, честно) – 35 тысяч бутылок в неделю, что примерно в шесть раз больше, чем выпускает «Бруклади». Это результат масштабных преобразований, как физических, так и, что более важно, маркетинговых. В восьмидесятые годы дистиллерия пережила спад, но теперь, когда она перешла к компании «Гленмóранжи» (Glenmorangie), бренд «Ардбег» стал (снова) достойным упоминания в одном ряду с «Лафройгом» и «Лагавулином». Тридцать пять процентов бюджета уходит на рекламу, тогда как большинство компаний тратит на нее примерно шестнадцать – и это играет главную роль. Кажется, будто теперь это безликая часть корпорации, но когда находишься непосредственно там, чувствуешь, что заводик с любовью вернули на прежние высоты и теперь готовят к новому прорыву.
В инфоцентре работает великолепный ресторанчик, там мы встречаемся с Тоби, извиняемся за опоздание и налегаем на отличную еду. В ходе обеда я определенно чувствую, как ремень начинает жать. Тоби объясняет, что огромная часть продукции Айлы почти-но-не-совсем органическая, потому что у фермеров есть соглашение с Королевским обществом защиты птиц и природоохранными организациями, согласно которому они разрешают мигрирующим гусям отдыхать на их полях. Получается, у них нет другого выхода, кроме как активно удобрять, растить и собирать урожай до прилета гусей, иначе те склюют все подчистую.
