Кадзуо Исигуро - Безутешные
– Видите ли, мисс Коллинз, это было не… Э-э, видите ли, вопрос не совсем обычный. Я хотел поговорить с вами совсем о другом, это очень важное дело. Отец приехал бы сам, но, знаете ли, он так занят…
– А, – с улыбкой прервала его женщина, – опять он тебя куда-то втянул. Привык перекладывать на тебя всю грязную работу.
Шутливой нотки в голосе собеседницы Штефан, по-видимому, не уловил.
– Вовсе нет, – серьезно возразил он. – Напротив, это поручение необычайно сложного и деликатного свойства. Отец доверил его мне, и я был счастлив взять на себя…
– Итак, я сделалась поручением! Да еще сложного и деликатного свойства!
– Что вы, нет! То есть… – Штефан смущенно умолк. Немолодая женщина, очевидно, пришла к выводу, что достаточно подразнила Штефана.
– Ну хорошо, – проговорила она, – давайте лучше войдем в дом и как следует обсудим дело за рюмкой хереса.
– Вы очень добры, мисс Коллинз. Однако я, в самом деле, не могу долго задерживаться. В машине остались люди, и они меня ждут.
Штефан указал в нашу сторону, но его собеседница уже открыла дверь, ведущую внутрь жилища.
Я проследил взглядом, как она провела Штефана через небольшую опрятную приемную, а потом, за второй дверью, они вступили в темноватый коридор, украшенный по обе стороны акварелями в рамках. Коридор упирался в гостиную мисс Коллинз – просторную, г-образную комнату в задней части здания. Неяркое освещение создавало здесь уют, и с первого взгляда гостиная выглядела дорогой и по-старомодному элегантной. При более пристальном рассмотрении оказалось, что мебель изрядно потрепана: то, что я поначалу принял за антиквариат, годилось разве что для свалки. Некогда роскошные кушетки и кресла с подлокотниками давно нуждались в ремонте, а длинные бархатные портьеры в проплешинах выгорели от солнца. Штефан уселся с уверенностью, которая свидетельствовала о знакомстве с окружающим, однако, пока мисс Коллинз возилась у шкафчика с напитками, продолжал держаться несколько напряженно. Когда наконец мисс Коллинз вручила ему бокал и села рядом, юноша выпалил:
– Это связано с мистером Бродским.
– А, – отозвалась мисс Коллинз, – я так и предполагала.
– Мисс Коллинз, дело в том, что мы задались вопросом: не могли бы вы оказать нам помощь. Или, вернее, ему… – Штефан замолк и с неловким смешком отвел глаза в сторону.
Мисс Коллинз задумчиво опустила голову:
– Вы просите меня помочь Лео?
– О нет, мы не просим вас ни о чем таком, что было бы для вас неприятно или… тягостно, что ли. Отцу вполне понятны ваши чувства. – Штефан снова коротко хохотнул. – Просто именно сейчас ваша помощь могла бы оказаться решающей в… выздоровлении мистера Бродского.
– Ах так. – Мисс Коллинз кивнула и помолчала, по-видимому в раздумье. – Могу ли я заключить из всего этого, Штефан, что ваш отец добился с Лео лишь частичного успеха?
Нотка поддразнивания в ее голосе звучала как никогда явственно, однако Штефан ничего не заметил.
– Ничуть! – сердито возразил он. – Напротив, отец творит чудеса, он совершил невероятное! Было нелегко, но отец обладает выдающейся настойчивостью – даже в глазах тех из нас, кто свыкся с его приемами.
– Возможно, его настойчивость оказалась недостаточной?
– Вы не имеете никакого представления об этом, мисс Коллинз! Никакого представления! Иногда он возвращается домой после изнурительного дня в отеле таким разбитым, что немедленно направляется в спальню. Мать, изливая поток жалоб, спускается вниз, а я поднимаюсь к отцу и вижу, как он храпит поперек постели, на которую рухнул без сил навзничь. Как вам известно, уже не один год существует важная договоренность, что отец будет засыпать всегда на боку – только не на спине, иначе он ужасно храпит, и вот вообразите себе негодование матери, когда она обнаруживает его в таком виде. Поднять отца на ноги стоит мне титанических усилий, но никуда не денешься: в противном случае, как я вам уже говорил, в противном случае мать отказывается вернуться в спальню. Она будет гневно расхаживать по коридору и не войдет в спальню до тех пор, пока я не разбужу отца, не раздену его и не проведу в ванную. Но вот на что я намерен обратить ваше внимание: видите ли, даже если отец бывает в крайнем изнеможении, а телефон испорчен, тогда приходит кто-нибудь из служащих и сообщает: мистер Бродский нервничает и требует выпивки. Что же? Отец находит в себе силы. Собирается с духом, взгляд становится осмысленным, он одевается и исчезает в ночи – бывает, на долгие часы. Раз он сказал, что приведет мистера Бродского в полную готовность, то сделает все, лишь бы только выполнить обещание.
– Это очень похвально. Но если поточнее – насколько он продвинулся?
– Уверяю вас, мисс Коллинз, прогресс просто потрясающий. Всякий, кто недавно видел мистера Бродского, не мог этого не отметить вслух. Взгляд его говорит о многом, что происходит у него внутри. Его замечания день ото дня наполняются все большим смыслом. Но самое главное: его способности, великие способности мистера Бродского, несомненно, к нему возвращаются. Оркестранты совершенно им покорены. А когда он не репетирует в концертном зале, он занят тем, что оттачивает исполнение сам по себе. Теперь, стоит вам прогуляться по отелю, вы то и дело слышите его игру на рояле. Когда отец слышит эту игру, она так его вдохновляет, что сразу видно: он готов пожертвовать своим сном сколько понадобится.
Молодой человек замолчал и взглянул на мисс Коллинз. С минуту казалось, что она витает где-то далеко, со склоненной набок головой, словно прислушивается к звучанию далекого рояля. Потом к ней вернулась мягкая улыбка, и она снова устремила взгляд на Штефана.
– Я слышала другое, – сказала она. – Ваш отец якобы усаживает его в гостиной отеля перед клавиатурой, будто он всего лишь манекен, и Лео остается в таком положении часами, тихонько раскачиваясь на стуле и не притрагиваясь к клавишам.
– Мисс Коллинз, это несправедливо! Возможно, поначалу так и случалось, но теперь все обстоит совершенно иначе. Во всяком случае, если даже он и сидит подчас молча, вы все же должны помнить, что это ничуть не означает, будто не происходит ничего важного. Молчание вполне способно указывать на зарождение самых глубоких идей, на концентрацию скрытых сил. Например, как-то на днях, после особенно продолжительной паузы, отец вошел в гостиную, где сидел мистер Бродский, не сводивший глаз с клавиатуры. Немного погодя он взглянул на отца и произнес: «Скрипкам необходима резкость. Они должны звучать резко». Вот что он сказал. Молчание молчанием, но в голове у него была целая вселенная музыки. Дух захватывает при мысли о том, что мистер Бродский продемонстрирует всем нам в четверг вечером. Теперь-то он не оступится.
– Но вы говорили, Штефан, что ждете от меня какой-то помощи.
Юноша, заметно разгорячившийся, посерьезнел.
– М-м, да, – начал он. – Я и пришел сюда сегодня, чтобы об этом с вами поговорить. Итак, мистер Бродский стремительно восстанавливает все свое умение. И естественно, наряду с его громадным талантом, заново появляется и кое-что другое. Для тех, кто не слишком хорошо знал его раньше, это нечто вроде откровения. Нередко он необычайно красноречив и любезен. Словом, ко всему прочему он ударился и в воспоминания. Если обойтись без экивоков, вы не сходите у него с языка. Он думает и говорит о вас постоянно. Только один пример – вас это смутит, но я расскажу: вчера вечером он разрыдался и не мог остановиться. Слезы у него лились и лились, пока он описывал свои чувства к вам. Такое происходило уже не в первый раз, а в третий или даже в четвертый, хотя вчера случай, действительно, был доведен до крайности. Близилось к полночи, мистер Бродский задержался в гостиной, отец подошел к двери и услышал его всхлипывания. Внутри гостиной было совершенно темно, а мистер Бродский рыдал, склонившись над роялем. Номер «люкс» наверху пустовал – и отец отвел мистера Бродского туда, велел принести с кухни его любимые супы – он предпочитает питаться супом; поил его апельсиновым соком и шипучими напитками, но ситуация, если начистоту, была рискованной. Мистер Бродский прямо-таки лихорадочно набросился на пачки с соком. Не будь там отца, весьма вероятно, что он бы сломался – даже на этом последнем этапе. И все это время он продолжал говорить о вас. Так вот, что я хочу сказать – ради Бога, я долго не задержусь, меня ждут в машине – я хочу сказать: поскольку будущее нашего города во многом зависит от мистера Бродского, мы должны сделать все от нас зависящее, чтобы гарантировать ему успешное достижение цели. Доктор Кауфман согласен с отцом, что сейчас мы вот-вот возьмем последнее препятствие. Думаю, вам ясно, что лежит на весах.
Мисс Коллинз по-прежнему смотрела на Штефана с той же смутной полуулыбкой, не проронив ни слова. Выждав минуту, юноша заговорил снова:
– Мисс Коллинз, я понимаю: мои слова, наверное, бередят ваши старые раны. Мне известно, вы не беседовали с мистером Бродским уже много лет…
