Е. Шульга - Выданная замуж насильно
- Все в порядке… Я здесь на каникулах.
Широкая улыбка врачу, легкий смех с приятельницей – и я успешно прохожу все испытания. Но я была доведена до предела и боялась, не произойдет ли со мной что-нибудь по-настоящему страшное.
Я снова позвонила матери, сказать, что хочу вернуться домой, но совсем не имею денег. Она попросила назвать адрес, на который можно их переслать. В итоге я снова летела на самолете домой, раздавленная очередным провалом. Все мои попытки прорваться к свободе были такими жалкими. Казалось, я прикоснулась к аду вдали от семьи, но, возвращаясь домой, снова направляюсь прямиком в логово хищника.
Я не знаю, может, именно тогда отец и принял решение о моем замужестве. Такая мысль должна прийти ему на ум. Но он должен был знать наверняка, осталась ли я девственницей. Вскоре мне должно было исполниться девятнадцать, я на корню загубила все его планы насчет моей профессии бухгалтера – куда не глянь, сплошное разочарование. Поэтому отец не мог не задуматься о том, чтобы избавиться от меня раз и навсегда.
Обратный путь походил на возвращение под арест. Мама крепко обняла меня.
- Слава Аллаху, ты жива-здорова!
Отец ещё не вернулся с работы. Братья не проронили ни слова. Я поняла, что глава семьи как обычно сделал указания на мой счет: не задавать вопросов, не разговаривать. Отец пришел - я поздоровалась, но он не ответил. Меня снова не существовало. Когда он поступал так со мной, мне хотелось сжаться в комок в углу и умереть. Я готова была терпеть побои, лишь бы меня перестали игнорировать. Он не представлял, до какой степени это убивало меня. Любимой фразой отца, когда речь заходила обо мне, была: "Лучше бы я воспитывал сотню мальчишек, чем одну такую дочь."
Я не получила свой диплом об общем профессиональном образовании, но отец так этого не оставил. Он был решительно настроен на то, чтобы я сдала экзамены и стала вольным слушателем. "К черту, - подумала я. - И не собираюсь". А вслух произнесла:
- Да, конечно, сдам, когда осенью вернусь в колледж. Не волнуйся, я узнавала: регистрация открыта и в сентябре.
Я снова хитрила - невольно станешь врать напропалую, если захочется немножко свободы. Я была готова даже клясться на Коране, да простит меня Аллах. Лучше уж обманывать, чем терпеть одну порку за другой.
Я понимала, что не смогу оставаться дома. Мне нужна была работа: даже самый бесперспективный вариант стал бы глотком свежего воздуха и сделал меня материально независимой. Я зарегистрировалась в нескольких агентствах временного трудоустройства, названивала и дважды в день посещала их, чтобы они не вздумали забыть про меня. В перерыве между моими звонками они не успевали даже включить компьютер. Я хотела быть первой в списке, чтобы ухватиться за малейшую возможность. Даже если мне пришлось бы мести полы, оставаться дома не было больше сил. В итоге я нашла работу на сборочном конвейере на заводе. Ничего сногсшибательного. Отец хотел запрятать меня куда-нибудь в офис - так он представлял себе успех дочери, - но весь мой энтузиазм пропал, хотя я и не махнула свое будущее рукой. Было очень важно не остановиться, продержаться на ежедневной работе, несмотря на его сопротивление. Я стала регулярно приносить в дом деньги, от которых отец не мог отказаться, пока ждал моей сдачи экзаменов на вольного слушателя.
Фортуна мне улыбнулась, и вскоре подвернулась ночная работа с девяти вечера до пяти утра, что удваивало мой заработок. Я согласилась не раздумывая. Но как уговорить родителей позволить мне такое? Дочь, работающая по ночам!
Я начала с матери.
- Предупреждаю: с завтрашнего дня я буду работать с девяти вечера до пяти утра, иначе меня уволят!
Очередная ложь.
- Но твой отец ни за что не согласится!
- Или я буду работать, или мое место займет кто-нибудь другой.
Отец, естественно, разворчался. Девушка не должна одна слоняться где-то по ночам!
- Ты можешь отвозить меня туда вечером и забирать в пять утра. Тогда ты будешь видеть, что я работаю, а не зависаю в каком-нибудь ночном клубе.
В районе, где я работала, действительно был ночной клуб, и я ни разу не показалась там. Мне хотелось посмотреть, что он с собой представляет, а заодно нарушить очередное табу. Поначалу отец добросовестно возил меня на работу и обратно, но я знала: рано или поздно ему надоест, и у меня появится свободное время, чтобы осмотреться и пару раз посетить с друзьями это злачное место.
Днем я высыпалась. Однако это не мешало родителям нагружать меня работой по дому. Кроме того, все шумели и хлопали дверями, то и дело заходили в комнату, не обращая на меня внимания, и иногда это невероятно бесило меня. В моей комнате жили ещё три брата - об одиночестве оставалось только мечтать. В детстве я мирилась с таким положением дел, но теперь с каждый днем становилась раздражительнее. Я мечтала иметь отельную комнату или хотя бы крохотную каморку. В 19 лет большинство моих ровесниц имели свои комнаты и личные шкафы.
Мне всегда приходилось закрывать глаза на нарушении моего личного пространства. Братья могли рыться в моем школьном рюкзаке, в сумочке, в моей голове и сейчас всем было наплевать на то, что я сплю. В общем, даже когда меня будили, я притворялась, что ничего не слышу. Я добиралась до кровати в шесть, братья собирались в школу в семь, а по выходным - в десять. Только после их ухода можно было немного отдохнуть. По выходным и на каникулах мне приходилось тяжелее всего. Тогда я работала дополнительное время, чтобы получить побольше денег и, самое главное, провести дома как можно меньше времени. Все годы, проведенные в школе и колледже, мои родители знали, чем я занимаюсь, или думали, что знали, поскольку я врала им. Иногда уроки после полудня отменяли, и это позволяло мне выиграть несколько часов свободы.
Я врала и насчет своих заработков. Кое-что я отдавала отцу, но не говорила, сколько точно зарабатываю.
Я бережно прятала все чеки в своем шкафчике на заводе. Однако с тех пор, как мне пришлось открыть счет в банке, отец хранил мою банковскую карточку дома. " Тебе не нужна карточка, чтобы ходить на работу!"
Он знал мой пин-код и, как только нужны были деньги, мог использовать карту. И старший брат тоже. Это вообще, даже не предупредив меня, снимал деньги со счета, чтобы купить подарок одной из своих девушек.
Я пахала, как ломовая лошадь, и в месяц зарабатывала двенадцать тысяч франков, но, несмотря на все усилия, никогда не могла сэкономить и тысячи. У меня была возможность сдать экзамены на права и накопить денег на небольшой автомобиль, но он никогда не принадлежал бы мне одной. На машину немедленно наложили бы руки братья, и я отказалась от этой идеи.
вскоре мне должно было исполниться 20. Один раз мне даже удалось выбраться с Сурией на дискотеку - не без помощи приятеля, который был мне, можно сказать, как старший брат. Он сопровождал нас, хотя мы и не являлись его сестрами.
Ночной клуб оказался ужасным: шум, дым и пьяные люди. Я была разочарована и чувствовала себя неуютно. Мы сидели, словно две деревенские девчонки, которые приехали в большой город поглазеть на ночную жизнь.
Сурия была симпатичной светлокожей блондинкой. Она ничуть не походила на африканку, и я не уставала повторять, как ей повезло. Внешность позволяла ей без проблем выбираться в город. Незнакомые люди принимали ее за француженку и не трогали. Мы сочли очень забавным, когда в тот вечер к ней подходили знакомиться.
Я не танцевала: было невыносимо ощущение того, что на меня глазеют. Не танцевала и Сурия. Мы будто попали в зоопарк и наблюдали за какими-то неведомыми дикими животными.
На обратном пути я переживала, вдруг произойдет какое-нибудь происшествие, и полиция расскажет все родителям
Так случилось с моей знакомой из колледжа, которая снимала жилье вдали от своего дома. Она заявила, что в Рамадан никак не сможет приехать домой на выходные, поскольку необходимо готовиться к экзаменам, а сама отправилась в ночной клуб. Тогда-то и произошло роковое событие: по пути на вечеринку та девчонка погибла в автокатастрофе. Про себя я думала: что, если я погибну в такой аварии? А если выживу, то как все объясню родителям?
Жизнь – это приключение, полоса препятствий, марафон лжи. Сурия, например, как и я, решила проколоть уши. Вообще-то девушки из Северной Африки носят серьги чуть ли не с самого рождения, но мы хотели сделать дополнительные проколы, чтобы носить три сережки в одном ухе. Две недели мы обсуждали это, прежде чем решиться, ведь пирсинг делают в основном «плохие девчонки», которые курят и танцуют в ночных клубах.
Наконец мы созрели. Ни я, ни она не осмелилась бы сделать это поодиночке. В салоне пирсинга мы поклялись не бросать друг друга, если что.
- Ты ведь не сбежишь?
= Клянусь своей жизнью и Кораном!
