Джеффри Арчер - Дети судьбы
— Почему? — спросил Флетчер. — Он влил в меня вашу кровь, и теперь я — только наполовину тот, что был раньше.
— Вы ошибаетесь, — возразил Нат. — Вы — вдвое тот, что были раньше, но всё ещё половина меня.
— Дети, дети! — воскликнул доктор, неожиданно поняв всё значение этих слов. — Я хочу обсудить с вами кое-что посерьёзнее.
Флетчер и Нат замолчали, услышав, каким тоном доктор сделал им замечание.
Доктор Ренуик встал из-за стола, отпер сейф, вынул оттуда папку и положил её на стол.
— Несколько дней я думал, как мне преподнести вам эти конфиденциальные сведения. — Он постучал пальцем по папке. — Я этого никогда бы не узнал, если бы сенатор не попал в аварию, которая чуть не стоила ему жизни, и мне не пришлось сравнить данные, касающиеся вас обоих. — Флетчер и Нат молча посмотрели друг на друга. — Даже вопрос о том, сообщить ли вам об этом обоим вместе или порознь, имел этическое значение, и, во всяком случае, по этому вопросу теперь вы знаете, что я решил. — Флетчер и Нат молча посмотрели на доктора. — У меня есть лишь одна просьба — чтобы то, что я вам скажу, осталось тайной, разве что вы оба захотите — повторяю, оба, — предать это гласности.
— Я не возражаю, — Флетчер повернулся к Нату.
— Я тоже, — сказал Нат. — Во всяком случае, сейчас со мной мой адвокат.
— Даже если это повлияет на исход выборов? — спросил доктор, оставив без внимания легкомысленную шутку Ната; оба кандидата кивнули. — Вы должны ясно понять: то, что я собираюсь вам раскрыть, — это не то, что могло произойти или даже что весьма вероятно, — нет, это — несомненный факт.
Доктор раскрыл папку и взглянул на свидетельство о рождении и свидетельство о смерти.
— Сенатор Давенпорт и мистер Картрайт! — произнёс он, словно обращаясь к людям, которых он раньше никогда не встречал. — Я должен сообщить вам, что после тщательной проверки и перепроверки образцов ваших ДНК, у меня не осталось никаких сомнений, что вы — не только родные братья, — он помедлил, снова взглянув на свидетельство о рождении, — но и дизиготные[73] близнецы.
Доктор Ренуик замолчал, ожидая, пока до Флетчера и Ната дойдёт значение того, что он сказал.
Нат вспомнил дни своего детства, когда ему нужно было искать в словаре значение незнакомых слов. Флетчер первым нарушил молчание:
— Это значит, что мы — не однояйцевые близнецы?
— Правильно, — подтвердил доктор Ренуик. — Предположение, что близнецы всегда должны быть друг на друга неотличимо похожи, всегда было выдумкой романтических писателей.
— Но это не объясняет… — начал Нат.
— Если вы захотите знать ответы на другие вопросы, — сказал доктор Ренуик, — в том числе на вопрос о том, кто ваши подлинные родители и каким образом вы оказались разделены, — я охотно дам вам возможность изучить на досуге эту папку.
Доктор Ренуик постучал пальцами по папке перед собой.
Последовало долгое молчание. Наконец Флетчер сказал:
— Мне не нужно изучать содержимое этой папки.
Настала очередь доктора Ренуика выразить удивление.
— Нет ничего такого, чего я бы не знал о мистере Картрайте, — объяснил Флетчер, — в том числе подробности трагической смерти его брата.
Нат кивнул.
— Мама всё ещё хранит фотографию, на которой мы оба лежим рядом с её кроватью в больничной палате, и она часто говорит о том, кем мог бы стать Питер, если бы он выжил. — Нат помолчал и взглянул на Флетчера. — Она гордилась бы человеком, который спас жизнь своего брата. Но у меня есть один вопрос, — обратился он к доктору Ренуику. — Я должен спросить, знает ли миссис Давенпорт, что Флетчер — не её сын.
— Насколько мне известно, нет, — ответил доктор Ренуик.
— Почему вы так уверены? — спросил Флетчер.
— Потому что среди многих данных, которые есть в этой папке, есть письмо доктора Гринвуда, который принял роды у обеих ваших матерей. Он оставил указания, что сведения из этой папки могут быть обнародованы только в том случае, если относительно вашего рождения возникнут разногласия, которые могут повредить репутации больницы. И в этом письме указывается, что, помимо доктора Гринвуда, есть только один человек, который знает правду.
— Кто это? — разом спросили Нат и Флетчер.
Доктор Ренуик немного помедлил и перевернул следующую страницу.
— Некая мисс Хезер Никол, но поскольку её, как и доктора Гринвуда, давно уже нет в живых, никто не может это подтвердить.
— Это была моя нянька, — сказал Флетчер, — и, насколько я помню, она на что угодно пошла бы, чтобы угодить моей матери. — Он повернулся к Нату. — Однако я всё-таки хотел бы, чтобы мои родители никогда об этом не узнали.
— Я тоже. Какой смысл причинять нашим родителям ненужные мучения? Если миссис Давенпорт узнает, что Флетчер — не её сын, а моя мать — что Питер остался жив и у неё отняли возможность воспитать обоих сыновей, подумать страшно, в каком они будут смятении и горе.
— Я согласен, — произнёс Флетчер. — Моим родителям сейчас уже около восьмидесяти, так что зачем воскрешать призраки прошлого? — Он помедлил. — Хотя, признаюсь, мне очень любопытно, насколько иначе могла бы сложиться наша жизнь, если бы я оказался в твоей люльке, а ты — в моей, — добавил он, взглянув на Ната.
— Мы этого никогда не узнаем, — ответил Нат. — Но одно несомненно…
— Что именно? — спросил Флетчер.
— Я всё-таки был бы следующим губернатором Коннектикута.
— Почему ты в этом так уверен? — спросил Флетчер.
— У меня было преимущество на старте, и это преимущество сохраняется. В конце концов, я прожил на свете на шесть минут дольше, чем ты.
— Это крохотное преимущество я наверстал уже через час.
— Дети, дети! — снова воскликнул доктор Ренуик; он закрыл папку, и оба брата посмотрели на него. — Значит, вы согласны, что любое свидетельство о вашем родстве следует уничтожить, чтобы потом никогда к нему не возвращаться?
— Мы согласны, — без колебаний сказал Флетчер.
— И никогда к нему не возвращаться, — повторил Нат.
Доктор открыл папку и сначала достал оттуда свидетельства о рождении, которые затем вложил в прибор для разрезания бумаги. Нат и Флетчер молча смотрели, как одно за другим исчезают доказательства их родства. За свидетельствами о рождении последовало трёхстраничное письмо от 11 мая 1949 года, подписанное доктором Гринвудом. Исчезло ещё несколько других внутрибольничных документов — все от 1949 года. Доктор Ренуик продолжал всё уничтожать, пока перед ним не осталась пустая папка, на которой было написано: «Натаниэль и Питер Картрайты». Доктор разорвал папку на несколько кусочков, и последние доказательства исчезли в приборе.
