KnigaRead.com/
KnigaRead.com » Проза » Современная проза » Сергей Кузнецов - Калейдоскоп. Расходные материалы

Сергей Кузнецов - Калейдоскоп. Расходные материалы

На нашем сайте KnigaRead.com Вы можете абсолютно бесплатно читать книгу онлайн Сергей Кузнецов, "Калейдоскоп. Расходные материалы" бесплатно, без регистрации.
Перейти на страницу:

(перебивает)

Иногда никакой кислоты не надо – и так всё понимаешь.

Однажды в Вене я накурился и пошел в Музей истории искусств. Я его хорошо знаю и очень люблю. В зале Брейгеля я долго рассматривал «Возвращение охотников», «Ловцов птиц» и «Пост и карнавал». Потом подошел к «Избиению младенцев». Там воины Ирода изображены в виде ландскнехтов с флагами Габсбургов. Историческая достоверность, как мы знаем, не интересовала старых мастеров.

Я смотрел на эту картину – и вдруг я ее почувствовал! Прозрачный горный воздух, утренний морозец, приятный такой, бодрящий… вдыхаешь полной грудью, хорошо-то как!.. а кругом женские визги, детский плач, кто-то убегает, а ты поднимаешь этот свой меч, и на душе такая молодецкая удаль… вот сейчас рука пойдет вниз, тяжелый меч придает ей ускорение, сталь входит в плоть, рассекает с одного удара, без сопротивления, почти без задержки. И такая гордость за свое мастерство, за хороший удар, такая, знаешь, радость: верное оружие, хороший конь, надежные друзья, из наших никто не погиб…

Я там, наверное, полчаса стоял. Мне после этого никаких военных воспоминаний не надо: я и так понял, как происходит зачистка.

Девушка смотрит на него влюбленно, глубокие черные глаза, длинные пальцы сжимают ножку бокала, дрожат, стекло чуть запотело, капли влаги сверкают, как бриллианты в лучах полуденного солнца.

– И что дальше? – спрашивает она.

Чуть припухшие губы приоткрыты, он слышит ее прерывистое дыхание. Он бережно расстегивает «молнию», она через голову стаскивает светлое полосатое платье. Рыжая копна волос рассыпается по плечам, струится сиянием. Набирает полный рот дыма, выдыхает первым же поцелуем… клубящийся сладковатый волшебный туман наполняет легкие, проникает в переплетенье альвеол, Мария Хуана венчает нас этой ночью. Наших тел больше нет, наши души взлетают прямо в космос, ракетой устремляются вдоль каналов кундалини, взрывают верхние чакры.

Иногда занимаешься сексом, просто чтобы дать себе разрядку, дать выход своей ненависти, своему гневу, своему страху… но этой ночью – нет, этой ночью был акт любви, синхронизация, объединение, единство…

– Если у нас будет ребенок, он будет жить уже после революции, после победы революции…

– Это будет дитя новой эры, эры Водолея…

– Мы будем принимать кислоту, чтобы учиться у него…

– Он придет в новый, в лучший мир…

– Мы будем бороться за этот мир…

– Будем бороться и победим!

– Пусть нас арестуют, изобьют, бросят в тюрьму – мы не сдадимся, мы не уйдем!

И хор тысячи голосов отвечает: «Мы не уйдем!» Взявшись за руки, сцепившись локтями, усевшись прямо на мостовую, встав рядом, плечом к плечу… все вместе, в едином порыве:

– Мы не уйдем, мы не уйдем!

– Когда пустят слезоточивый газ – уйдем как миленькие, – говорят за спиной, но никто не оборачивается.

Они стоят незыблемо. Стоят, как коммунары у стены Пер-Лашез. Стоят, как чикагские анархисты 1888 года. Стоят, как ступени той самой лестницы, о которой через три года споют Led Zeppelin.

Они стоят как скала. Их голоса – единый хор. Их голоса звучат вразнобой. Их голоса ведут каждый свою партию, сливаясь в единую мелодию. Аллен Гинзберг тянет свое ОММММ – и земля вибрирует, земля дрожит.

Я безошибочно определяю эту дрожь – это дрожь революции.

Революцию – немедленно!

Make Love Not War!

Парк принадлежит народу!

Polska czekana swego Dubczeka!

Меньше монументов – больше мыслей!

Девственность – причина рака!

Мы все – немецкие евреи!

Они лежат, обнявшись, вжавшись друг в друга, и она шепчет:

– Я-то в самом деле почти что немецкая еврейка, мой отец – немецкий коммунист, а мать – полька, а это, считай, еврейка. Мама даже хотела назвать меня Беатой, в честь подруги детства, погибшей в лагере.

Они лежат обнявшись, при свете крупных южных звезд, тихим шепотом она читает стихи Сильвии Фейн про девять маленьких смертей, девять миллионов…

– Во время войны у нее случился выкидыш, и она написала стихи обо всех погибших детях и посвятила памяти своего нерожденного Билли. Мне кажется, это лучшие стихи XX века.

Черное море бьется о берег Львиной бухты. В лунном свете девичья кожа отливает золотом и слоновой костью. Крупные звезды сияют, словно бриллианты, качающиеся на подвесках вдоль тонкой высокой шеи, словно капли влаги на запотевшем стекле… я делаю еще глоток пива и слышу, как девушка за соседним столиком спрашивает:

– Вы действительно после занятий любовью читали стихи… об Освенциме?

– Конечно. Память об Освенциме – двигатель революции. А чем больше мы занимались любовью, тем больше жаждали революции.

Теперь мужская рука поглаживает смуглое колено, ползет по полноватому бедру, ворошит бахрому подола. Я опускаю глаза на лежащую на столе газету – на первой полосе цветной снимок: фаланга полицейских, лица скрыты масками, квадратные плечи, настоящие солдаты Империи, надвигаются один за другим, земля дрожит у них под ногами… действие внезапно возобновляется – вновь та же самая сцена, она разворачивается стремительно, всегда подобная себе самой.

– Мы не уйдем! – кричат демонстранты. – Мы – партизаны ФНО! Здесь наш Вьетнам!

– Расходись! Расходись! Расходись! – скандирует полиция. С дубинками в руках отряд прокладывает путь в облаке слезоточивого газа. – Расходись! Расходись! Расходись!

Баррикады Латинского квартала встречают их градом булыжников, и длинные зеленые фургоны, готовясь к атаке, рассредоточиваются вдоль 116-й улицы. В 2:30 ночи тысяча полицейских штурмом берут Университет Освобождения им. Малькольма Икс (бывший Гамильтон-Холл), а потом, сметая все на своем пути, выдвигаются к Грант-парку, где все еще гудит ОМММ изрядно охрипшего Гинзберга. В небе над Беркли появляются вертолеты, я слышу, как кто-то кричит:

– Они зальют нас напалмом, как во Вьетнаме!

Глаза слезятся, это пустили мейс, а может, горят покрышки на Грушевского. Русские танки входят в Прагу, китайские утюжат Тяньаньмэнь, на станции Гдыня-Судоверфь раздаются первые выстрелы… только глава вымышленной республики Карадаг все еще храбрится:

– У меня пятьдесят бойцов, и все мужчины, а не маменькины сынки. Если они высадят десант, нет никаких сомнений: мы его сбросим в море.

– Лицом к стене, ублюдок! – орут полицейские.

– Свиньи, свиньи! – скандируем мы в ответ.

Клубы слезоточивого газа наполняют легкие, проникают в переплетенье альвеол… дубинкой – по почкам, кастетом – по лицу, в пах – сапогом… волосы намотаны на кулак, у самых глаз – брусчатка, но пляжа под ней не разглядеть… в черепной коробке взрывается фейерверк, седьмая чакра распахивается, ты покидаешь тело, как покидают горящий дом, ракетой устремляешься к небесам, уходящей тональностью затихаешь в воздухе, из небесной выси видишь, как смыкаются две толпы, проникают друг в друга множеством тентаклей, смешиваются, переплетаются, в смертной схватке, в отчаянном броске, в жадном порыве… просто чтобы дать себе разрядку, дать выход ненависти, гневу, страху…

Перейти на страницу:
Прокомментировать
Подтвердите что вы не робот:*