Мэри Кайе - Далекие Шатры
В один из таких вечеров – жаркий тихий вечер в конце еще более жаркого дня – Аш впервые услышал историю о том, как Хиралал сопровождал Лалджи и старого раджу в Калькутту и однажды ночью бесследно исчез из своей палатки. Поговаривали, что его утащил печально известный тигр-людоед, который обитал в тех краях и уже убил свыше дюжины деревенских жителей. Подтверждением этой версии служил окровавленный лоскут одежды Хиралала, найденный в кустах. Однако ни отпечатков лап, ни следов волочения тела по земле обнаружено не было, а местный шикари бестактно заявил, что не верит в причастность людоеда к этому делу. Его мнение впоследствии подтвердилось известием, что означенный тигр был убит близ деревни, находившейся милях в двадцати пяти оттуда, в ту самую ночь, когда исчез Хиралал…
– Никто в Хава-Махале не поверил в историю про тигра, – сказала Анджали, – и многие говорили, что Хиралал убит по приказу рани, хотя говорили не вслух, а только шепотом, очень тихим шепотом. Мне кажется, они были правы. Все знали, что рани впала в страшную ярость, узнав о решении моего отца взять с собой Лалджи в Калькутту, куда он направлялся, чтобы заявить вице-королю о своих притязаниях на престол Каридарры, и ни для кого не являлось тайной, что именно Хиралал убедил его сделать это. Вероятно, он подозревал, что она попытается убить Лалджи, едва лишь мой отец покинет дворец. Она всегда ревновала к Лалджи.
– И в конечном счете она таки расправилась с ним, – мрачно заметил Аш. – И с Лалджи, и с Хиралалом. Как бы хотелось надеяться, что ад все же есть, с особым отделением для людей вроде Джану-рани, которые убивают чужими руками!
– Не говори так! – тихо сказала Анджали, зябко передернув плечами. – Не надо желать такого. Боги справедливы, и, я думаю, она при жизни заплатила за все зло, которое сотворила. Заплатила с лихвой, ибо умерла в великих муках и перед смертью кричала, что ее отравил Нанду, хотя в это я никогда не поверю: ни один сын не пойдет на столь чудовищное преступление. Однако, если она так думала, представь, как ужасно было для нее умирать с этой мыслью. Джану-рани не нужен был ад после смерти: она претерпела адовы муки при жизни, а поскольку мы знаем, что дурные люди рождаются в «дурном» состоянии, она и в следующей жизни – и, возможно, во многих последующих – заплатит за каждое злое дело, которое совершила в этой.
– «Бог говорит: бери что хочешь и плати за это», – процитировал Аш. – Джали, ты действительно веришь во все это?
– Что мы должны платить за совершенные нами поступки? Конечно.
– Нет, что мы рождаемся снова и снова. Что ты и я, например, уже прожили много жизней и проживем еще столько же.
– Если мы родились один раз, почему бы нам не родиться снова? – спросила Джали. – Кроме того, так говорят нам Упанишады[30], а согласно этому учению, только люди, познавшие Душу Брахмы, достигают «пути богов» и не возвращаются на землю. Мы с тобой еще не разорвали цепь рождений, ведь оба мы далеки от святости, во всяком случае пока, а значит, нам суждено родиться снова.
– Червем, или крысой, или бродячим псом?
– Только если мы совершим какой-нибудь ужасный грех в этой жизни. А если мы будем добры и справедливы, если будем подавать нищим…
– И жрецам, – насмешливо вставил Аш. – Не забывай про жрецов.
– И жрецам тоже, – серьезно согласилась Анджали. – Тогда – кто знает? – возможно даже, мы родимся великими мира сего. Ты – правителем, знаменитым воином или даже махатмой[31]. А я – махарани… или монашенкой.
– Да не допустят такого боги! – со смехом сказал Аш.
Однако Анджали не улыбнулась, лицо ее внезапно затуманилось, и она медленно произнесла, словно разговаривая сама с собой:
– Но я совсем забыла… Я стану рани еще в этой жизни. Младшей рани Бхитхора…
На последних словах голос ее упал до шепота, и они ехали в молчании, покуда Аш не остановил лошадь, чтобы полюбоваться закатом. Он знал, что Джали остановилась рядом, и, даже не глядя на нее, остро ощущал ее присутствие: вокруг Джали витал слабый аромат сухих розовых лепестков, и стоило Ашу немного отвести руку в сторону, он мог дотронуться до ее руки. Солнце плавно опустилось за горизонт и исчезло, и в тишине из высокой травы донесся печальный крик павлина. Аш услышал, как девушка протяжно вздохнула, и резко спросил, по-прежнему не глядя на нее:
– Джали, о чем ты думаешь?
– О Дур-Хайме, – неожиданно ответила Джали. – Странно думать, что я никогда больше не увижу Дур-Хайму. А когда наше путешествие закончится – и тебя тоже.
Павлин снова закричал – пронзительный глас одиночества в сгущающихся сумерках. И словно эхо сразу вслед за ним раздался звонкий голос Джоти, прокричавший, что пора возвращаться, и им пришлось развернуть лошадей и присоединиться к остальным.
На обратном пути в лагерь Аш не проронил ни слова. Той ночью он впервые критически оценил ситуацию в целом и предпринял серьезную попытку разобраться в своих чувствах и решить, что он собирается делать с Джали, если вообще собирается. Или что он может сделать.
К великому ужасу Гулбаза, он объявил, что пойдет прогуляться и вернется лишь через несколько часов, и, резко отказавшись взять с собой сопровождающего, широким шагом ушел в темноту, вооруженный только крепким, окованным железом латхи – посохом, какими пользуются местные жители.
– Да оставь ты его в покое, Гулбаз, – посоветовал Махду. – Он молод, и сейчас слишком жарко, чтобы спать. Мне кажется, мальчика что-то гложет, а ночной воздух поможет ему привести мысли в порядок и успокоиться. Ложись спать и скажи Кунвару, что сегодня я буду чокидаром. Нам незачем обоим ждать сахиба.
Ждать пришлось дольше, чем предполагал Махду, ибо сахиб вернулся только перед самым рассветом. Задолго до этого старик заснул на своем посту, твердо уверенный, что Аш разбудит его по возвращении, и не терзаемый никакими опасениями за жизнь человека, который научился осторожности на границе и вполне в состоянии о себе позаботиться. Старика тревожило лишь настроение сахиба, угаданное им с проницательностью, какой Аш никогда не заподозрил бы в нем.
– Если я не ошибаюсь, а я едва ли ошибаюсь, – вслух размышлял Махду незадолго до того, как сон одолел его, – мой мальчик влюбился, причем в женщину, которую видит ежедневно, но не может завоевать. Не иначе как это одна из двух раджкумари. Или одна из придворных дам – такое тоже вероятно. Но кто бы она ни была, это не сулит мальчику ничего, помимо опасности и разочарования. Будем надеяться, что он осознал это и что сегодняшняя ночная прогулка остудит его страсть и позволит здравому смыслу восторжествовать над чувствами, пока дело не зашло слишком далеко.
