Юрий Мухин - Три еврея
Был такой случай. Утром звонят мне из завкома и просят отпустить с работы всех, у кого есть моторные лодки, поскольку вчера вечером утонул Атаманицын и нужно осмотреть берега Иртыша и островов, поскольку не исключено, что можно будет найти его тело. Я передал просьбу Меликаеву, и от нашего цеха поехал Хузин, однако спустя час вернулся и рассказал, что произошло (потом мне это же рассказал и сам Масленников).
Сашка с Атаманицыным начали глушить портвейн после работы и вскоре решили разнообразить это мероприятие: накупили еще портвейна и на моторной лодке Атаманицына выехали на один из островов, чтобы закончить пьянку, так сказать, на лоне природы. Это лоно на Атаманицына подействовало плохо — он быстро вырубился и заснул в одних плавках на песочке, а Масленникову стало скучно, и он сел в лодку, завел движок и поехал кататься. Однако доехал он до первой мели, на которой сорвал винт, достать его был не в состоянии, упал в лодку и тоже вырубился. Лодку понесло течением, первые же встретившиеся лодочники ее зацепили и прибуксировали к лодочной станции. Там, конечно, сразу узнали, что это лодка Атаманицына, в лодке же лежала и одежда Атаманицына. Начали приводить в чувство Сашку, чтобы узнать, где Володя, но Сашка не приходил в себя и только провякал, что Атаманицын «за винтом ныряет». Осмотрели лодочный мотор — винта действительно нет. Поскольку Масленников был гораздо крупнее Атаманицына, то все, естественно, путем дедукции пришли к выводу: если Сашка в таком состоянии, то Атаманицын уж точно, нырнув за винтом, не вынырнул. Утром Атаманицын не объявился, а Масленников, спавший на лодочной станции, был по-прежнему невменяем, в связи с чем возросла уверенность, что Атаманицын утонул. Вот завком и обзвонил все цеха, чтобы спешно мобилизовать лодочников.
А бедного Атаманицына ночью протрезвили комары — Володя был в одних плавках, а вокруг не было ничего, кроме пустых бутылок, поэтому он всю ночь, то бегал по берегу острова, чтобы комары его не догнали, то прятался от них в воде, пока не замерзал. Надо сказать, что такой вытрезвитель, конечно, и нарочно не придумаешь. Утром народ, выехавший на поиски его трупа, к своей великой радости обнаружил Володю живым (его, надо сказать, на заводе уважали). А Масленников совершил прогул, который при таких обстоятельствах скрыть было нельзя. Однако легкость наказания удивила всех нас — Топильский снял Масленникова с должности старшего мастера перевел на работу мастером сроком на один месяц. При этом, надо сказать, если Топильский относился к Невскому подобострастно и в глаза, и за глаза, то Масленников относился к Топильскому подобострастно только в глаза, а за глаза отзывался о нем чрезвычайно презрительно, думаю, что и кличку «Петруша» Топильскому дал он. Это приводило нас в недоумение — тогда чей же Масленников «блатной» на самом деле? Несколько раз, хотя и в пьяных разговорах, но абсолютно серьезно, Масленников заявлял, что он станет министром черной металлургии. И судя по его карьере, такое действительно если и не могло быть, то готовилось.
По крайней мере, начальником цеха он стал точно так же, как Топильский стал директором завода. Напомню, что когда под руководством Боровиченко завод досрочно и успешно стал вводить в строй печи, давать металл и наступило время раздачи орденов, Боровиченко сняли и назначили Топильского. С Масленниковым произошло то же самое. Цех № 2 длительное время работал плохо и в основном потому, что почти все печи нуждались в текущих ремонтах, но начальник цеха (уже не упомню кто) в попытках выполнить план не выводил их в ремонт. В конце концов его сняли с этой должности и назначили начальником цеха № 2 Лейбмана.
А Женя (Евгений Матвеевич) Лейбман был старше нас лет на 5 и очень основательным. Уже то, что он после двухгодичной службы в армии вернулся не как все — старшим лейтенантом запаса, а капитаном, достаточно о нем говорит. И Лейбман основательно взялся за цех: он не стремился выполнить план любой ценой, а начал копить ремонтные силы и одну за другой ремонтировать печи. Спустя несколько месяцев, в течение которых Лейбман не уходил из цеха, а цех по-прежнему не выполнял план, все печи, наконец, оказались в рабочем состоянии, выплавка выросла, стало понятно, что в следующем месяце план будет выполнен и начнется его перевыполнение с компенсацией предыдущих потерь. И тут Топильский снимает Лейбмана и ставит на его место Масленникова, цех план выполняет, и Топильский начинает распространяться, что вот, дескать, Лейбман развалил работу цеха, а молодой и талантливый Масленников тут же начал выполнять план. Тем, кто видел, что происходило, слушать это было противно, да и за Лейбмана было обидно.
Полагаю, что покровители Масленникова тоже вели его налаженной схемой: он должен был несколько лет успешно поруководить цехом, а с этой должности его назначили бы директором на какой-нибудь из ферросплавных заводов, а после этого директорства — в Москву. Однако Масленников застрял у нас, так как Топильский развалил завод до такой степени, что использовать наши кадры для укрепления других заводов было просто невозможно. Тем не менее, Невский хотя уже и сам, словами Пушкина, «в гроб сходил», благословил Масленникова на должность главного инженера Ермаковского ферросплавного, хотя у нас без проблем можно было найти с десяток более подходящих кандидатур. Но должен сказать, что, тем не менее, у меня по работе и с Сашкой не было никаких проблем, поскольку он не страдал инженерной дурью Петруши, при необходимости мог вникнуть в любой технический вопрос и работать никому не мешал.
По своему интересен и конец его карьеры на нашем заводе, хотя, если подумать, конец его карьеры особенно интересен мне, поскольку одновременно и моя карьера чуть-чуть не кончилась.
Времена были андроповские, партия начала кампанию за укрепление трудовой дисциплины, а мы в ЦЗЛ накануне Первомая решили отметить этот праздник междусобойчиком на рабочем месте. Собрались после работы в метлаборатории, в которой, как я писал, шкафами был отгорожен и мой кабинет. У нас стояла большая печь для исследования электродной массы, что-то вроде жарочного шкафа, и женщины запекали в ней кур, насаживая их на бутылки с водой. Естественно, и из дому приносилась всякая всячина, и, как говорится, ничто так не спаивает коллектив как коллективная выпивка. Мы уже почти все выпили, и тут возьми и возмутись моя секретарь. Это была молодая, лет 23–24, но уже разведенная женщина и, надо сказать, очень видная и лицом, и фигурой. Она громогласно пожаловалась, что все тут женатые, а ей, холостячке, не догадались холостого мужчину пригласить. И добавила: к примеру, Масленникова. А тот был все еще холостым, хотя и жил с одной женщиной, которая, по общему мнению, моему секретарю и в подметки не годилась. И вот тут мне, как и в свое время Сисько, боком вышла моя любовь к шутливым подначиваниям.
Отвлекусь. Судя по рассказам о моряках, у них в традициях подначивать, особенно салаг, но я читал о случае, когда такая подначка плохо кончилась для самого шутника. Дело было так. На судно, стоящее в порту на ремонте, прибыл новый матрос, и боцман, сидящий в кругу бывалых матросов, решил позабавиться розыгрышем новичка. Он тут же вручил салаге ножовку по металлу и послал того на палубу с заданием отпилить лапы у якоря якобы для их ремонта. Кто видел эти лапы и представляет, для каких дел применяется ножовка, тот поймет, что ею не только нельзя отрезать лапы, но нельзя и серьезные повреждения нанести якорю. Через часок боцман с матросами решили подняться на палубу и полюбоваться на потного салагу, но тот явился сам с докладом, что лапы отрезаны. Все решили, что он догадался, что его подначили, и решил в свою очередь подначить боцмана. Но салага говорил совершенно серьезно и недоумевал, почему все смеются. Все бросились на палубу и убедились, что да, действительно, обе лапы лежат отдельно от того, что раньше называлось якорем. Оказалось, что салага до поступления в торговый флот окончил профтехучилище и был сварщиком. Он попытался пилить лапы ножовкой, но увидел рядом на пирсе работающих газорезчиков. Он их попросил, и они перебросили ему на палубу резак с кислородным и ацетиленовым шлангами, и салага быстренько отрезал лапы у якоря, радуясь, что так четко исполнил первое же задание на судне.
Так вот, в тот предпраздничный день и я доподначивался, как этот боцман. Не особо отвлекаясь от темы компанейского разговора, я подначиваю своего секретаря: у меня на столе телефонный аппарат с многими кнопками, сними трубку, нажми на кнопку «гл. инж.», и он тебе ответит. Мы продолжали разговор, когда она подошла и сообщила, что пригласила Масленникова, и он сейчас приедет. Все решили, что это она теперь подначивает меня, и еще больше развеселились, интересуясь, захватит ли он с собой выпивку, а то у нас заканчивается. Мы недоучли, что в своем инженерном кругу мы знали, какой Сашка стервозный, но ведь секретарь была не из нашего круга. Нам и в голову не могло придти, чтобы пригласить Масленникова в свою компанию, да еще и на рабочем месте, но для нее он был завидным холостым мужчиной и, думаю, даже красивым — высокого роста, крепкий, с правильными чертами лица. Поэтому мы, отсмеявшись на «шутку» секретаря, вернулись к прерванной болтовне.
