Борис Минаев - Психолог, или ошибка доктора Левина
– А чего я? – огрызнулся Коля. – Это не я сделал!
– А кто? – сказал директор тихим голосом.
– Кто-кто! – веско сказал Коля и начал прилаживать новый кирпич. – Конь в пальто!
– Ну вот! – сказал директор. – Знаете, что это такое? Это дыра в стене между мужским и женским общежитием! Они же строители! Они разбирают, мы заделываем! Ночью разбирают, мы весь день заделываем.
Потрясенный этим фактом, Лева заглянул в дыру.
В дыре доносилось какое-то шуршание. Темнота была непроглядной и полной. Но где-то там были женщины…
Девочки.
– Может, в женское пойдем? – предложил Лева.
– А что? – храбро сказал директор. – Давайте! Что ж! Можно и в женское!
Они постучались в какую-то дверь и оказались в огромной комнате, где на кроватях сидели девчонки.
Две-три были одеты явно для дискотеки, другие сидели в домашних халатах.
– Здорово, девчата! – сказал Дядюшка Че и попытался лучезарно улыбнуться. Впервые в жизни Лева увидел людей, которые никак не отреагировали на этот артефакт. Одна, правда, присвистнула и сказала:
– Здорово, коли не шутишь!
– Петр Михалыч! – весело пробасила мужская голова, которая немедленно просунулась в дверь вслед за ними. – Кто-то телевизор из окна выкинул. Не слышали, как грохнуло?
Директор побледнел и немедленно выскочил вон.
– Мужчина, вы не могли бы выйти, мне переодеться надо! – обратилась к Леве одна из девушек в халате. И скромно добавила: – Или вы желаете остаться?
Дружный хохот стоял за дверями, когда они с Дядюшкой Че, озираясь, выскочили в коридор.
На лестничной клетке стояли два парня и курили. Пора было, пожалуй, приступать к профессиональным обязанностям.
– Ребята! – храбро сказал Лева. – Мы корреспонденты из газеты. Пришли разбираться. Скажите честно: директор вас бьет?
Они посмотрели на Леву внимательно.
Один сказал:
– Пытает, сука! Привязывает к кровати, окурками кожу прожигает! У нас тут один пацан вообще умер недавно! Вы записывайте, записывайте!
Лева растерянно поглядел на Дядюшку Че. Низко склонив голову, как всегда бывало с ним в минуту большой сосредоточенности, тот пытливо разглядывал говорившего.
– А ты что скажешь? – тихо и строго обратился Серега к его товарищу.
– Да пусть только попробует! – спокойно ответил второй мальчик. – Я ему так рыльник начищу, всю жизнь на лекарства работать будет.
– Понятно, – просто сказал Серега и, обратившись к Леве, добавил: – Знаешь что, давай пока на воздух выйдем, перекурим немного…
Стоя в тенистом зеленом саду и поеживаясь от холода, Дядюшка Че сказал:
– Ну, что ты думаешь? По-моему, гиблое дело.
– А если он действительно детей бьет? – спросил Лева, понимая, что задает неуместный сейчас и ненужный уже вопрос.
– Странно, что он вообще еще жив! – сказал Дядюшка Че и решительно зашагал к метро.
Придя домой, Лева полночи мучился, обдумывая происшедшее. Наутро рассказал все Лизе. Она тоже немного подумала, секунды две-три, и ответила на его вопрос, что, честно говоря, не знает, как тут быть: с одной стороны, директор детей, видимо, действительно бьет, но и не бить их, с другой стороны, тоже нельзя, потому что это не дети, а какие-то, по всей видимости, исчадия ада.
Мучительные сомнения разрешил на планерке главный редактор: он поднял Леву и сказал буквально следующее.
– Лев! – сказал он. – Слушай, тут нам звонили… из Московского горкома партии. Ты там занялся каким-то общежитием… Так вот, нас просили по этой теме не выступать, пока идет набор в строительные ПТУ. Если мы будем всякую грязь тащить в газету, Москва просто ведь останется без строителей. А мы же не можем этого допустить. Большой город оставлять без строителей нельзя. И вообще, ребята, давайте без самодеятельности, все темы по Москве надо согласовывать! Вы что, об этом в первый раз слышите?
Лева молча кивнул и сел.
Стыдно признаться, но он был рад. Бездна мироздания, открывшаяся в черной дыре между мужским и женским общежитием, оказалась слишком для него глубока. Безвестный чиновник горкома партии, отвечавший за набор в строительные ПТУ, помог ему отойти в сторонку от этой бездны… И Лева до сих пор был ему за это слегка благодарен.
* * *И вот сейчас, лежа уже в темноте (а прошло часа три, не меньше), Лева вдруг понял, что ему напомнил разговор с прокуратором – письма в редакцию! Да! Именно письма в редакцию и эпизод со злополучным соавторством. Эпизод дополнился только одной картинкой, которая раньше по каким-то причинам не вспоминалась.
Лева видит на столе письмо, обычное письмо от читателя, какие тогда, в годы перестройки, приходили в день сотнями, на разлинованной бумаге, с подколотой карточкой, на которой размашистой рукой написано: «В особую папку». Наташка берет письмо и уходит в отдел писем. (Заведующим отделом писем работал в газете Гриб, старый седой чекист, с которым Саня частенько играл в шахматы.)
И Лева спрашивает у Сани:
– Слушай, а что такое особая папка? Куда это письмо Наташка несет?
Саня смотрит на него недоверчиво и говорит:
– А ты чего, в первый раз узнал, что ли? Никогда не слышал об этом?
– Нет, – отвечает Лева и краснеет.
– Для КГБ папка. Если в письме содержится что-то такое, его ставят на контроль.
– Какое такое? – не верит Лева своим ушам. – Не понял.
– Ну, какое… Вот такое. Если человек пишет, к примеру, что наша партия – полное говно, или про первого секретаря обкома, или что он будет бороться с этим кровавым режимом до последней капли крови. Ну ненормальные, в общем… Разве нормальный человек будет такое в газету писать?
– Ну, ненормальный он или нет, это только врач может сказать… Так что же, получается, что мы на них стучим?
– Получается, что так…
– И что, так везде? Во всех редакциях?
– Абсолютно, – сказал Саня. И ушел вдаль по коридору.
Все это кончилось буквально через год после той истории. Кончились партсобрания. Кончились моральные «подвалы». Кончилось все такое. Закрылась, видимо, и «особая папка». А вот теперь она вновь всплыла в его голове.
Как живая.
… Засыпая, Лева видел странные вещи. Сначала Марину, это понятно, причем голую. Такое во сне с ним было в первый раз. Потом Лизу, которая говорит ему, чтобы он не забыл билет. Она сует ему билет в руки, и он понимает, что едет в Свердловск. Там он должен выполнить странное задание, от газеты.
Там в Свердловске на какой-то центральной площади собираются сестры Ельцина. Они приходят туда по вторникам. Каждый вторник. Старые женщины, в старых черных пальто. Они ходят по площади и разговаривают друг с другом. Сестры, которых никогда не было. И нет.
