Владимир Чивилихин - Память (Книга первая)
Мы скоро снова побываем в этом древнем городе, но прежде следовало бы совершить с Барановским несколько недолгих путешествий в разные концы страны, приостановившись для начала в Москве.
— Петр Дмитрич, — слышу я свой голос в давней диктофонной записи. — В прошлый раз мы говорили о таланте русского народа, особо проявившемся в архитектуре….
— Талант этот присущ многим народам. Он как бы иллюстрировал их историю и демонстрировал культуру. Величественная архитектура древних греков и римлян, своеобразные каменные.памятники исчезнувших майя, божественная западноевропейская готика, сказочные миры арабских, индийских, вьетнамских, непальских, бирманских зодчих, китайские крылатые пагоды!.. И русские вписали свои блестящие страницы во всемирную каменную летопись, а деревянное зодчество русского Севера вообще уникально по масштабу и разнообразию!..
Верно, за долгие века русский народ возвел десятки тысяч каменных и деревянных сооружений светского и культового назначения, среди которых нет даже двух похожих, н я .не знаю, чем это объяснить. Может быть, архитектура, как одно из высших проявлений коллективного творческого гения, предоставляла простор для выражения свободы духа, индивидуальных художественных .способностей? И творения безымянных зодчих, предназначенные для всеобщего обозрения в течение веков, были в каком-то смысле наиболее демократичным видом искусства, деянием народа, плодом его раскрепощенной фантазии? А может, это равнинный русский пейзаж требовал рукотворного разнообразия, заполнения пространства волшебными, прихотливыми, часто почти игрушечными формами, неповторимыми изящными силуэтами? Или причины коренились в психическом складе нашего народа, не терпящего простительного, стандартного, мертвяще-примитивного в жизни и умонастроении, в его мечтаниях о лучшей доле, которые он мог выразить только создавая земную красоту? И не заложено ли в самой природе человека стремление материализовать свою сущность — возвышенность идеалов, мощь духа, страсть к созиданию? Снова голос Барановского:
— Грабарь считал архитектурную одаренность русского народа исключительной. Он писал: «Подводя итоги всему, что сделано Россией в области искусства, приходишь к выводу, что это по преимуществу страна зодчих. Чутье пропорций, понимание силуэта, декоративный инстинкт, изобретательность форм — словом, все архитектурные добродетели встречаются иа протяжении русской истории так постоянно и повсеместно, что наводят на мысль о совершенно исключительной архитектурной одаренности русского народа».
— Подтверждения этих мыслей я находил всю свою жизнь, — произнес Петр Дмитриевич. — И находил бы снова и снова, проживи еще столько же… А о причинах ничего не могу сказать. Творческая одаренность народа или отдельного человека — одна из глубочайших тайн жизни…
В русском национальном зодчестве есть свои великие тайны. Когда мы восторженно и немо смотрим на величественный собор, на головокружительную подкупольную высь его центрального нефа, на стройную колокольню, цепляющую крестом облака, на звонницу или старинные монастырские ворота, то наш глаз улавливает гармоничные соразмерности каменных масс, изысканное изящество контуров и такие сочетания плоскостей, плавных выступов и углублений линий, полукружий, углов, которые кажутся геометрически единственно возможными, и трудно, почти невозможно поверить, что это симфоническое творение созидалось в сравнительно короткие сроки и без чертежей. «Современные общественные здания слагаются из сборных элементов и, как известно, не отличаются сложными формами и конфигурациями,.они прямолинейны и прямоугольны. Но число чертежей тем не менее только в архитектурно-строительной части достигает обычно 200-300 и более большеформатных листов, не считая еще многих сотен рабочих чертежей на типовые элементы — колонны, ригели, плиты и т. д. Если на каждом из листов вычисляется по 2-3 десятка размеров, нетрудно представить себе общее количество цифровой информации, необходимой для возведения сравнительно несложных по формам современных зданий. Сколько же числовой информации требовали выразительные и сложные силуэты древнерусских сооружений!» («Естественно-научные знания в Древней Руси». М., 1980, стр. 64).
И. Э. Грабарь, говоря об архитектурной одаренности русского народа, не случайно назвал прежде всего «чутье пропорций». Как мог средневековый зодчий заранее представить себе не только общие параметры оригинальной постройки, но и детали ее во взаимной связи, соблюсти тысячи пропорционированных размеров, руководя при постройке разнообразнейшими ручными операциями? Этот творческий чудо-метод был совершенно забыт, и лишь в последние годы начал приоткрывать свои секреты. Б. А. Рыбаков: «Долгое время считалось, что древние зодчие строили все на „глазок“, без особых расчетов. Новейшие исследования показали, что архитекторы Древней Руси хорошо знали пропорции („золотое сечение“, отношения типа: а:а:2 и др.)… Для облегчения архитектурных расчетов была изобретена сложная система из четырех видов саженей. Расчетам помогали своеобразные графики — „вавилоны“, содержащие в себе сложную систему математических отношений. Каждая постройка была пронизана математической системой, которая определяла формат кирпичей, толщину стен, радиусы арок и, разумеется, общие габариты здания». Тщательнейшие обмеры памятников, числовые сопоставления и параллели позволили выявить некоторые строительные закономерности, понять логику архитектурного мышления средневековых русских зодчих, найти их мерные модули , огромную по объему .математическую подоснову, исходные принципы пропорционирования, однако метод в целом остается пока за семью печатями…
Не раз я с почтением разглядывал чертежи Петра Дмитриевича — обмеры и проекты реставраций памятников, в том числе исчезнувших, выполненные еще до революции, в саженях, аршинах и вершках. Десятки, сотни тысяч цифр! Невероятно кропотливый, феноменальный, неоценимый по значению труд.
Он смолоду приучил себя ценить время, как бы уплотнять его, насыщая делами и не теряя ни одного года, месяца или дня. Жил напряженнейшей творческой жизнью, яростно борясь за дело и страшась, ощущая беспощадность времени, которое в союзе с бескультурьем, безнадзорностью и небрежением губило материальные свидетельства исторических событий прошлого. Даже давние, дореволюционные годы ученья в Московском археологическом институте и подготовки кандидатской диссертации были до предела заполнены делами.
Разоренная страна еще не вышла из гражданской войны, продолжала сражаться с белогвардейщиной, мятежниками, иностранными интервентами, голодом и разрухой, а уже пробивались всюду ростки новой жизни и начинались большие дела даже в той сфере ее бытия, которая в переломные годы политической истории страны могла показаться второстепенной и чуть ли не лишней.
