Юстейн Гордер - Мир Софии
— Ты готова завтракать, Хильда?
— Я хочу сначала прокатиться на лодке.
— Как же так, Хильда?…
Она выбежала из дома и понеслась через сад к берегу. Там она отвязала лодку, прыгнула в нее и, оттолкнувшись от причала, взялась за весла. Хильда все гребла и гребла в заливе, поначалу резко взмахивая веслами, но постепенно успокаиваясь.
«Мы — планета жизни, София! Мы — огромный корабль, плывущий во Вселенной вокруг пылающего Солнца. И в то же время каждый из нас — корабль, плывущий по жизни с грузом генов. Доставив свой груз в следующий порт, мы можем считать, что жили не напрасно…»
Хильда запомнила эти слова наизусть. Все-таки они были обращены к ней — не к Софии, а именно к ней. Вся папка была одним большим посланием от отца к дочери.
Высвободив весла из уключин, она положила их внутрь лодки. Волны подхватили лодку и стали мягко раскачивать, чуть слышно постукивая о дно.
Как эта лодка плавала в небольшом заливе в Лиллесанне, так и сама Хильда ореховой скорлупкой плыла по жизни.
А где в этой картине София с Альберто? Да, где место Альберто и Софии?
Хильде не верилось, что они могут быть лишь «электромагнитными импульсами» в голове отца, что они существуют только в виде значков, отпечатанных на бумаге с помощью пишущей машинки. В таком случае и про нее можно сказать, что она не более чем набор белковых соединений, некогда слившихся вместе в «теплой лужице». Но нет, она представляет собой нечто большее. Она — Хильда Мёллер-Наг.
Конечно, папка с колечками была потрясающим подарком на день рождения. И конечно, отец затронул в Хильде некие глубинные струны. Но ей был не по душе развязный тон, в котором он отзывался о Софии и Альберто.
Вынудить отца задуматься уже по дороге домой — в этом Хильда видела свой долг перед героями книги. Она воображала себе отца на аэродроме в Каструпе. Пускай, как дурачок, помечется туда-сюда.
Вскоре Хильда совершенно успокоилась. Сев на весла, она подвела лодку обратно к мосткам и пришвартовала ее. Затем она долго завтракала с мамой. Ей было приятно похвалить сваренное всмятку яйцо и в то же время заметить, что, кажется, оно чуть-чуть недоварилось.
К папке она вернулась уже поздно вечером. Непрочитанных страниц оставалось совсем немного.
В дверь снова постучали.
— Может, нам просто заткнуть уши? — спросил Альберто. — Глядишь, наваждение исчезнет.
— Нет, я хочу посмотреть, кто там.
Альберто двинулся следом.
На крыльце стоял голый человек. Поза его была величественна, но одежды на нем никакой не было — только корона на голове.
— Ну-с, дамы и господа, — произнес он. — Что вы скажете о новом платье короля?
Альберто с Софией онемели от удивления, что несколько обескуражило голого.
— Вы даже не собираетесь ни поклониться, ни сделать реверанс! — возмутился он.
— Простите, ваше величество, — набрался храбрости Альберто, — но вы… совершенно голы.
Голый король стоял все в той же торжественной позе.
— Он считает, что выглядит вполне прилично, — шепнул Альберто на ухо Софии.
Король заметно помрачнел.
— В этом доме что, действует цензура? — спросил он.
— К сожалению, да, — отвечал Альберто. — Мы пока что в здравом уме и даже не спим. При том бесстыдстве, которое проявляет ваше королевское величество в отношении одежды, вам нельзя переступить порог сего дома.
Горделивая поза абсолютно голого человека с короной на голове показалась Софии настолько смехотворной, что она вдруг рассмеялась. Ее смех словно подал королю тайный сигнал: до него наконец дошло, что никакого платья на нем нет. Прикрываясь обеими руками, король пустился наутек — и исчез в лесу, возможно повстречав потом Адама и Еву, Ноя, Красную Шапочку или Винни-Пуха.
Оставшиеся на крыльце Альберто с Софией все смеялись и смеялись, пока Альберто не выговорил:
— Пойдем в комнату, я хотел бы еще рассказать о Фрейде и его теории бессознательного.
Они опять сели у окна. Взглянув на часы, София сказала:
— Уже половина третьего, а мне нужно готовиться к приему гостей.
— Мне тоже. Я только немного расскажу про Зигмунда Фрейда.
— Он был философом?
— Во всяком случае, его можно назвать философом культуры. Фрейд родился в 1856 году и изучал медицину в Венском университете. В Вене он прожил и большую часть жизни — как раз в период, на который в этом столичном городе пришелся расцвет культуры. Фрейд рано специализировался в области невропатологии. Конец XIX века — да и значительную часть ХХ-го — он посвятил разработке своей «глубинной психологии», или «психоанализа».
— Надеюсь, ты объяснишь, что это такое.
— Под «психоанализом» понимается как описание (в самой общей форме) человеческой психики, так и метод лечения невротических и психических болезней. Я не стану вдаваться в подробности по поводу самого Фрейда и его деятельности, однако предложенное им учение о бессознательном совершенно необходимо нам для понимания человека.
— Ты заинтриговал меня. Давай рассказывай!
— Согласно Фрейду, между человеком и его средой всегда существует напряжение. Если говорить точнее, это напряжение (или конфликт) между влечениями и потребностями человека, с одной стороны, и требованиями окружающих, с другой. Фактически Фрейд открыл инстинктивную жизнь человека, так что его можно назвать видным представителем натуралистических течений, заявивших о себе к концу XIX века.
— Что ты понимаешь под «инстинктивной жизнью» человека?
— Нашими поступками далеко не всегда управляет разум. Иными словами, человек — отнюдь не рациональное существо, каким его представляли рационалисты XVIII века. Наши мысли, сны и поступки зачастую определяются иррациональными импульсами, которые могут выражать внутренние влечения или потребности. Если для младенца один из основных инстинктов — потребность сосать, то для взрослого человека это сексуальное влечение.
— Ясно.
— Само по себе подобное наблюдение не составляло открытия, но Фрейд объяснил, что такие потребности могут «маскироваться», «принимать иные формы» — и управлять нашими поступками на подсознательном уровне. Он также доказал наличие сексуальности у маленьких детей, что вызвало отвращение у образованных жителей Вены и привело к большой непопулярности Фрейда.
— Меня это не удивляет.
