Абрам Терц - Цена метафоры, или Преступление и наказание Синявского и Даниэля
Повесть «Любимов» не является политическим произведением и даже отдаленно не может быть истолкована как таковое. В этой повести весь сюжет строится на совершенно фантастических предпосылках, никак прямо не связанных с фактами реальной действительности. Достаточно напомнить о чудесной психологической силе героя повести, о связанных с этой силой чудесах, им производимых, о введении в повесть умершего сочинителя старинной книги, где герой почерпнул источник чудодейственной силы. Разумеется, можно относиться отрицательно к такому фантастическому приему художественного творчества, но за него нельзя судить. При желании непременно истолковывать эту повесть не только как вымысел, можно было бы предположить и такое ее истолкование: повесть рассказывает о том, как оказывается тщетной попытка авантюристически настроенного молодого человека изменить характер власти в небольшом нашем городе. Сам этот молодой человек изображен сатирически, как явно отрицательный персонаж. Почему изображение врага нашей власти следует считать опасным для этой власти? Можно спорить о том, насколько образ Тихомирова удался автору, но опять-таки здесь нет никакого повода для судебного преследования.
Элементы фантастики содержатся и в повести «Суд идет», входящей в цикл фантастических произведений, что уже не дает права толковать эту вещь в чисто реалистическом плане. Напомню хотя бы о драге в канализационной сети, фигурирующей в качестве мотивировки эпилога повести и подчеркивающей ирреальный, условный план этого эпилога.
Помимо названных произведений и ряда «фантастических повестей», талантливо написанных в сказовой гротесковой форме и заведомо не связанных с политическими проблемами, А. Терцу приписывается статья «Социалистический реализм» [71] (я знакомился с ней по тексту, напечатанному анонимно во французском журнале «Эспри» в 1959 г.). В статье дается критический анализ проблем истории нашей литературы в XIX и XX веках, причем детально разбираются причины появления так называемой «теории бесконфликтности», подвергнутой у нас резкой критике после пятидесятых годов. В статье дается сдержанная полемика с рядом высказываний Н.С.Хрущева по вопросам литературы и искусства, что само по себе не дает оснований для уголовного обвинения автора. Вместе с тем автор касается извращений ряда положений марксизма при культе личности, постоянно указывая, что он не спорит с самыми основами советской власти, которые для него овеяны романтикой революции. Такая постановка вопроса во всяком случае не может быть поводом для уголовного преследования. Следует подчеркнуть, что в статье отмечается победоносность марксизма в наш век и отсутствие такой идеологии, которая могла бы спорить с марксизмом.
Таким образом, ни литературоведческая статья, ни художественные произведения А. Терца не дают никаких оснований для судебного преследования. Если А.Синявский является автором этих произведений, то его судить не за что.
Что же касается критических литературоведческих и искусствоведческих работ, опубликованных А.Синявским в нашей печати, то им неоспоримо следует дать очень высокую оценку. Недавно вышедшая монография о русской поэзии первых лет революции, одним из авторов которой является А. Синявский, представляет собой, по существу, первое серьезное исследование по этой теме, исключительно важное как для научного осмысливания первых лет советской поэзии, так и для популяризации ее достижений. К этому труду А. Синявского примыкают написанные им обстоятельные главы истории нашей литературы и изданная в прошлом году монографическая статья о Б. Л. Пастернаке, предпосланная первому в нашей стране научному изданию стихов великого поэта и продолжающая более ранние статьи А. Синявского о Б. Л. Пастернаке (следует отметить, что сам Б. Л. Пастернак высоко ценил работы А. Синявского о своей поэзии, выделяя их из всех советских и зарубежных, весьма многочисленных, публикаций на эту тему). Работы А. Синявского отличает, сочетание глубокого проникновения в суть поэтического текста с тщательностью научного анализа законов и структуры текста. В монографической статье о поэзии Б. Л. Пастернака и в других указанных выше работах А. Синявский обосновывал выводы о звуковых и смысловых связях в поэтическом тексте, которые представляют исключительный интерес для современной структурной теории поэтического языка. Для научного (в частности, семиотического) исследования искусства большое значение имеет книга о творчестве Пикассо, одним из авторов которой является Синявский [72].
В своих критических статьях А. Д. Синявский много сделал для отделения подлинных достижений советской литературы от литературного брака, тщательно показывая отличие подлинного искусства от вредной для общества макулатуры (достаточно вспомнить критику сочинения Шевцова «Тля» [73]). Поэтому перерыв в литературной деятельности А. Д. Синявского не может не сказаться отрицательно на поступательном движении нашей литературы. Вместе с тем, как следует из всего вышесказанного, для этого перерыва, который был бы только вреден для нашей литературы и полезен лишь для ее врагов, нет никаких юридических оснований.
Кандидат филологических наук, заведующий сектором структурной типологии славянских языков Института славяноведения АН СССР, председатель Комиссии по структурной лингвистике Секции семиотики Научного совета по кибернетике АН СССР В. В. Иванов
3 февраля 1966 г.
ВСТАТЬ: СУД ИДЕТ!
Арт Бухвальд. Просьба о помиловании
Вашингтон Пост. 1966. 11 февр.
Советский Союз устроил процесс над двумя писателями, печатавшими свои произведения за границей под псевдонимами Николай Аржак и Абрам Терц. Подлинные имена писателей – Юлий Даниэль и Андрей Синявский. И в том, что они критиковали советский образ жизни, сомнений нет. Но зато есть сомнения, по крайней мере среди многих писателей в Советском Союзе и вне его, – надо ли за это судить? Многие западные писатели протестовали против процесса на том основании, что это нарушение академической свободы. Среди них многие высказывали симпатии к Даниэлю и Синявскому, но мало кто сочувствовал прокурору, судье и советским журналистам, день за днем поносившим этих писателей.
Я прошу помилования этих людей, а не Даниэля и Синявского, которые, в конце концов, выживут. Что обвиняемые на московских показательных процессах всегда оказываются виновными, широко известно. Так и должно быть, ибо устраивать такой суд, а затем пускать людей на свободу было бы ошибкой. Прокурора и судей на таком процессе всегда хвалят за хорошо выполненное дело, а советская печать состязается в том, какой журналист может больше всех опорочить.
Вскоре кто-нибудь из «властей предержащих» решит, что суд над Даниэлем и Синявским был ошибкой, что обвинения были подстроены и что процесс не должен был состояться. Последующая реабилитация этих двух писателей, которые не виновны перед Советским Союзом, не вызывает никаких сомнений. Естественно предположить, что они будут отпущены и, в придачу к реабилитации, им будет дана дача в пригороде.
Но по советской системе, чтобы реабилитировать несправедливо осужденных, необходимо, «в первую очередь, найти тех, на кого можно возложить ответственность за вынесенное решение и по закону наказать их за судебную ошибку. Так что, пожалуй, следует скорее волноваться о судьбе судьи Льва Смирнова, прокурора Олега Темушкина и двух главных свидетелей обвинения – Зои Кедриной и Аркадия Васильева. Если все пойдет по плану, то все они, пожалуй, окажутся на скамье подсудимых за то, что осудили Даниэля и Синявского.
Многие интеллигенты и здесь и в Советском Союзе готовы уже сейчас осудить этих ученых мужей. Но я уверен, что ни один из них не имел злых намерений, подготавливая обвинительный акт. Я испрашиваю помилования судье, прокурору и главным свидетелям обвинения на том основании, что они поступили так, а не иначе только из опасения потерять заработок. Каждый из них вправе сейчас предположить, что критика Советского Союза Даниэлем и Синявским может оказаться справедливой. Я не виню и советских корреспондентов, которые присутствовали на суде и писали столько гадостей об этих писателях. Они – жертвы духа времени.
Все те, кто имеет касательство к присуждению Даниэля и Синявского к заключению, будут справедливо наказаны. Однако я надеюсь, что моя просьба, как незаинтересованного лица, будет принята. Если судья будет осужден на 5 лет, прокурор – на 4 года, а свидетели Кедрина и Васильев исключены из Союза советских писателей, то, по моему мнению, цели советского судопроизводства восторжествуют.
Из зала суда. День первый
Юрий Феофанов. Тут царит закон
Известия. 1966. 11 февр. Общесоюзный выпуск
