Jordan Grant - Сборник "Cambiare Podentes: Invocare"
Однако, помня о привычке Снейпа придавать зельям вкус, по сравнению с которым иногда было предпочтительнее проглотить собственную рвоту, Гарри не слишком на это надеялся.
Последний приготовленный для него компонент оказался сероватым порошком, похожим на сажу. Гарри взял предложенную Снейпом ложку и взглянул на ее содержимое. Да что, в конце концов, с ним может случиться? До сих пор ведь он еще жив. Гарри решительно сунул ложку в рот и проглотил, пытаясь не подавиться сухим порошком.
Снейп, заметив его мучения, призвал стакан воды. Вода была газированной – и ничего похожего Гарри никогда раньше не пил. Она пенилась во рту и пузырилась в горле, смывая остатки порошка и оставляя на языке удивительно чистое ощущение.
«Так лучше», – подумал Гарри.
- Значит, этот был последний, – выпрямившись и отойдя от стойки, повторил он. –Выходит, нет у меня никакой аллергии, а стало быть... черт...
Каменный пол неожиданно накренился. Нет, не так. Не весь пол, а лишь плитка под левой ногой. Но кренилась она, не двигаясь и, если хорошенько подумать, это было странно. Гарри из любопытства опустился на четвереньки и почти прижался к камню лбом, чтобы получше рассмотреть то место, на котором стоял. Ну да, оно было просто неровным.
Но теперь, стоя на четвереньках на гранитном полу, он чувствовал себя так, будто падает в четыре разные стороны одновременно. И все это без движения.
Тут на правое предплечье что-то надавило, его потянули кверху и подняли на ноги, а левую лодыжку внезапно охватило необыкновенное ощущение. Он немедленно узнал ее – эту легкую боль, напоминающую о вчерашнем падении в душевой. Но именно легкую. Настолько незначительную, словно ее и вовсе не было. Гарри даже не поручился бы, что испытывает дискомфорт, и все же происходящее казалось необыкновенно явственным – никогда еще он так четко не ощущал свою лодыжку. Он чувствовал каждое сухожилие и мышцу глубоко под кожей, точнейшую степень растяжения. Мог даже оценить усилие, которое прилагал его организм, чтобы восстановить поврежденные такни. Произведенный эффект был восхитительным: внутри него словно всходило солнце, омывая лодыжку не светом и теплом, а здоровьем и энергией.
Внимание юноши привлекло другое прикосновение, на сей раз – к подбородку, заставившее его поднять голову. Это ощущение тоже вызывало восхищение: пять отчетливых точек соединения с кожей, теплый и настойчивый контакт. Гарри отдался ощущению… и это было прекрасно. Сильная мужская рука. Прикосновение, проникающее прямо в кожу и кости, но совсем не грубо и не больно.
Инстинктивно подняв голову, Гарри уставился в глаза, показавшиеся чернейшими в мире. Бесконечные полночные туннели – вот что они напоминали, но, присмотревшись, он заметил в их глубине собственное отражение. Юноша глядел, словно завороженный: чем дольше он смотрел, тем отчетливей становилось изображение, и настал момент, когда он смог рассмотреть в бездонном сумраке зеленый отблеск... собственных глаз.
Внезапно мир покачнулся, а комната завертелась волчком.
Но нет, все было не так, верно? Просто его трясли. И кто-то кричал, но звук едва проникал сквозь окутавший его покров тишины. Однако стоило ему сосредоточиться на крике, как тот сделался невероятно, оглущающе громким.
- ...меня слышишь?
- Да слышу, слышу, незачем орать, – отозвался Гарри. Звук собственного голоса очаровывал не меньше черных глаз. Неужели Гарри всегда так разговаривал? Он различал тембр каждой согласной и представлял чуть ли не бесконечные вариации сочетаний гласных, фоном же у всего этого было собственное дыхание, словно симфония набегающих волн. Все это изумляло и восхищало сильнее прекраснейшей музыки; и, слушая собственный голос, Гарри внимал его красоте. Он продолжал говорить просто из желания слушать, даже не понимая смысла сказанного, не зная, произносит ли целые фразы или лишь обрывки слов.
Окружающие звуки стихли, как только его толкнули на что-то пружинистое и мягкое. Чтобы сохранить равновесие, он машинально вытянул руки, и те коснулись какой-то ткани. О, Мерлин, какие это были волшебные ощущения! Он чувствовал переплетение нитей, каждую из них, и все это делало ткань едва ли не живой под его пальцами.
Гарри упал на диван лицом вниз, чтобы получше разглядеть восхитительную обивку.
Глава 27
Суббота, 6 июня 1998, 12:01
В теории Северус знал, чего ожидать, однако наблюдать за эффектами, о которых раньше только читал, было странно. «Объект становится слишком чувствительным ко всему, что его окружает, – говорилось в тексте. – Возможно необычное поведение, когда объект чрезмерно заостряет внимание на незначительных сенсорных деталях».
«Необычное – это еще мягко сказано», – подумал Северус. Неужели Гарри внезапно смог почувстовать запах каменного пола? Иначе к чему юноше было опускаться на четвереньки и прижиматься лицом к холодным плитам? А теперь – зачем он принюхивается к поспешно трансфигурированному Северусом дивану?
– Сядь! – Зельевар опустился рядом с Гарри на пол, но юноша, казалось, совсем его не слышал. Так же, как и раньше, хотя слух его вряд ли пострадал – ведь он только что казался очарованным звуками собственного голоса. Тогда Северус повысил голос – ведь раньше это сработало: – Гарри, сядь!
Гарри повиновался и немедленно впал в транс: дыхание замедлилось, глаза закрылись, каждый вдох, судя по выражению лица, был для него верхом наслаждения.
Создавалось впечатление, что юноша способен сосредоточиться лишь на одной детали, уделяя ей внимание до тех пор, пока его не привлекало что-то другое. «Вообще-то тексты могли бы описать побочные эффекты Драконьего Дурмана и поподробнее», – нахмурился Северус. В конце концов, с похожей субстанцией рядовой зельевар сталкивался нечасто; к тому же, в отличие от остальных компонентов, входящих в состав галлюциногенного зелья, Дурман был чрезвычайно редкостен. Северус оказался совершенно не подготовлен к реакции Гарри, а чувствовать, что застигнут врасплох, зельевар не любил. Не зная, как поступить, он просто уселся рядом, следя, чтобы Гарри не натворил глупостей... к примеру, решив задержать дыхание и посмотреть, что из этого выйдет.
Впрочем, подобное несчастье едва ли грозило юноше - его внимание уже переместилось на что-то другое. Он открыл глаза и взглянул прямо на Северуса, но не в лицо. Его привлек ряд пуговиц на рубашке мужчины; проведя по ним руками, Гарри сосредоточился на одной из них, ощупывая, словно никогда в жизни не видел ничего более завораживающего.
Однако, едва его пальцы коснулись рубашки, как интерес к пуговице был утерян. Гарри стал поглаживать покрытую черной тканью грудь Северуса. Его ладони уверенно скользили вверх и вниз, он придвинулся ближе, издав удовлетворенный вздох.
