Борис Палант - Дура LEX
Ночевал я у Алика. Утром, проснувшись, опять начал думать о Граце и Клагенфурте. Хотел позвонить Елене Васильевне и забронировать в обоих городах по комнате, но вспомнил, что сегодня воскресенье — она не работает. А если нет свободных мест, где тогда Алик будет ночевать?
Я с удивлением поглядывал на Алика, который, похоже, был весьма доволен, что лететь ему, в общем-то, и не надо.
— Куда лететь, если виз нет? — не скрывая радости, приговаривал Алик.
Я ему вяло говорил:
— Собрал бы ты вещи в дорогу.
На что он отвечал:
— А куда мне ехать, если виз нет? Или ты ждешь, что визы нам сюда принесут?
Днем я позвонил Бернис Голден.
— Бернис, ты обещала, что я полечу вместе со своим другом.
— Именно так, — ответила Бернис. — Ничего не изменилось.
— Ну так знай, Бернис, что у моего друга нет ни одной визы, и что завтра мы должны вылететь во Франкфурт, и что югославам нужно три недели, чтобы выдать визу.
— Я сказала, что ты полетишь со своим другом, и он будет с тобой в Югославии. Все будет в порядке.
— Бернис, у тебя есть связи в югославском консульстве? Как мой друг попадет в Югославию?
— У меня связи везде. На «Кодаке» мне тоже не верили. Не повторяй их ошибки. Как я сказала, так и будет. Точно и несомненно.
Я повесил трубку. Посидел, пытаясь заглянуть в будущее. Наконец сбросил с себя оцепенение и сказал Алику, чтобы он быстро собирался, так как ночевать мы будем у меня в Нью-Йорке, а дел завтра невпроворот. Мне показалось, что жена Алика Ляля была довольна таким поворотом дел. Алик доволен не был и не скрывал этого.
* * *В понедельник семнадцатого августа мы проснулись в семь часов утра, быстро позавтракали, схватили вещи и помчались в югославское консульство. Каково же было мое разочарование, когда на двери консульства я увидел табличку «Консульский отдел закрыт в связи с переездом». Рядом с дверью валялись ящики с порезанной бумагой, устаревшие канцелярские принадлежности и всякая подобная рухлядь.
— Ну раз так, пошли, — сказал Алик.
Я молча смотрел на дверь, перестав слышать и видеть все вокруг. Весь мир сосредоточился для меня в этой двери. Я впал в странное состояние, которое никогда до этого момента не испытывал. Начал стучать в дверь. Никто не открывал. Продолжая стучать, все громче и громче, я знал, что буду стучать до тех пор, пока не откроют, но за дверью не слышалось ни звука. Я стал барабанить кулаком, но без злости, а чтобы не болели костяшки пальцев. Во мне постоянно звучало: «Бернис не может ошибаться». Я бил в дверь кулаком, зная, что успех зависит от моей настойчивости.
Дверь открылась. На пороге стоял высокий красивый усатый мужик в джинсовом костюме.
— Чего стучите? Не видите — мы переезжаем, — сказал мужик.
— Нам с консульским работником встретиться нужно.
— Я и есть консул, — ответил мужик. — Но мы сейчас переезжаем. Приходите через неделю.
— Мы очень любим вашу страну, — начал я. — Давно мечтали туда поехать. Вот мой паспорт с югославской визой, вот билеты на сегодняшний вечерний рейс. Мы потеряем столько денег, если мой друг не получит визу, весь наш отпуск пропадет. Пожалуйста, поставьте ему визу.
— Так ведь мы переезжаем, — повторил консул.
Мир опять сузился, теперь до консула. То ли древние заклятия я бормотал, то ли повторял «дяденька, не бейте», то ли солидным голосом, не унижаясь, просил войти в наше положение, я не помню. Помню только, что произносил звуки, смотрел на консула, а потом замолчал.
— Ладно, — сдался консул, — сейчас принесу заявление, заполните и дадите мне.
Алик заполнил заявление и отдал его лучшему усатому красавцу в мире — югославскому консулу. Консул просмотрел заявление и почему-то спросил, где работает жена Алика. Алик ответил, что в дизайнерской компании.
— А кто владеет компанией? — спросил консул.
— Итальянцы, — честно и неумно ответил Алик.
— А какие у них связи с Югославией? — продолжал допытываться консул.
— Да никаких, они с Сицилии, — уже умнее ответил Алик, уводя и без того далеких персонажей подальше от границы с Югославией.
На этом интерес консула потух, он достал из какого-то ящика печать и бахнул визовый штемпель в паспорт Алика. Я сказал «хвала», что означает по-хорватски «спасибо», и мы умчались. Следующая остановка — консульство ФРГ.
Войдя в приемную, мы увидели, что одна из стен увешана фотографиями Алика. Это были находящиеся в розыске террористы из группы Баадер-Майнхофф. Как и Алик, все особи мужского пола этой группы носили длинные волосы и усы. Мы сдали паспорт Алика и стали ждать. Пока сидели и рассматривали фотографии, Алик рассказал, как в Италии, где они жили несколько месяцев, прежде чем попасть в Штаты, его арестовали в супермаркете «Станда». Было это в марте 1978 года, через несколько дней после похищения итальянского премьера Альдо Моро «Красными бригадами». Тогда вся Италия была обклеена фотографиями членов этой организации, и Алик являл собой собирательный образ ее мужской части. Конец этой истории никак не связан с ее началом, потому что оказалось, что главная претензия к Алику состояла в отсутствии пробитого чека за йогурт, а не в похищении премьера Италии. Чек в итоге был найден в коляске годовалого сына Алика и Ляли. Счастливый конец рассказа совпал с выносом паспорта с вклеенной в него немецкой визой. С австрийской визой никаких проблем тоже не было, и к двум часам дня Алик был готов к вылету. Он не переставал удивляться, как это так быстро все получилось. До него наконец дошло, что он летит со мной и является участником, а не наблюдателем событий.
Мы пообедали в дешевой забегаловке, купили бутылку коньяку в дорогу и направились в аэропорт имени Кеннеди. Мы тряслись в поезде метро, и я размышлял над тем, какие страшные силы призвала Бернис мне в помощь. Алик, ничего не подозревая, что-то рассказывал.
В зале регистрации людей было не очень много, поэтому я сразу уловил славянские звуки, исходившие от двух парней в джинсовых костюмах. Очевидно, они прощались, так как обнимали друг друга. Наконец один из них ушел, и я подошел к оставшемуся.
— Куда летишь? — спросил я по-русски.
— Во Франкфурт, — тоже по-русски ответил парень.
— Поляк? — поинтересовался я.
— Чех, — ответил парень.
— Как тебя зовут? — спросил я и, прежде чем он ответил, представил Алика и себя.
— Марек.
— Так это же польское имя, — сказал Алик.
— Чешское тоже.
Мы все вместе зарегистрировались на рейс, в результате чего оказалось, что сидели мы рядом, в среднем ряду. Я показал Мареку бутылку коньяка, и он сдержанно обрадовался. Он вполне сносно говорил по-русски. Рассказал, что живет в Америке два года, а эмиграция его происходила следующим образом: три года назад ему посчастливилось получить путевку в Австрию, где он задержался на год, а оттуда уже попал в США как беженец.
